Повседневная жизнь в эпоху Жанны д'Арк

Дефурно Марселен

Наконец, братство было и организацией взаимопомощи, чью «кассу» пополняли членские взносы и штрафы, а также плата, которую требовали от кандидата на звание мастера. В Сент-Омере ножовщики, становясь мастерами, должны были уплатить десять ливров (сумма немалая) «для помощи бедным подмастерьям»; с басонщиков взимали по двадцать су, предназначавшихся «для бедных, больных и престарелых мастеров». Благотворительность нередко выходила за пределы круга ремесленников: в Париже, в день праздника своего братства, перед тем как сесть за стол, суконщики посылали хлеб, вино и мясо беднякам из Отель-Дье и узникам Шатле. Во время пиршества угощали всякого, кто стучался у дверей, а на следующий день остатки с праздничного стола отправляли в приюты и лепрозории парижских предместий. Некоторые, наиболее богатые братства создавали своего рода «центры»: ювелиры, объединенные под знаменем Св. Элигия, устроили в купленном ими в 1395 г. доме часовню, богадельню, зал для собраний и, наконец, помещение для сержантов корпорации.

Братства, соединявшие в себе корпоративный дух, благотворительные заботы и религиозное чувство, представляли собой существенный и значительный фактор общественной жизни последних столетий Средневековья.

Несмотря

на то что объединение придавало им силу, цехи представляли собой очень маленькие предприятия, столько же из-за незначительности вложенного в каждую из мастерских капитала, сколько и из-за отсутствия настоящего сосредоточения работников. Тем не менее уже и в эту эпоху существовали зачатки крупной промышленности, предполагавшей наличие значительных денежных средств и объединявшей, вне рамок ремесел, сравнительно большое число рабочих: речь идет о рудном промысле. Добыча каменного угля в те времена во Франции играла лишь вспомогательную роль, и «герольд Франции» в своем споре с «герольдом Англии» признает отставание в этом деле своей страны: «На ваши громогласные похвалы вашему каменному углю отвечу, что во Франции он есть во многих местах, и всякий, кто потрудился бы этим заняться, нашел бы его в изобилии, но мы используем его только для кузниц и горнов, потому что французское королевство так хорошо поделено, что в любом его уголке найдутся зерно, вино и дерево, которым обогреваются и на котором готовят мясо, и оно куда лучше вашего каменного угля». Зато в различных регионах активно добывали металл, особенно в Нормандии, Форе, Дофине. Жак Кёр немало способствовал развитию рудников, которым владел в Лионне и Божоле; когда после его опалы они были конфискованы в пользу королевской казны, люди короля разработали правила эксплуатации (должно быть, на основе тех, что существовали раньше), служащие примером совсем иной организации руда, чем в цехах.

В рудниках трудились многочисленные работники различных специальностей: под властью «управляющего» мы видим контролеров за доходами и расходами, счетоводов, инспекторов, «горных мастеров», «молотобойцев», чернорабочих, плотников, ставивших крепь. Рабочие были собраны в команды, каждой из которых задавалась работа на день или «piarde»: «…и все должны собраться до наступления часа распределения работ у входа в гору, где вместе возьмут свои свечи и одновременно по порядку войдут в эту гору». Опоздавшим не позволялось присоединиться к товарищам, и они теряли дневной заработок. Команды должны были без перерыва сменять одна другую, и каждая должна была дождаться, пока ее сменит следующая. Всякое преждевременное прекращение работы наказывалось уменьшением платы, а в случае повторения – большим штрафом (десять су). Рабочие отвечали за доверенные им инструменты.

Эта строгая дисциплина компенсировалась некоторыми материальными выгодами. Компания строила для своих рабочих жилые дома, за свой счет освещала и обогревала их. Пища была изобильной и вкусной: основу ее составляли белый хлеб, мясо и вино. В распоряжении служащих была медицинская помощь, обеспечиваемая лионским хирургом. Наконец, заработная плата, с учетом выплат натурой, которые получали рабочие, была намного выше, чем у подмастерьев в цехах: простой молотобоец получал от двух до четырех ливров в год; разнорабочие – от пяти до десяти ливров; руководители работ или «горные мастера» – от тридцати до пятидесяти ливров. Надо прибавить к этому, что в распоряжении рабочих, как и сегодня в большинстве горных районов, были маленькие садики, дававшие им дополнительные средства к существованию.

