Я сошёл. Я один, как перст.С расписанья автобус сбился.Целый год не видал я мест,Где, родившись, не пригодился.Поглядев на Оки слюду,Как над нею туманы тают,Я в Успенский овраг сойду,Где о том, что приеду, знают.Я с дороги посплю, устав,А с обеда, пера рабочий,Захочу посетить места,Что мне, грешному, любы очень.Здесь порушен Кастрова домВ мавританском изящном стиле,Здесь в дожди с великим трудомПробираются автомобили,Здесь за двадцать безумных лет,Остро ранящих, словно жало,Потихоньку во ВторчеметВсё снесли, что плохо лежало,Здесь гоняет с утра коров(Их всего-то пяток осталось!)Поликарп Лукич Иванов.Он по-чёрному пьёт под старость.Схоронивший
Федосью, он(Как подпорка, рухнула вера!)Если утром не похмелен,Стал опаснее бультерьера.Если водка не будет гретьИ наступит похмелье снова,То ему костылём огретьНе составит труда любого…Дом Кастрова – притон и склад…Храм Ильи подпирает тучи.Город мой, ты мят-перемят,Подпалён из канистр вонючих.Под ветвями листвяных кронОстов летом сгоревшей школы…Поплывёт колокольный звонОт Успенья и до Николы.Этот звон как набат, как гуд.Песне Господу вечно длиться!Не спалят тебя, не сомнут —Сколько можно вот так глумиться?!
Имена
А у матери моейИмя – Евдокия…В наше время именаНе дают такие!И стыдятся, а чего,А чего стыдятся?Евдокией отчегоНынче не гордятся?Мчатся годы и века…Мчится юность наша…Дуновенье ветерка —Дунюшка… Дуняша…
«Мне снится дом, где нынче к непогодине…»
Мне снится дом, где нынче к непогодинеПоловиками выстланы полы,Где запахи аниса и смородиныСродни навеки запаху смолы.Где, ещё дедом втиснутый в простенок,Мои рубахи сохранил комод.В углу висят иконы, а на стенахСемейных фотографий хоровод.Где мать одна, сложив худые руки,На табурете в комнате сидитИ под метели неуёмной звукиВ ночную тьму тревожную глядит.Укрыты шалью худенькие плечи,А на столе – мерцающий ночник…И снится мне грядущей нашей встречиНеповторимый и прекрасный миг.
«Скоро соберусь я и последую…»
Скоро соберусь я и последую,И поеду – даже плохо верится! —Вновь туда, где матушка последышаЛасково баюкала, как первенца.Как она меня любила, холила!Сказки мне рассказывала вечером…Так любила, что уже до школы яПомогал семье, а не бездельничал.Своего последыша из городаСкоро встретит мама, выйдя из дому.Скоро, скоро задышу я молодо,Заготовлю дров, поправлю изгородь.Даже и не верится, что встречусь яС красотой мещерскою, неброскою,Где так лунно и так звёздно вечеромНад рекой и рощею берёзовой.
««Ты не спи на закате…»
«Ты не спи на закате! —Тормошит меня мать. —Мне тревожно, сынок,Я боюсь, понимаешь?Ну проснись же, пора,Мой хороший, вставать!На закате не спят —Неужели не знаешь? —Это что же за вид!..» —«Ах, а я и не помню,Как заснул на диване!Ты скажи, отчегоГолова так болит?..»Полусонный, встаюИ пиджак надеваю.Выхожу на крыльцо —Там в полнеба закат!Я заката огромнейНе видел, не помню.Он на соснах могучихКроваво распят,Он рекою течётПо зелёному полю…«Не грусти, дорогая,И не верь в чудеса,Что навеки уснутьНа закате возможно.Просто, мама, к ненастьюТак красны небеса,И болит голова,И на сердце тревожно».
«Собери ты мне наскоро ужин…»
Собери ты мне наскоро ужин,На плите разогрей чугунки.Вновь я северным ветром простужен,Налетающим из-за реки.Возле печки, натопленной жарко,Отогреется быстро спина.От хворобы спасёт меня чаркаТвоего золотого вина.За отца, что давно на погостеСпит, ладони сложив на груди,И за сына, пришедшего в гости,Ты немного сама пригуби.Вот метель налетела, как птица!Не с того ль так тревожна душа?Я хочу в этот вечер забыться —Больно брага твоя хороша!Мама, мама, ведь я не ребёнок.Что ты плачешь? Никак не пойму!Ах, не ты ли учила с пелёнокВ жизни всё разрешать самому?Мама, мама, не хмурь свои брови!Лишь забрезжит предутренний свет,Всепрощающей силой любовиБуду вновь я, как прежде, согрет.
«Вот и снова, мама, я с тобою…»
Вот и снова, мама, я с тобою.Кто ещё поверит и простит?Крошкою кирпичной, бузиноюСамовар начищенный, блестит.Фыркая, пыхтит он, подбоченясь,Надо его снова доливать.На столе – домашнее печенье.Значит, долго будем чаевать.Самовара вновь остудим душу…Что-то не выходит разговор.Я твоё молчанье не нарушу,Слова не скажу наперекор.За окном берёзовые веткиПротянули к дому две руки.Как твои скрипучи табуретки!Как чисты твои половики!Как они стары!..Ну что я плачусь?Перед кем?И на кого сердит?..Всё равно ведь не переиначусь.Мама понимающе глядит.В гости приезжаю я не часто,Но она не жалуется, иСнова смотрит, будто безучастно,Видит руки нервные мои.И пальто поношенное снова,И худая обувь скажут ейМного больше, чем улыбка, слово.Ничего не скрыть от матерей.
«На руке колоть не буду…»
На руке колоть не буду,Чтобы знал весь белый свет:«Мать родную не забуду»,«В жизни счастья больше нет».В бане сельской и районнойИ в московских СандунахНа груди на уголовнойЯ наколки видел – ах!Пальмы, море и корветы,Горы, розы, факела,Томных женщин силуэты,Сердце, ножик и стрела,И змея над чашей яда,Вся покорная судьбе,А один – ведь это ж надо! —Тельник выколол себе!И молил всегда я: «Боже,Ты их души отогрей!Весь их век, конечно, прожитВдалеке от матерей.Им судьбой дано скитаться,Жить в краю седой зимы,Коль нелепо зарекатьсяОт тюрьмы и от сумы».Было мне всегда неловко:Что ж ты сделал, человек!..Но кричит татуировкаО любви, святой навек!И, похоже, не напрасно,Словно в том моя вина,Вспомнил я в «Калине красной»Жизнь героя Шукшина…Сами стали мы отцами,В городах больших живёмИ порою месяцамиМаме весточки не шлём.Всё спешим, здоровье гробим,Нервы – звонкая струна…Но порой проснёмся, вздрогнем:«Что там с мамой? Как она?»Нет, руки колоть не буду!И, покуда вижу свет,Мать родную не забуду,Не забуду маму, нет.
«Письма пожелтевшего буквицы…»
Письма пожелтевшего буквицы —Одна от другой отдельно.Они похожи на пуговицыРубахи моей нательной…В альбоме есть фото мамино,А писем осталось мало.Слова выводя неправильно,Мама письма писала.Мама была неграмотная,Пугала её бумага.Но что из того! Ведь главное —Она мне желала блага.Помню я в утро раннее,Помню, проснувшись ночью,Мамы святое послание:«Здоровья тебе, сыночек!»
Сон
От беспросветной тоскиЕщё ни разу не выли вы?..Приснилось: косяк трескиНа палубу тралом вынули.Вот-вот со стола, где слизь,Моя полетит головушка.И даль предстала как близь,И заледенела кровушка.О строгом моем отце(Глаза его так внимательны!)В сей миг роковой в конце'Концов вспомяну и матери.Ах, матушка, ты свята.Ты в горе росла, не в радости.Моя тщета, суетаИ верхоглядство младостиТебе несли непокойИ сплошь бессонные полночи…Удушливо бьюсь трескойЯ в прочной сети беспомощно.Божественная моя!Поверь: ты увидишь любого.Во сне выскользаю яИз лапищи трала грубого.
«Накануне страшное приснилось…»
Накануне страшное приснилось:Зеркало упало и разбилось,Вдребезги разбилось – не собрать.И во сне всё звал и звал я мать.Не сложить осколков и не склеитьМне наутро не хотелось веритьВ телеграммы горькие слова…Вышло так, что эта ночь права.Без щербинки малой, без изъянаЗеркало висит в моём дому.Неужели – поздно или рано —Разлететься вдребезги ему?Что же это я?Да разве вправеВерить снам, приметам старины,Зеркалу в серебряной оправеИ незамутнённой глубины…