Поймать лисицу
Шрифт:
Все изумленно смотрели на нее — Йоле, Раде, Момир, притихшие девушки. Раде вдруг прижался к матери.
— Не уходи, мама! — просил он со слезами.
"Не уходи теперь, — думал он, — когда ты снова стала прежней, когда ты рядом, защищаешь меня, крепко держишь за руку!"
"Видно, то, что произошло сегодня ночью, сильно на нее подействовало, — размышлял Йоле. — Она словно проснулась, ну, дай бог!.."
Мальчик встал.
— Нет, — сказал он матери, — ты не пойдешь, пойду я! — Голос его звучал уверенно, совсем по— взрослому, но жалость к матери заставила Йоле мягко добавить: —
Момир хотел было сказать, что не надо ему идти с ним, но, поглядев на два жалких рядна — все их имущество, — сказал:
— Может, твой сын и прав, Радойка. Он может мне пригодиться, а ты нужнее будешь вот этим троим, — он кивнул на Раде и своих дочерей. — А за Йоле не беспокойся… Буду за ним смотреть, как за своим. Мы и так свои. И должны помогать друг другу.
В конце концов мать согласилась.
Когда рассвело, они направились к ближайшему дому, постучали. Хозяин, попыхивая трубкой, вышел так быстро, словно давно их ждал. Он разглядывал их, щурясь от табачного дыма, слушая объяснения Момира, и вдруг сказал:
— А помнишь, как мы с тобой в Крателе работали? Я сгружал бревна, а ты их равнял. Помнишь?
Момир обрадованно закивал, узнав старого знакомого. Однако тревога не давала расслабиться: надо было поскорее разместить своих и отправляться назад.
— Да-а, дорогой ты мой Момир, вот ведь как бывает!.. — продолжал старик. — А нынче-то что творится, а? Так, значит, дома ваши сожгли? Выходит, начали жечь и в Гласинце… Э-э-эх… Мерзавцы, чтоб их прах земля не приняла! — Он сплюнул. — Злодеи, чтоб они сгинули!..
Старик вдруг спохватился: Момир и его спутники — беженцы, лишенные крова, и негоже разговаривать с людьми на пороге. Он пригласил всех в дом.
Момир сказал старику, что хочет вернуться назад, оставив у него ненадолго своих спутников.
— Ладно, ладно, сынок. Пусть заходят. Устраивай их тут где-нибудь.
В доме было полно народу. Люди спали даже на полу.
— Проходите вон туда, — показал старик на место у окна. — Устраивайтесь…
Появилась высокая женщина, холодно оглядела вошедших.
— Йока, — обратился к ней хозяин, — это Момир, мой друг. Принеси-ка людям по кружке молока.
Когда разместились, женщина принесла кувшин с молоком, так же недружелюбно глядя на них. Все почувствовали, как тяжело зависеть от чужой милости. Даже молоко показалось безвкусным, и это окончательно решило вопрос, идти или не идти.
Рядом — смерть
Солнце, долго пробивавшееся сквозь лесные заросли Черной горы, наконец выкатилось на небосвод. "Хорошо ему. Где захочет, там и встанет…" — подумал Йоле с завистью. Он шел рядом с Момиром, пытаясь шагать с ним в ногу. Чтобы не отставать, мальчик должен был после двух больших шагов делать три поменьше, но побыстрее.
Момир, улыбаясь, оглянулся:
— А эти, что построили дома в лесу, неплохо устроились… Чуть что, они раз в лес — и нет их! — Он покачал головой. — Да, Йоле, хорошее место они выбрали, не то что мы. На выстрел дерева не сыщешь… Нас можно перестрелять, как зайцев.
Искоса поглядывая на Момира, Йоле решился спросить:
— А
— Э-э, Йоле, дорогой мой! Ты спрашиваешь, почему? Такое уж проклятое существо человек. Обо всем думает, кроме собственной жизни… Надо было картошку выкопать, крышу починить… — Он горько усмехнулся. — Нужна была мне эта крыша! Починил сани, телегу, и вот… — Снова взглянув на мальчика, Момир понизил голос: — Ты паренек надежный, тебе можно довериться: вчера я поздно вернулся — выполнял задание товарищей. Устал, крепко заснул. Эти злодеи могли меня сонного схватить!
"С задания! — пронеслось в голове у Йоле. — Надо же! Неужели и он партизан?"
— А почему вы с партизанами не ушли? — спросил мальчик.
Момир улыбнулся:
— Все мы участвуем в борьбе, Йоле. Только одни — в бою, а другие — в тылу.
— А что такое "член комитета", Момир?
— Где ты слышал эти слова?
— На мельнице.
— A-а. Член комитета, Йоле, как бы тебе получше объяснить… Это — народная власть. Такой человек вместе с другими товарищами обеспечивает нашу армию всем необходимым: от хлеба до табака… Он организует работу в тылу — чтобы девушки вязали носки, варежки, шарфы, чтобы люди собирали продовольствие для нашей армии, чтобы помогали выхаживать раненых… Ясно тебе?
Мальчик кивнул. И вдруг спросил смущенно:
— А я могу тоже участвовать в борьбе — в тылу?
— Можешь, конечно. Да ты ведь уже участвуешь!
Йоле обмер. "Неужели знает про обрез?" — подумал он и, запинаясь, проговорил:
— Как это — участвую?
— Очень просто, — ответил Момир. — Собирал ты, к примеру, ягоды, орехи?
— Собирал. И Рыжий, и Лена, и Влайко, и даже Раде. Много насобирали.
— Я знаю, сынок. Все отправлено бойцам и раненым. Видишь, каждый борется, как может.
При упоминании о партизанах и раненых у Йоле вдруг сжалось сердце. В суматохе он совсем забыл и про обрез, и про фотографию Дарьи. "Наверное, все сгорело в амбаре!.. Ну и болван же ты, Йоле, — ругал он себя. — Что ж ты не перепрятал все в более надежное место?.. А обрез сейчас можно было бы отдать Момиру".
Мальчик шагал понурив голову, вспоминая о Дарье, о ее фотографии, о том, как девушка подарила ему тетрадку и карандаш, и чувствовал себя глубоко несчастным. "Проклятая война! — думал мальчик. — Проклятые солдаты! Захватывают чужие села, выгоняют людей на улицу, сжигают их дома…" Он сжал кулаки.
Снова вспомнились Рыжий, Влайко, Лена — удалось им бежать? "А вдруг их схватили?" — эта мысль терзала его. Йоле поделился с Момиром своими переживаниями.
— Ты за них не беспокойся, — утешил его тот. — Твои дядья хитры как лисы… Их голыми руками не возьмешь… — Он засмеялся. — Уж они-то наверняка спаслись.
Мальчик недоумевал, почему он сравнил их с лисами. Он ведь имел в виду дядю Сретена и Милию, дядю Рыжего.
— А почему дядя Сретен не любит партизан? — спросил Йоле.
— Не знаю, — уклончиво ответил Момир. — Твой дядя всегда отличался своенравием. Служил в королевской гвардии и всегда жутко этим гордился — будто он один там служил.