Пояс Богородицы
Шрифт:
А вот у Малина все вышло по-другому.
Он очень быстро наладил продажу превосходного медынского продукта на ту сторону — в Великое Литовское княжество, где его в больших количествах стали особенно охотно покупать знатные, многочисленные, хоть и не очень богатые землями, православные князья так называемых верховских княжеств — Мосальские, Серпейские, Воротынские, Одоевские и Белевские.
А весь фокус был в том, что в Литовском княжестве существовали введенные отдельными местными властями порядки, которые требовали высоких пошлин за применение меда для изготовления недавно открытого, благодаря усилиям некоторых алхимиков, очень крепкого напитка, которому даже названия еще не придумали, но который стал очень быстро распространяться на землях, где жил народ, издревле именующий себя „Русью“.
Должно быть, живы были в народной памяти слова Святого князя Владимира-Крестителя: „Веселие Руси есть пити — без этого не можем быти!“
Вот ведь как! Не сказал князь Владимир, что, мол, без этого ЖИТЬ не можем, а прямо так — на века взял да и отрезал. БЫТЬ не можем…
Похоже, что великий киевский князь не ошибся, а купец Манин вдруг смутно ощутил, что он стоит на пороге какого-то не виданного по масштабам прибыли предприятия, но еще не мог учуять, где собака зарыта.
Пройдет некоторое время, прежде чем наблюдения, мысли и факты сплетутся в единое целое, прежде чем осенит кого-то гениальная идея о том, что мед-то, с которого все начиналось, и не нужен вовсе, а достаточно простого, повсюду растущего зерна — вот тогда-то и расцветет в руках купца Манина, одного из многочисленных, забытых историей первооткрывателей, то самое грандиозное дьявольское дело, которое с того времени на много веков станет едва ли не самым прибыльным во всем мире…
Ну, впрочем, может быть, вторым после войны — история не дает прямого ответа на этот вопрос…
Однако все это случится еще не скоро, а пока что Онуфрия Карповича тревожила одна проблема, которая никак не хотела решаться.
С медом все было в порядке — он дешево покупался в Медыни, дорого продавался за Угрой, но вот с обратным товаром, ну с тем, который хорошо было бы на той стороне покупать дешево, а на этой продавать дорого, долго ничего не получалось.
Незаметно пролетело лето, приближалась осень, войска Великого Московского княжества, стягиваясь десятками тысяч со всех концов, занимали рубежи по берегам Оки, куда обычно выходили ордынцы, когда шли за данью, но туг, на Угре, летала паутина бабьего лета и все дышало осенней тишиной, миром и покоем.
За это время купец Манин совершил уже три поездки через границу и обратно, а также приобрел постоянных покупателей совсем недалеко от дома, хоть и за рубежом, в чем, надо сказать, очень помог ему Леваш Копыто, с которым они быстро сошлись.
Благодаря своей любви к застолью и шумным многолюдным гулянкам Леваш уже давно находился в близкой дружбе со всеми своими соседями, как когда-то, давая ему эту землю, настоятельно советовал князь Федор Бельский. Причем весельчак, гуляка и пьяница Леваш был одинаково дружен как с местной знатью — князьями и магнатами, так и с небогатой шляхтой — простыми дворянами — владельцами усадеб, наподобие Синего Лога или Бартеневки.
Благодаря этому Леваш поставлял Манину клиентов и даже давал своих людей для охраны латинского каравана, пока он находился на территории Великого Литовского княжества.
Манин в благодарность всегда презентовал ему бочонок самого лучшего медынского продукта, что неизменно приводило Леваша в восторг, так что каждый переезд через рубеж туда или обратно сопровождался застольем в Синем Логе.
Вот и сейчас, теплым сентябрьским днем, Манин, возвращаясь из небольшого городка Серенска и двигаясь в сторону Воротынска, чтобы объехать непроходимые болота и выйти на берег Угры при ее впадении в Оку, откуда до Синего Лога оставалось каких-то два-три дня пути, уже предвкушал такое очередное застолье.
Манину недавно исполнилось сорок пять лет, здоровья был он крепкого, росту высокого, да и весил пудов восемь, отчего мог составить Левашу неплохую компанию за столом. Леваш не уставал повторять всем, что вот наконец-то теперь и на московской стороне появился достойный его меры веса и аппетита приятель для дружеской беседы.
Но предвкушение скорой встречи с Левашом снова покинуло мысли купца Манина, потому что они все время блуждали вокруг главного — какой же товар выгоднее везти отсюда туда — ну не ехать же почти пустым, как сейчас! Это же просто глупо и даже позорно — он, опытный купец, везет назад деньги! Деньги, которые болтаются у него в сумках без всякого дела, в то время как должны быть все время вложены в товар и приносить новые деньги.
Но в какой товар?
А может, и правда эти мастерски расшитые заячьи тулупчики окажутся тем, что нужно.
Ему рассказали о них в Серенске.
Оказалось, что поблизости есть деревня, где живут необыкновенные искусницы. Они расшивают простые заячьи тулупы разноцветными узорами, и вдруг серая обыденная дешевая одежонка простолюдинов начинает выглядеть богато и нарядно, будто прямо с княжеского плеча. Кроме того, было у них еще одно достоинство — они были не слишком длинными, как раз такими, чтоб не мешать легко садиться в седло.
А главное — они стоили здесь необыкновенно дешево.
Вот Манин и подумал: зима близится, народу мужского на войну с татарами съезжается много — а ну как на большом торгу в Боровске они нарасхват будут — там и нерасшитые дороже, чем тут, а расшитые? Взял на пробу десяток — надо посмотреть, как пойдут.
Странный глухой рокот в тихом осеннем воздухе прервал размышления Манина.
Он оглянулся и обомлел.
Прямо с вершины холма, откуда только что спустился по дороге его караван, на них катила целая армия татарских всадников.
Манин не был трусом, но внутри у него все похолодело.
Ну вот, случилось!
Он ведь знал, что Ахмат идет? Знал. Все знали.
Но Орда не должна была прийти сюда — ее ждут на Оке. Как же это?
Манина сопровождали, как всегда, его верные слуги — Истома и Филат, да еще десять человек охраны, которых, как обычно, выделил ему Леваш.
О сопротивлении не могло быть и речи.
Всадники охраны, привычные ко всему, мужественные воины Леваша, молча взяли в кольцо караван из нескольких пустых телег, закрыли своими телами купца и его слуг и приготовились к худшему.
Через несколько минут большой конный отряд догнал их и окружил.
Отрядом командовал на редкость высокий татарин с длинными усами.
Вид у него был очень дикий и свирепый.
Он молча сделал нагайкой жест, приказывающий охране расступиться.
Охрана расступилась.
— Ти кто? — спросил он Манина.
— Купец, — ответил Манин.
— Аткуда? — спросил татарин.
Манин замялся. Он понимал, что для него было бы гораздо лучше, чтобы он был литовским купцом, купцом союзников. Ему изо всех сил хотелось соврать, но за пазухой лежала грамота, подписанная московским наместником в Боровске воеводой Образцом, и он понимал, что среди этой сотни наверняка есть кто-то, кто читает по-русски.