Повести
Шрифт:
— Об этом мне говорил Глеб Максимыч. — Одобрительно оглядев ладную фигуру парня, Бадмаев добавил шутя: — А с грузом-то, надо полагать, расправишься как повар с картошкой.
Бронька радовался, что ему первому поручают лететь на место работы, выбрать площадку для табора и устроить груз. Вскоре тяжело нагруженный МИ-4 взял курс на таинственную Огдынду-Москит.
Вот она, Левая Мама! Широкая, каменистая таежная долина местами резко сужалась. Река здесь бурлила и пенилась. Бронька внимательно смотрел на карту и на то, что мелькало внизу.
Когда подлетели к месту назначения, бортрадист
Бронька понял, что идут на посадку.
Вертолет сел прямо в русло реки. Она здесь была широкая, разбиваясь на множество рукавов, текла меж камней. Такие места каюр Агдыр называет амнундами. Это запомнил Бронька во время вчерашней беседы. Вот на эту самую амнунду и свалила «стрекоза» груз, общим весом около тонны.
Летчики помахали руками и улетели обратно, оставив Тучинова одного среди дикой природы северного Подлеморья. До слуха доносился шум многочисленных водопадов. Перепрыгивая с камня на камень, Бронька выбрался на берег и подыскал площадку для табора.
Облюбовав сухой бугорок, Тучинов принес палатку, кое-как натянул ее, потому что в спешке забыл захватить топор и веревки.
Окружающие гольцы окутывались свинцовыми тучами. Бронька, боясь дождя, стал переносить продукты в палатку. Работа эта требовала немалой силы. Попробуйте взвалить семидесятикилограммовый куль с мукой и тащить по скользким камням. Парень пролил семь потов, изрядно намучился, но остался доволен — все сделал хозяйственно, по-мужицки.
Отдохнув, Бронька наготовил дров и собрался разжечь костер, но спичек не оказалось. Он похолодел. «Черт, был бы курящим, огонь всегда бы при себе… Что делать?..» Отвернул от фонарика увеличительное стекло, но и здесь загвоздка — солнце то покажется, то снова спрячется за тучи… Парень стал лихорадочно шарить в карманах старого пиджака… Ого, есть!!! Он от радости расцеловал этикетку «Собирайте металлолом».
Плотно поужинав, Бронька зарядил карабин и пошел на охоту. Между деревьями всюду виднелись отпечатки копыт, лежки, олений и изюбриный кал, а самих зверей не было. «Распугал вертолет», — заключил охотник. В одном месте взлетели куропатки. Бронька досадливо махнул рукой.
— Ни мяса в них сейчас, ни пера, — проговорил по охотничьей привычке вслух.
Уже в потемках он вернулся в палатку, залез в спальный мешок и быстро уснул.
Проснувшись, Бронька выполз из палатки. Его встретило хмурое утро. Глухо шумела река, а кругом, наводя тоску, грозной стеной окружали высокие каменистые горы.
Сделав несколько вольных упражнений, он умылся до пояса.
После завтрака стал ждать товарищей.
Сквозь шум реки наконец услышал знакомый рокот. Не долетев до одинокой палатки метров четыреста, вертолет сбросил груз и улетел обратно.
— Эх, не везет же мне… Его ждешь, как бога, а он хуже черта, — вслух жаловался кому-то парень.
Но делать было нечего, и он побежал к месту, где сбросили груз. Не без труда разыскав в кустарнике мешки и ящики с продуктами, Бронька облюбовал огромную гранитную плиту. Там было сухо и безопасно. Сюда он начал стаскивать груз. Пока занимался этим, вертолет снова прилетел, и из его брюха опять посыпались ящики, кули, брезенты, палатки, спальные мешки… А потом в воздухе закружились, замелькали какие-то легкие белые предметы, которые ветром сносило к реке.
Бросив все, Бронька побежал спасать эти предметы. Заскочив в холодную воду, он увидел пачки папирос «Север», которые, кружась, плыли по волнам. Больше половины успел выловить, может, и еще бы спас, но, к несчастью, вдруг на гладком, как яйцо, булыжнике подвернулась нога, и он всем телом плюхнулся в студеную воду…
Проклиная «брюхатую стрекозу» и всех курильщиков, Бронька мокрый вылез на берег… Невдалеке лежал пустой куль из-под папирос, видимо, развязавшийся в воздухе.
Переодевшись, Бронька снова принялся собирать груз. Когда все было сложено, осмотрелся — не забыл ли чего-нибудь? — прикрыл груз брезентом, а на края положил тяжелые камни.
Смахнув пот, он посмотрел вверх. Все небо было обложено низкими, тяжелыми тучами. И только теперь проникся большим уважением к пилотам, которые в такую погоду летели в этих горах, безошибочно отыскивая его, Броньку.
Третьим рейсом прилетели геологи.
Весело улыбаясь, подошел к Броньке Бадмаев.
— Привет нашему «Робинзону»!
— Здравствуйте! — застенчиво улыбнулся парень, ожидая, что скажет начальник в отношении выбора места.
— Не боялся медведя?..
— Будто нет…
— Вот и хорошо, а я беспокоился за тебя. — Старший геолог окинул оценивающим взглядом место табора, довольный Бронькой, шлепнул его по плечу и одобрительно сказал: — Ты, друг, родился геологом, молодец!
Подбежав к ним, ребята сначала молча тыкали Броньку под бока, а когда отошел начальник, сразу забросали его вопросами:
— Как загорал, Бронька?.. А ночью не боялся?.. А тунгусская русалка не приходила к тебе?..
Тихий табор сразу ожил. Смех, говор, шутки. Закипела работа. Устанавливали палатки, сооружали кухню и столовую. А Бронька с Колей и Митей взялись за устройство лабаза из трех сосен-опор. Митя написал объявление:
«Продсклад Лев Мам партии работает с 08 до 17. Выходной — дождик».
А сверху вырезал ножом череп со стрелками и написал:
«Заминировано».
Шумно и весело стало в глухом уголке безлюдной тайги. А Огдында-Москит все так же невозмутимо несет свои воды в Левую Маму, а та, сливаясь с Правой Мамой, передает их Лене, тихо и таинственно шепчет она великой реке: «Ко мне человек пришел… Слышь, с молотком… Ко мне пришел человек…»
И вот наконец первый маршрут!
Их было трое: Зэн — коллектор, Митя Брага — промывальщик и Бронька — металлометрист.
Зэн совсем молодой, начинающий геолог. Прибыл в Подлеморье из далекой Украины на практику. В нем не по годам серьезная рассудительность, и он чем-то, почти неуловимым, смахивает на старичка. Ребята в шутку звали его «диду». Как и все украинцы, он любил свои звучные, прекрасные песни и умел петь.
Тщательно готовились ребята в первый маршрут. В рюкзаки сложили все необходимое. Перед выходом Зэн, загибая пальцы, шептал: «Мешочки для шлихов, лоток для промывки, скребок, лопата, геологический молоток, карта, пикетажная книжка…»