Повести
Шрифт:
Люся достала из угла палатки старый, пустой портфель, сохранившийся, наверное, со школьных лет, взяла чистую ложку из мельхиора.
— Не смотрите пока на меня. Надо сосредоточиться. И загадайте желание, — сказал она и замерла…
Семён отвел взгляд в угол палатки, ждал, скептически улыбаясь. Послышалось тихое пение, даже не пение, а высокий вибрирующий стон, он взглянул на девушку и онемел. Она была уже не здесь…
Разлохмаченные волосы, безумные глаза и отрешённое лицо. Она мгновенно постарела на десятки лет, на гладком лице появились морщины.
Плавно двигаясь по кругу, резко била ложкой в портфель, он отзывался утробным, глухим карканьем. В её голосе послышался испуганный храп оленей, рёв яростного медведя и вой зимнего бурана. У Семёна мурашки побежали по спине.
Не отрываясь, смотрел он на всё ускоряющийся танец, прижался к земле и не мог отвести взгляда от мелькающей перед ним молодой эвенкийки. Звуки, наполнившие палатку, были первобытны и рождали в мыслях фантастические картины.
Она упала на шкуры, устало прикрыла ладонями лицо и глухо проговорила:
— Я всё узнала про вас. Загаданное желание не сбудется. У вас есть девушка, но вы не можете быть вместе, я видела вас на разных берегах огромной и бурной реки, вам не переплыть её. Ещё я видела большое озеро под жарким солнцем, на берегу горел оставленный костёр. Я видела её, она очень красивая. Я бы хотела стать такой.
Вы знаете, во мне течёт русская кровь. Давно, в тридцатые годы, вот на это место привезла моя бабушка обмороженного русского парня. Он был, как и вы, старатель. Все его друзья погибли где-то, их так и не нашли, весенняя метель замела следы. Бабушка с трудом выходила его, отогрела своим теплом и вывезла в город. Он не захотел остаться в тайге.
Потом родилась моя мать. Она была высокой, светлолицей и очень красивой. Со всех стойбищ к ней вели аргиш молодые парни, привозили подарки, сватали её. Мать была хорошей охотницей, никто больше её не добывал соболя и белок, она очень любила песни.
Её задавил весенний амикан, он поднялся из берлоги очень голодный, а мать спала у потухшего костра без собаки. Это случилось три года назад. Мы с отцом убили этого медведя, потому что, раз он попробовал человеческого мяса, добра от него уже не жди.
Мы потратили всё лето, чтобы его выследить. Он был очень хитрый, понял, что за ним охотятся, и откочевал за три перевала, это с медведями бывает очень редко.
Каждую зиму бабушка ставила на этом месте палатку, чтобы её мог отыскать тот русский, и завещала делать это матери. Она верила, что он вернётся на место гибели друзей и они опять встретятся.
— Я, кажется, знаю этого парня, Люся! Он сейчас работает у меня на участке. Его зовут Кондрат.
— Да! Кондрат! Откуда вы знаете, что его так звали?
— Знаю, мы были на месте гибели его друзей, он рассказывал, что его подобрали эвенки. Нет! Это невероятно… Встретить внучку Кондрата, которая тоже спасёт русского парня, на том же месте, почти через полвека!
— Вы мне его покажете? Он, наверное, старый и дряхлый?
— Я бы не сказал, что дряхлый, крепкий ещё дед. Обязательно вас сведу.
— Вы совсем не похожи на того, которого я оперировала, я это сразу почувствовала.
13
Наступила зима. Радист передал в артель сводку выполнения плана, всё же, вытянули двойную норму. По старательской традиции прислал Влас на каждого по бутылке водки, несколько ящиков мороженых кур, свежих овощей и фруктов.
Повар сервировал стол, как в ресторане, даже салфеток из старых газет натыкал в стаканы. Нарезал дольками малосольную лимбу, посыпал сахаром бруснику в чашках, выложил горки краснобоких яблок.
Отработав смену, мылись люди в бане и собирались на маленький праздник. Речей никто не говорил, каждый знал, что утром опять на работу, не стоит увлекаться выпивкой. Поужинали, поговорили, Акулин сыграл на пианино и разошлись спать.
Привыкли к дисциплине. Ни пьяной болтовни, ни драк, спокойно и радостно отметили свою победу.
Сделать нужно было ещё немало. Домыть оставшиеся пески, выдать сверхплановое золото за отстающие участки, сделать переходящую вскрышу новых полигонов для следующего сезона, подготовить технику для зимнего ремонта, очистить её от грязи и помыть.
Потом уже ехать домой. Каждый соскучился по родным и друзьям. Накопилась усталость за долгий сезон, всё пересказано в короткие часы отдыха, перечитаны все книги и журналы, ходящие по кругу. Но никому не забыть этого мужского братства.
Поправят домашние дела своими заработками, и не уснуть уже спокойно рядом с женой и детьми. Будет снова и снова разрываться душа, будет тянуть в этот холод и грязь, в неистовый труд, в низкий барак с запахом мазута и портянок.
Старички вылетят в город, погуляют, побродяжничают по разным краям и опять вернутся. Каждому своё. Неудачниками их трудно назвать, ибо они, прежде всего, трудяги, а потом уж вольные люди. Такими уж они уродились.
На их опыте учатся сезонники, узнают единственно верные, жёсткие законы старания. Они гоняют новеньких за расхлябанность, лень, стараются быть выше их в умении работать.
А сезонники будут и там, где живут постоянно, придерживаться ритма добычи золота, тосковать по железной дисциплине, порядку в деле, зелёным сопкам.
На участке случилось ЧП. Ночью кто-то открыл вентили на заправке и выпустил под снег сотню тонн солярки. Это грозило катастрофой.
Ещё остались участки полигонов с недомытыми песками, срывалась осенняя вскрыша. Ковалёв долго сидел над списками личного состава. Кому была нужна досрочная остановка? Кто мог это сделать? Собрал горных мастеров и бригадиров.
— Что будем делать без топлива? — оглядел сидящих за столом.
— Нужно приглядеться к новеньким, — ответил Лукьян, — это кто-то из них.