Повести
Шрифт:
— Вам чего, мужички? — спросил он.
— Не мужички, а граждане, — сказал я, подойдя к воротам.
— Что вам надо?
— Сначала убери собак, затем открой ворота, а дальше разговор будет с твоим хозяином.
В это время из конторы вышел сам Сабуренков и неторопливо направился к садовнику. Остановившись, поговорил с ним. Тот, видимо, передал ему, что было приказано, и они вместе начали отгонять собак. Отогнав их, Сабуренков пошел к воротам.
—
Некоторые почтительно, по привычке сняли головные уборы и низко поклонились.
— Здорово, барин.
— Я не барин, — усмехнулся он. — Я теперь тоже гражданин, как и вы. Что вам угодно? — спросил он п с холодным презрением посмотрел на меня.
— Угодно поговорить с вами, — ответил я.
— Кто вы?
— Уполномоченные.
— Сколько? — окинул он нас.
А к нам действительно подошло куда более полсотни людей.
— Нет, не все тут уполномоченные. Нас несколько. Вот они, — указал я.
— О чем нам говорить? — снова, с еще большим презрением спросил он.
И я, едва сдерживаясь, глядя на его ожиревшее лицо, сказал ему четко:
— Гражданин Сабуренков, мы пришли к вам не стоять возле закрытых ворот. Во–первых, откройте их, Ео–вторых, будьте хозяином и примите гостей, которые пришли поздравить вас с революцией.
Долго смотрел он на меня, меряя взглядом с головы до ног, но и я не спускал с него глаз.
— Хорошо, — сказал он, — хотя есть калитка, но для гостей — ворота настежь.
Он отпер замок, сдвинул огромный засов и, открыв ворота, не оглядываясь, пошел вперед. Твердой, осанистой походкой шел он, этот владелец нескольких имений. Он привел нас в контору, открыл дверь в небольшой кабинет, прошел к столу и сел. Нас он не пригласил сесть.
— Так что скажете?
Некоторое время мы молчали. Затем Федор вышел вперед и робко начал:
— По земле мы пришли, Иван Александрович…
— Ясно, не по небу, — перебил Сабуренков.
Федор понял насмешку, но не растерялся.
— Небо высоко, а земля вот, — указал Федор за окно в сад.
— Подожди, — сказал я Федору и легонько отодвинул его. — Гражданин Сабуренков, — стараясь не выказать своего волнения, начал я, но губы мои вдруг отяжелели и во рту стало вязко, — мы пришли к вам, посланные народом.
— Это я слышал у ворот, молодой человек.
— Очень приятно напомнить еще раз.
— И с революцией поздравить?
— Поздравить.
Он посмотрел на Филю, на его гигантский бант, хотел что-то сказать колкое, но сдержался.
— Спасибо. Я тоже рад, что свергли негодного царя и власть перешла в надежные
— Тем более. Значит, все стали равны?
— Да, теперь все свободные.
— Мы тоже так понимаем. Но почему вы своих гостей не только не угощаете, а даже сесть не приглашаете?
На секунду он смутился.
— К сожалению, это контора, а не трактир. Но сесть вы можете сами… свободно.
— Уполномоченные, — обратился я к своим, — хозяин очень любезен. Так садитесь, пожалуйста, кто на стулья, кто на скамьи.
Сабуренков сдержанно кашлянул. Я взял стул и сел против него, положив на стол раненую, в бинте, руку. Он покосился на нее, тут же взглянул на одноглазого Филю, на Павлушку, на Степку в синих очках. Он как бы подсчитал, сколько же тут фронтовиков.
— Итак, хозяин, хотя вы нас угощать не собираетесь, но все равно разговор у нас с вами будет веселый.
— Очень приятно… О чем же у нас веселый разговор?
— О многом. Например о весне, о солнце, о птичках. Вы же человек умный, университет окончили…
— Это не к месту, — сердито перебил он.
— А зачем мы пришли, вы знаете. И давайте нгч–нем разговор так, как его ведут во многих селах с помещиками. Только там начинают по–другому, а мы… ну, по душам, что ли! Поругаться всегда можно.
’ — Землю в аренду я никому сдавать не буду! — вдруг заявил он. — Никому! И ни за какую цену! у меня были мужики из Кокшая, с которыми у вас каждый год вражда. Я им отказал. Я решил помирить вас с ними.
— Спасибо, Иван Александрович, за мир.
— Это одно. Потом у меня контракты на поставку государству хлеба и сена. Контракты надо выполнять. Не выполню — подорву основу свободы, с которой вы меня… поздравить пришли, — неожиданно закончил он. — Ясно?
— Очень, гражданин Сабуренков. Вы что же, решили сами засеять все четыреста пятьдесят две десятины?
— Вы сказали точную цифру.
— Еще бы! Наши деды и отцы наперечет знают каждую межу этой земли. Вам не говорили, что тут было лет десяток тому назад?
— Знаю хорошо.
— Тем лучше… Стало быть, поставки, контракты, и засеваете сами? Мужики, слышали? — обернулся я к уполномоченным.
— Все слышно, — проговорил Филя и зачем-то встал. — На кого он надеется?
— На военнопленных, — сказал Сабуренков.
— Мы их снимем! — повысил голос Филя.
Сабуренков посмотрел на меня, а я, довольный Филей, заметил:
— Видите? Это глас народа. А там, за оградой, вы услышите не только глас, но и рев. Имейте в виду, что к самый смирный человек во всем селе.