Пояс Богородицы

Святополк-Мирский Роберт Зиновьевич

— Уж будто времени у нас нету! Давай послушаем, что простой дворянин скажет! Сам же помнишь — он толковый дядька.

— Ну зови, мне-то что — твой человек!

— Эй, Ванька, — приоткрыл дверь князь Борис. — Там дворянин Картымазов дожидается, подавай-ка его сюда!

Картымазов вошел и с достоинством поклонился.

— Ты, кажется, что-то хотел сказать? — спросил Борис. — Ничего, что здесь мой брат? У меня нет от него секретов.

— Напротив, я очень рад возможности высказать свои мысли в присутствии князя Углицкого — ведь ему тоже служат такие же, как я, дворяне, но, быть может, не у всех хватает смелости высказать то, что я намерен, хотя я знаю — большинство из них думают так же, — склонил голову Картымазов.

— Мы слушаем, — нахмурился Борис.

Картымазов слегка побледнел и начал говорить, обращаясь к своему князю, но время от времени поглядывая и на Андрея.

— Князь, ты хорошо знаешь, что я всегда верно служил тебе. После Шелонской битвы ты оказал мне честь, похвалив за мужество, сделал своим дворянином и пожаловал меня и моих потомков клочком твоей земли, где до этого я жил как твой слуга и воин, а прежде слуга и воин твоего батюшки великого князя Василия Васильевича. Теперь это имение зовется Картымазовкой, оно стало гнездом моего рода, там протекли самые счастливые минуты моей жизни, там я женился, там родились мои дети — дочь и сын, там выросло целое село, но ты сам хорошо знаешь, что земля эта порубежная и жить на ней вовсе не легко. Много раз я и мои соседи, независимо от того, на чьей земле они живут и кому служат, приходили друг другу на помощь, поддерживали, а иногда и спасали друг друга, когда вместе боролись против многочисленных разбойников, грабителей и злодеев, которые нападали на нас со всех сторон. Мы научились жить мирно, дружно, и все было хорошо до тех пор, пока зимой прошлого года ты не прислал ко мне Ивана Артюхова, а с ним людей Оболенского-Лыко с приказом исполнять то, что Артюхов скажет. Уже тогда я сразу понял, что начинается что-то недоброе. Я безукоризненно выполнил свой долг, но это досталось мне дорогой ценой — я едва не потерял уважение своего зятя — мужа моей любимой дочери, и дружбу соседа, которого люблю, как сына. Не моя вина, что Артюхов не выполнил поручения, — он не послушался моих советов, пренебрег опасностью и погиб, а клочки послания, которое он вез, попали в руки великого князя, и тот очень рассердился на Оболенского. Ты лучше меня знаешь, что потом произошло. Когда вы, князья, вызвали со всех концов земли своих дворян, мы прибыли по первому зову. Мы — ваши слуги, и мы обязаны повиноваться, но, как говорится в Священном Писании, добрый хозяин должен заботиться о своих слугах и выслушивать иногда их чаяния. Так выслушайте же то, о чем говорят шепотом между собой ваши верные слуги — рядовое дворянство, — и попытайтесь понять их. Сейчас Московское княжество стоит перед лицом смертельной угрозы! Огромное татарское войско растянулось по берегам Оки и Угры более чем на шестьдесят верст! Наши земли и дома, наши жены и дети в опасности! Почему же мы стоим здесь, а не мчимся спасать их? Ведь все понимают: если Ахмату удастся перейти на этот берег — наше княжество будет покорено надолго, наших сыновей сделают ордынскими рабами, а жен и дочерей — наложницами! От лица ваших дворян, князья, я умоляю вас — помиритесь с братом, давайте двинемся все вместе на Угру и остановим врага!

Картымазов низко поклонился и медленно выпрямился.

— Спасибо за верную службу, — сказал князь Борис, и голос его чуть дрогнул. — Спасибо, Картымазов, я всегда высоко ценил тебя. Мы с братом как раз обсуждаем этот вопрос. Я думаю, еще сегодня мы примем решение. Ступай.

Картымазов вышел.

Братья молчали.

Андрей вдруг обнял Бориса и сказал:

— Прости меня, брат, что втянул тебя в это… Чует мое сердце, что рано или поздно нам придется дорого заплатить…

— Брось, Горяй, — улыбнулся Борис. — Все начал я. К тому же меня поддержал Иосиф, а я ему верю — это провидец…

В дверь постучали, и вошел взволнованный постельничий Бориса Иван:

— Князь, прибыл игумен Волоцкий Иосиф и покорно просит тебя пожаловать к нему — он ждет в гостиной зале.

— Сам Иосиф? — поразился Борис.

— Легок на помине, — печально улыбнулся Андрей. — Ну иди. Посмотрим, что он теперь скажет. Впрочем, я и так знаю.

— И я догадываюсь, — вздохнул Борис и вышел.

