Что доходы махонькиИ устои плохоньки,Молодому – хаханьки,Пожилому – охоньки.Что нас одурачили,Души покалечили,Молодым – до лампочки,Старому – по печени.Подрастает деревцеНа замену дереву.Всё и ныне деетсяСтрого по Тургеневу.
«Нет хлеба ни крошки. Одиннадцать вечера…»
Нет хлеба ни крошки. Одиннадцать вечера.Муж горькую пьёт – вот такой недостаток…Вошёл он, шатаясь, и выставил веселоБутылку на стол и зарплаты остаток.Измятые трёшки от гульбища пьяногоЖена сосчитала – большие деньжищи!Как был, не раздевшись, дошёл до дивана онИ грузно свалился, не сняв сапожищи.Туда,
где у печки ухваты и веники,Бутылка летит, разбиваясь в осколки.В «Москва – петушки» незабвенного ВеничкиЕй звонкое имя – слеза комсомолки.Припомнилась юность, не столь и далёкая,Непьющий жених, гулевые закаты…Муж спит, улыбаясь чему-то и чмокая,Лежит перед нею остаток зарплаты.
«Четвёртая стража ночи…»
Четвёртая стража ночи. Три с четвертью. Громкий стук.Спросонья подумал: ангел, а это мой пьяный друг.Ангелы так не колотят по перекрестью рам…Мы делимся до рассвета сюжетами личных драм.Уже кончается стража и скоро сдавать ружьё.Он мне про свою зазнобу, а я ему – про неё.Друг с четвертью самогона, друг требует: «Наливай!Давай четырежды выпьем и окна отворим в рай…».
«Вольное ль, невольное…»
Вольное ль, невольное,Под мотивчик лабухаМне во сне крамольноеКто-то шепчет на ухо:«Если б не промотанное,Если бы не глупости,Стал бы ты промоутером,Менеджером в юности.То есть, стал бухгалтером —Знайте, мол, Петровича! —Дочку обрюхатил быЯков Соломоныча.Жил бы ростовщичеством,Детям не обузою,И с её ВеличествомНе якшался Музою…»
«Знойное лето. В Поволжье – Сахара, геенна…»
Знойное лето. В Поволжье – Сахара, геенна.Скудное сено. Расти не желает отава.И на зажинки, как водится, на ФиногенаТак и не спала жара, так и не спала.Жалят скотину, забредшую в озеро, слепни.Поле взывает: хоть капельку, Господи, брызниПтахи загорились: крылья ещё не окрепли.Сам я задумался: что-то случилось в Отчизне.
Равель. Болеро
То ластишься у ног,Легчайшее, как пух,На романсеро слогНастраивая слух,То, робость поборов,Почти осатанев,Горишь вязанкой дровПод говор кастаньет.Горишь, и до сих порПостичь я не могуНи чёток перебор,Ни роковой твой гул.Ведь я ничтожно мал,Я сам себе не мил,Когда девятый валЗаполоняет мир.Вот так, едва дыша,Без отдыха и снаВо чреве «Малыша»«Энола Гэй» несла.На ритмы болеро,Что полонили ночь,Легло её крылоОт Хиросимы прочь…О, болеро, ты – мpак,Ты лучезарный свет.А Вы – безумный магИ чародей, месье.Я с Вами вновь на «бис»То в гору, то с горыПо острой круче внизЛечу в тартарары.Лечу на дивный звук,Впадаю в виражи.Бескрыл, лежу внизу,Ни мёртв лежу, ни жив.Мальвина, не груби,Не обижай Пьеро!О робости любвиРыдает болеро,О том, чему не быть,Кем никогда не стать,О том, что век любитьНе мудрено устать.
«Так ли живём, мой товарищ и друг…»
Так ли живём, мой товарищ и друг?Мачехой стала отчина-мать.Детского смеха не слышно вокруг.Ров не готов, а покойников – рать.Мачехе – что? Мачеха спит.Сон её мерзок, сон её – мрак.Реки молочные – огненный спирт.Берег кисельный – опийный мак.
«Вам Россия – лишь «та страна»…»
Вам Россия – лишь «та страна».Та. И ни дать, ни взять.Но одна у меня она,Словно старая мать.Брать, конечно же, не давать.И ещё как берут!За подачку родную матьИ отца продадут.Никого я жить не учу.Всякий лакей – лакей.Но, словно попка, я не хочуПро износить «о’кей».Дело, конечно же, не в словах,Стих – не поиск врага.Но в России не билль о правах,Русский закон – тайга.Вам, эмиссары чужих земель,Я скажу, милосерд:Дома и редька у нас карамель,Рюмка водки – десерт.
«Обмолвилась в сердцах…»
Обмолвилась в сердцах:«Не жизнь, а сущий ад».Не стану отрицать.Я жизни сам не рад.«Кружись, крутись волчком,Учись по-волчьи выть.Наивным простачкомНельзя сегодня слыть.Смелее! Не робей.Хоть где добудь деньгу…»Сей просьбы, хоть убей,Исполнить не могу.Лишь для одних тетёх(Но их не ставят в грош)Я до сих пор не плох,А, видит бог, хорош.Завиден аппетит,Коль пища задарма.Им вовсе не претитМой нрав и склад ума.Я свой на их пиру,И чтят они меняЗа то, что не беруЯ в руки кистеня.Не дом, а целый храмВоздвиг в законе вор.А я не вор, не хам.Напрасен твой укор.Душою не криви.Жива покуда честь,Меня таким прими,Каким я был и есть.
«Твой плащ потёрт, и только лишь…»
Твой плащ потёрт, и только лишьРубаха впору.Порой на этот мир воззришь —Он грустен взору.Ты слышишь зов, почти приказ:«Чего робеешь?Пуховых одеял атласТяни к себе лишь.Пусть кровь бунтует, горяча.Валяй, не морщась,Не церемонясь, бей сплеча,Хлещи наотмашь.Ты ни о чём и ни о комНе плачь напрасно.У нас тайга теперь закон —Ужель не ясно?..»Но, слушая словесный блудИ ворох сплетен,Ты докажи, что не верблюд,Подонкам этим.На мир подлунный не сердитЗа серость буден,Сам огласи себе вердикт,Что неподсуден.Ведь жизнь твоя течёт не так.Ты добр и честен.Непротивленьем злу, чудак,В миру известен.На человеческий порокНе стоит злиться.Ведь не уходит из-под ногЕщё землица.Отдай всё времени на суд.Химеры губят.Живи как жил, и в этом суть.За это любят.
Противостояние Марса
Земля злосчастная моя!..
Николай Заболоцкий
А я-то думал: двадцать первый век(О, почести заветной дате красной!) —Не противостоянье, а разбегДарует Марсу и Земле злосчастной.И вот я узнаю из новостей(Америку мне открывает дама!):Земля во зле, достигнут пик страстейИ Марсу мы, как кролик для удава.Что говоришь ты, дама, не пойму.Зачем ты красным обернула тело?Так кто к кому стремится – мы к немуИли ему до нас какое дело?Но Марс зловещий до земной межиДобрался, знаю. Плоть его велика.Он, как в совокуплении мужик,Багров лицом, лишь не услышать крика.Он похотлив, воинствен, он больной.Густою охрой лик его намазан.Раз ничего не ново под луной,То ничего не ново и под Марсом.Всё то же, то. Но развращённей мы,Жесточе стали не с его ль подачи?Среди блаженной августовской тьмыНа Марс гляжу я с дерева на даче.Опасен зал концертный и перрон,Но не постелишь каждому солому.Жестокий и бессмысленный террорВыводит неохотно нас из дому.Ты скоро в путь обратный повернёшь,Ещё ты на земном стоишь пороге.Возьми! Ты ни за что не заберёшьС собою наши беды и пороки.Дай передышку, злобный пилигрим!Тебе кричу с высокой старой груши.Мы всё-таки, я верю, исцелимСвои сердца и страждущие души.