Повести
Шрифт:
— Вряд ли! — усомнился он.
— Истинно, — ответил я ему. — Но давайте говорить серьезно.
— Давайте, только поскорее.
— Мы не задержим. Постановление губернского съезда крестьян читали?
Вынув из-за пазухи отпечатанное на синей бумаге постановление, я положил его перед помещиком. Он внимательно прочел его и, отодвигая ко мне, сказал:
— Это постановление неправительственное.
— Вам с печатью нужно?
— Прокламация.
— Да, прокламация, декларация,
— На каком основании?
— Умный человек вы… На основании революции…
— Силой?..
— Конечно.
— Интересно, — побледнел он, не ожидая такого поворота. — Революции разные бывают. Вот во Франции была…
— Не знаю, какая там была, но у нас такая — отдай землю!
— Земельный вопрос решит…
— Учредительное собрание, — подсказал я.
— А пока Временное правительство дало губернским комиссарам приказ…
— Подписанный князьями Львовым и Урусовым, — снова перебил я. — Не беспокойтесь, эти приказы у нас есть.
— Так вы что же, не подчиняетесь Временному правительству, что ли? — спросил Сабуренков, удивленно глядя на меня.
— Наоборот, мы хотим облегчить его работу в будущем.
— Постановление об охране посевов знаете?
— Есть такое.
— О примирительных камерах?
— Тоже. Потому мы с вами так примирительно и говорим: отдайте землю, а то отберем.
Сабуренков опешил. Не дав ему опомниться, Филя добавил:
— Временно–временно. Все вы временные, а мы, мужики, постоянные. Чего с ним говорить?
— Говори теперь ты, — разрешил я Филе и начал закуривать.
— С вами говорил он мирно, — указал на меня Филя. — Думал, вы в разуме. И пришли было мы арендовать у вас землю по три с полтиной, да похоже, никак не выйдет. Так вот что: нынче же снимаем всех ваших австрийцев и отправляем их свергать своего царя. Завтра выезжаем сеять. Мы отбираем землю в народную пользу. Мы, фронтовики, кровь лили не за хвост собачий. Сдавайте дела, а сами можете ехать, куда хотите.
— В–вон! — вскочил вдруг Сабуренков, и краска залила его лицо. — Вон, хамье, большевики! — стукнул он кулаком по столу так сильно, что мужики наши вскочили со стульев, а солдатка–вдова испуганно охнула.
Не только Филя побледнел, но и меня от этого звериного крика бросило в озноб. Я воочию увидел настоящий облик врага. Страшная злоба охватила меня.
— Сядьте, помещик Сабуренков. Теперь вы…
Не успел я договорить, как вбежали два мужика.
— Шум там! — закричал один. — Кокшайские с кольями прибежали!
Ага, вон что!
Взглянул на Сабуренкова. Злая радость в его глазах.
—
— Идите вон!
— Ваша проделка вам дорого обойдется.
Издали донесся яростный шум. Там уже, наверное, драка.
— Мужики, надо идти, — сказал Федор. — Ну ее к черту, с землей!
Сабуренков вышел из-за стола и, ни слова не говоря, направился к двери.
Мы с Филей переглянулись. Я ему кивнул, и он сразу, как тигр, так схватил Сабуренкова подмышки, что тот запрокинулся и ударился о грудь Фили затылком.
— Обыскать! — крикнул я. — Павел, лезь в карманы.
— Есть! — радостно крикнул Павел.
Из внутреннего кармана он вынул браунинг.
Сабуренков бился, пытаясь вырваться, но у Фили и медведь не вырвется.
— Степка, Федор, оставайтесь, караульте. К окну не подпускайте. Посадить его в угол! — приказал я. — Павел, в случае чего не жалей пули.
Едва вышли из дверей конторы, как лоб в лоб встретились с управляющим. Он отступил, схватился за карман.
— Руки вверх! — скомандовал Филя и наставил на него браунинг.
Я бросился к управляющему. В руках моих очутился скользкий блестящий пистолет.
А крики и шум неслись все сильнее.
— Ну-ка, ведите его сюда вот, — открыл я дверь в контору. — Федор! — окликнул я. — Возьми кол, стань в двери, посматривай в окно. В случае чего бей их, как собак. Слышишь, Федор?
— Вот напасть… — прошептал он.
— Филя, — дрожащим голосом сказал я, идя к ограде. — Ты станешь на виду, браунинг держи наготове. Не кричи, не выступай. Кричать буду я.
И мы пошли. До нас долетали отдельные голоса, ругань, шум и свист. Что-то сейчас будет? Неужели наши и кокшайские подерутся из-за барской земли? Неужели помещику удастся стравить два села?
За высокой оградой усадьбы, на прогалине дубового леса, — огромная толпа. Шум, крики, ругань. Испокон веков ссорились два села. Барская земля граничила как с нашим, так. и с кокшайским полем.
Навстречу нам торопился плотник Фома.
— Скорей, скорей! Вот–вот начнется.
— Видим, что начнется, — ответил я, думая: «Что же мы можем сделать?»
Филя идет впереди, сердито расталкивая всех, кто не сторонится.
Всматриваюсь в лица наших сельчан. В их взглядах какая-то надежда на нас. Будто мы, уполномоченные, только явившись, уже все уладим. Я поотстал от Фили. Куда его несет в самую свалку? Останавливаюсь и вслушиваюсь в перебранку. Вот народ! Все еще дразнят друг друга говором. Наши говорят не так, как они, а те не так, как наши. Но уже слышны более грозные голоса. На прогалине собралась молодежь. Несколько парней из Кокшая вызывают наших «на кулачки». К ним-то и отправился Филя.