Горная промышленность представляла собой совершенно особый случай. Как правило, крупная промышленность, в той мере, в какой этот термин применим к XV в., больше определялась своей экономической функцией, чем своими техническими элементами; она определялась тем обстоятельством, что работала на обширный внешний по отношению к месту производства рынок, и ее деятельность была связана с «крупной торговлей». Наиболее характерным примером могут служить производство шерсти и сукна. Если производство иногда и было очень значительным, то техническая организация труда оставалась той же, что и в ремесленных цехах, с мастерами, подмастерьями и учениками. Но к этому присоединяется и внешний элемент: капиталист – как правило, богатый торговец – поставлял сырье, обеспечивал координацию между различными ремесленными корпорациями (сукновалы, ткачи, красильщики), участвовавшими в производстве готовой продукции, и открывал им выход на рынок. Именно купцы, дававшие работу сотням, а иногда и тысячам рабочих, распределенным между различными цехами, составляли истинную промышленную аристократию, порой притеснявшую работников, не только во Фландрии, но также и в Нормандии и на юге Франции.

Итак, крупная промышленность зависела от крупной торговли, и поле деятельности последней нередко оказывалось весьма обширным, несмотря на встречавшиеся на ее пути физические или юридические препятствия. Плохое состояние дорог ограничивало объем сухопутных перевозок; тем не менее все еще можно было увидеть торговые караваны лошадей или мулов, на своих спинах развозящих товары по всей Франции. Но такие путешествия являлись небезопасными: хотя купцов иной раз сопровождал вооруженный эскорт (а то и сами они отправлялись в путь в боевом снаряжении), они нередко становились жертвами – особенно в мрачные годы первой половины века – разбойников с большой дороги. Одна королевская грамота о помиловании времен Карла VI рассказывает нам о злоключениях богатого купца, который по пути на Женевскую ярмарку и другие ярмарки и рынки не раз был ограблен солдатами, «принадлежащими к нашей партии, и другими тоже». Желая возместить понесенные убытки, он стал фальшивомонетчиком, за что и был посажен в тюрьму. Учитывая причины, приведшие его к преступлению, король даровал ему помилование. Другой документ, датируемый примерно тем же временем, показывает, с каким размахом велись торговые операции некоторыми купцами, а также и то, какому риску они при этом подвергались: некий Жаке де Станфор, «который занимался сукном и прочими товарами», купил большую партию шерсти и вез ее на Женевскую ярмарку. Там он встретил купцов «из-за гор» (то есть итальянских),

которые торговали золототкаными сукнами и шелком, и присоединился к ним, чтобы «вместе продавать свой товар» в Лангедоке, Пьемонте, Лионне, Берри, Пуату и Бретани, «как торговцы имеют обыкновение делать, сбывая свой товар». Но Станфор во время одной из таких торговых поездок скончался, и оставленные им в Type товары на сумму в полторы тысячи золотых экю, золотую парчу и шелка, забрал себе граф д'Омаль. Кроме того, у него был склад товара в Лионе, и его брат, слуга герцога Бургундского, отправился за этой долей наследства. Но он сам был арестован людьми Танги дю Шателя, арманьякского капитана, потерял все, что вез с собой, и, кроме того, вынужден был заплатить выкуп в триста золотых экю…

Путь по воде был удобнее больших дорог: если движение по реке было медленным и с долгими остановками из-за паводков или мелководья, то товаров по воде можно было перевезти намного больше. Именно по Сене в Париж прибывали лес и уголь, именно так город частично снабжался зерновыми и винами. Луара, начиная от Роанна, Рона и Сона, Гаронна, «Байоннская река» также были крупными торговыми артериями.

Купцы, использующие определенные водные пути, объединялись в торговые компании: парижская Ганза [16] и Большая компания руанских торговцев приобрели монополию на торговую навигацию по Сене между Парижем и Руаном. «Купцы, плавающие по Луаре и другим, идущим от нее рекам» также объединились в ассоциацию, но она не была монопольной и трудилась главным образом над тем, чтобы улучшить условия навигации, уменьшая и упраздняя пошлины. Дело в том, что, о каких бы путях, наземных или водных, ни шла речь, пошлины, число которых заметно увеличилось с начала великого англо-французского конфликта, стали серьезным препятствием для торговли. Они не только способствовали росту цен на товары, но замедляли перевозку, отчего страдали скоропортящиеся продукты. Наконец, они нередко принимали оскорбительный для купцов и для судовладельцев характер. В Монсоро, на Луаре, тот, кто вез на корабле кровельный сланец, должен был, прибыв туда, где следовало уплачивать пошлину сеньору этого города, опуститься на колени у борта своего судна, обнажить голову и трижды прокричать: «Я везу сланец», с каждым выкриком бросая в воду плитку сланца. Если он этого не делал, или если приказчики сеньора Монсоро могли выловить какую-нибудь из плиток, одной ногой стоя на суше, торговца приговаривали к штрафу в шестьдесят су…

16

Парижская Ганза – союз северо-французских купцов (с центром в Париже), с целью добиться монополии на торговлю в бассейне Сены. Возникла в правление Людовика VII, в 1171 г.

Сама крупная торговля не могла полностью освободиться из-под власти правил цеховой организации. Оптовые торговцы галантереей, которые перевозили или сопровождали свой товар, находились под надзором «купеческих королей» (то есть старшин корпорации), чья власть распространялась на определенные области королевства и которые назначались «великим камергером короля». Именно они принимали клятву у мастеров цеха, выдавали грамоты, подтверждавшие звание мастера, и контролировали цены и качество продукции, которую имели право конфисковать.

Но если торговец еще был связан с цеховой организацией, то уже встречались крупные торговые дома, имевшие филиалы на главных рынках Западной Европы, располагавшие посредниками, представителями, складами, иногда даже собственным торговым флотом, нередко к выгодам торговли товарами присоединявшие доход от меновых операций 24Прежде всего такие крупные предприятия начали развиваться в Северной Италии и Фландрии; но они существовали и в самой Франции: Рапонды, по происхождению итальянцы, но натурализовавшиеся при Карле V, имели «главную контору» в Париже и два «филиала»: один в Монпелье (специализировавшийся на торговле с Ближним Востоком), другой в Брюгге. Несколько позже Жак Кёр поразит воображение современников своим невероятным успехом и огромным состоянием, которое он начал сколачивать в начале царствования Карла VII, когда Франция еще была разорена гражданской войной и иностранным нашествием. От его главного торгового дома, расположенного сначала в Монпелье, затем в Марселе, суда ходили в страны Востока и Северной Европы, возвращаясь с коврами, драгоценными тканями, благовониями, пряностями и даже рабами. От торгового дома отпочковались промышленные предприятия: шелковая мануфактура во Флоренции, бумажная фабрика в Роштайе, красильня в Монпелье, добыча руд в Лионне. Войдя в милость к монарху, набрав множество почетных и выгодных должностей, Жак Кёр стал примером высшей степени могущества, какой можно было достичь на закате Средневековья, объединив дух предприимчивости с трудолюбием и деньгами.

ГЛАВА V. ГОРОДСКИЕ ИНТЕРЬЕРЫ

«Парижский хозяин». Ведение домашнего хозяйства. Домашняя прислуга; кухня и стол. Крупная буржуазия. Оржемоны. Городские дома и образ жизни вельмож. «Городские корольки»

В последние годы XIV в. один парижский горожанин, человек зрелого возраста, только что женившийся на пятнадцатилетней девушке, решил написать для нее трактат об искусстве вести дом. Делая это, наш Арнольф отвечал, – по крайней мере, он сам так утверждает, – желанию, высказанному его женой, которая, сознавая свою неопытность, смиренно попросила его «никогда не поучать и не стыдить ее при чужих, а также при слугах, но каждую ночь или изо дня в день напоминать ей о неприятностях или глупых поступках, совершенных ею за прошедший день или несколько дней, с тем чтобы, если ему будет угодно, ее наказать». Итак, он сочинил для нее трактат «Парижского хозяина», из которого она могла узнать, о каких двух главных вещах следовало заботиться женщине: «о спасении души и о покое мужа». В девятнадцати параграфах вступления перечислены «заповеди» для жены, сведенные в три «раздела»: долг перед Богом и перед мужем; поучения, как правильно вести дом; советы, касающиеся игр и забав. Остальная часть книги представляет собой иллюстрацию к этим наставлениям, и главы, посвященные ведению хозяйства, приобщают нас к повседневной жизни городского дома в начале царствования Карла VI.