Повести
Шрифт:
– Что вы надумали, сволочи? Чтоб нам до воскресенья не дожить! Чтоб вы своих матерей не увидели!
– Ну-ну! Живо, сказано, живо!
– На кого я детей оставлю? Гады вы немилосердные!..
– Живо!
Сотников взглянул на Рыбака, сидевшего к нему боком; заросшее щетиной лицо того скривилось в
страдальческой гримасе. Было от чего.
По той самой тропинке, возле ограды, они выехали на дорогу и свернули за кладбище. Сотников
втянул голову в поднятый ворот шинели, слегка прислонился плечом к овчинной спине Рыбака и
беспомощно закрыл глаза. Розвальни дергались под ними, полозья то и дело заносило в стороны. Стась,
слышно было, все грыз свои семечки. Видимо, их везли в полицию или в СД. Значит, спокойного времени
осталось немного, надо было собраться с силами и подготовиться к худшему. Разумеется, они им правды
не скажут, хотя того, что пришли из леса, по-видимому, скрыть не удастся. Но только бы выгородить
Дёмчиху. Бедная тетка! Бежала домой и не думала, не гадала, что ее ждало там. Сейчас она что-то
кричала сзади, ругалась и плакала, свирепый полицай вызверялся на нее отборным, бесстыжим матом.
Но и Дёмчиха старалась не остаться в долгу.
– Звери! Немецкие ублюдки! Куда вы меня везете? Там дети! Деточки мои родненькие, золотенькие
мои! Гэлечка моя, как же ты будешь?!
– Надо было раньше о том думать.
– Ах ты погань несчастная! Ты меня еще упрекаешь, запроданец немецкий! Что я сделала вам?
– Бандитов укрывала.
– Это вы бандиты, а те как люди: зашли и вышли. Откуда мне знать, что они на чердак залезли? Что я,
своим детям враг? Гады вы! Фашисты проклятые!
– Молчать! А то кляп всажу!
– Чтоб тебя самого на кол посадили, гад ты!
135
– Так! Стась, стой! - послышалось с задних саней, и они остановились, не доезжая двух тонких
березок, стывших в кусте за канавой.
Рыбак и возчик обернулись, а Сотников весь съежился в ожидании чего-то устрашающе-зверского. И
действительно, Дёмчиха вскоре закричала, забилась в розвальнях. Скрипнул хомут, и даже лошадь
беспокойно переступила на снегу. Потом все стихло. Стась было соскочил с розвальней, но скоро опять
удовлетворенно завалился на свое место.
– Хе! Рукавицу в глотку - не кричи, бешеная баба.
Сотников с усилием повернул голову и очутился лицом к лицу с конвоиром:
– Палачи! Истязатели!
– Ты, заступник! Отверни нюхалку, а то красную жижу спущу! - заорал Стась, сделав страшное
выражение лица.
Но Сотников уже знал, с кем имеет дело, и с полным безразличием отнесся к этой его угрозе.
– Попробуй, гад!
– Ха, пробовать! Да знаешь, я тебя сейчас шпокну и отвечать не буду. Это тебе не Советы!
– Шпокни, пожалуйста!
– А то слабо?
– Полицай в показной решимости схватился за винтовку, но лишь ткнул его стволом в
грудь и выругался.
Сотников не моргнул даже - он не боялся этого выродка. Он знал, что на его вызывающее хамство
надо отвечать точно таким же хамством - эти люди понимали только такое обхождение.
– Женщина ни при чем, запомни, - сказал он с расчетом на Рыбака, намекая тем, как надо отвечать на
допросах.
– Мы без нее залезли на чердак.
– Будешь бабке сказки сказывать, - закивал головой Стась и опустил винтовку.
– Небось Будила из тебя
дурь выбьет. Подожди!
– Плевать мы хотели на твоего Будилу!
– Скоро поплюешь! Кровью похаркаешь!
«Какого черта он задирается?» - раздраженно думал Рыбак, слушая злую перебранку Сотникова с
полицаем.
Их везли дорогой, которой утром они тащились в деревню, только теперь поле не казалось ему таким
длинным и уныло равнинным, лошадка бодро перебирала ногами, постегивая по саням жестким на
морозе хвостом. Рыбак с растущей досадой думал, что едут они слишком уж быстро, ему изо всех сил
хотелось замедлить езду. Чувствовала его душа, что это последние часы на свободе, с которыми быстро
убывала возможность спастись - больше такой не будет. Он проклинал себя за неосмотрительность, за
то, что так глупо забрался на тот проклятый чердак, что за километр не обошел той крайней избы - мало
ему было науки не соваться в крайнюю, куда всегда лезли и немцы. Он не мог простить себе, что так
необдуманно забрел в эту злосчастную деревню - лучше бы передневали где-либо в кустарнике. Да и
вообще с самого начала этого задания все пошло не так, все наперекос, когда уже трудно было
надеяться на удачный конец. Но того, что случилось, просто невозможно было представить.
И все из-за Сотникова. Досада на товарища, которая все время пробивалась в Рыбаке и которую он
усилием воли до сих пор заглушал в себе, все больше завладевала его чувствами. Рыбак уже отчетливо
сознавал, что, если бы не Сотников, не его простуда, а затем и ранение, они наверняка добрались бы до
леса. Во всяком случае, полицаи бы их не взяли. У них были винтовки - можно было постоять за себя. Но
если уж ты дал загнать себя на чердак, а в избе куча детишек, тогда и с винтовкой не шибко
развернешься.
Рыбак коротко про себя выругался с досады, живо представив, как нетерпеливо их ждут в лесу,
наверно, давно уже подобрали последние крохи из карманов и теперь думают, что они гонят корову и