…Однако Иосиф сказал совсем не то, чего ожидал от него Борис. После приветствий, благословения и целования руки игумен спросил:

— Скажи мне, князь, а где у вас тут проходят богослужения?

— В основном в местном храме, — удивился Борис.

— А кто служит?

— В последнее время отец Кирилл… Он местный, из Великих Лук..

— В последнее время… А раньше?

— Ну-у… Раньше, кроме него, иногда очень хорошо служил отец Аркадий… Дорошин… Из Новгорода, кажется… У него был замечательный голос…

— Почему "был"?

— Отец Аркадий скоропостижно скончался, — Борис перекрестился, — две недели назад. Съел что-то несвежее и, говорят, в страшных муках на следующий день помер.

— Кто говорит?

— Служка с ним был.

— Где этот служка?

— Уехал… Не знаю… Я не интересовался… Кажется, обратно в Новгород.

— Так я и думал, — с какой-то странной досадой протянул Иосиф и глубоко вздохнул. — Схоронен ли он по христианскому обычаю?

— Да, конечно, на местном кладбище. Отец Кирилл знает.

— Хорошо, оставим это. Вообще же я приехал поговорить с тобой о другом. Но прежде у меня к тебе просьба.

— Слушаю и выполняю, отче, говори.

— Мне нужны четыре-пять сильных молодых воинов, чтобы проделать одну работу.

— Сейчас?

— Да.

— Ваня! — крикнул Борис, и Иван тут же появился на пороге.

— Скажи сотнику Сидорову, пусть выделит прямо сейчас пять-шесть человек в распоряжение отца Иосифа.

— Нет-нет, — сказал Иосиф, — в распоряжение моего помощника инока Феофана, который приехал со мной.

— Уже сделано, — поклонился Иван и исчез за дверью.

— Князь, — начал Иосиф, — я приехал, чтобы поговорить с тобой о важных делах…

— Слушаю, — покорно сказал князь Борис, глядя в глаза Иосифу.

— Я долго думал обо всем, что случилось в последнее время, — Иосиф замолчал, потом вздохнул и продолжал: — Я уже покаялся перед Господом нашим и слезно просил прощения за грех мой. Теперь и пред тобой каюсь, князь. Ныне ясно вижу: попутал нас бес нечистый, ох попутал. Сперва тебя, а потом я сам в соблазн впал. Скажу тебе откровенно: помнишь, когда зимой еще признался ты мне, что обиду вы с Андреем на брата держите, я хоть и нехотя, но поддержал вас, думая — ведь есть в том правда, что вы за старый порядок радеете. Так ведь было испокон веков и так должно остаться! Потому и согласился благословение свое дать. А потом надоумил меня Господь, что не так это все есть…

Иосиф замолчал, как бы задумавшись. Он искал простые слова, чтобы объяснить князю понятным ему языком, что пришла пора в корне изменить не только политику и поведение, но и вообще взгляды на устройство мира…

…Ну не могу же я ему рассказывать, как снизошло вдруг на меня некое озарение и понял я, что не все старое хорошо, ибо, когда бы так было, мир бы остановился — не росли б цветы, не завязывались плоды, не вырастали бы новые деревья. Не так Господь устроил этот мир, чтоб все было всегда по-старому, а так, чтобы все в нем постоянно изменялось и обновлялось. И в жизни природной, и в жизни человеческой, и равно в делах державных. Вот приезжают иноки из дальних стран, рассказывают, что где видели, что где слышали, а порой и книги привозят новые. И что же? По всем странам, хоть на запад погляди, хоть на восток, похожее деется. Старые державы распадаются, на их месте новые растут… Но там лишь они выживают, где есть мудрый и сильный государь, который один своею рукою всем управляет. Самодержавная власть — вот то, что приходит сейчас на смену старому многовластию… Как мне объяснить удельному князю, что скоро он перестанет быть удельным и, как бы это ни было плохо для него, придется с этим смириться, потому что так нужно для укрепления могущества державы… Потому что иначе — как она выстоит, когда тут Новгород бунтует, там ливонцы наступают, оттуда Казимир грозит, а с четвертой стороны полчища ордынцев идут… Да нет, пришли уже… Стоят на пороге… Конечно, укрепление самодержавия грозит ослаблением и притеснением церкви, но есть, есть возможности не допустить этого. Однако это потом, позже, когда можно будет все спокойно обдумать. А пока главное — сохранить и защитить державу…

— Не так это все, — повторил Иосиф, положив руку на плечо князя Бориса.

— А как? — робко спросил Борис.

И тут Иосиф нашел простые слова для князя. Он взял его за плечи и, глядя прямо в глаза, произнес своим чарующим, проникающим в самую душу голосом:

— Единое княжество, единый государь, единая вера! В этом — сила и спасение всех нас!

Иосиф смотрел прямо в глаза князя Бориса и увидел, как они наполняются слезами. Он перекрестил его и очень мягко, по-отечески добавил: