Поющие камни
Шрифт:
Дома мама встретила Костю, как после многолетней отлучки, заставила еще раз позавтракать, рассказала, какого натерпелась страху, сидя одна в пустом доме с выбитыми стеклами, залитом потоками воды.
— Ну, а ты как? Испугался? — спросила она.
— Ну, чего там пугаться! Обыкновенный тайфун. Двенадцать баллов. Ну, я пошел. Надо акваланги проверить. Неужели унесло?
Тайфун причинил большие разрушения поселку. Почти на всех домах посрывало крыши. Костя шел к пристани по битому шиферу, в домах не было стекол. Костя с ужасом увидел, что нет домика сторожа, и тут же у него отлегло от сердца: чуланчик, сбитый из досок, стоял на месте, с него даже не снесло крыши.
Рыбаки из-за сильного волнения не ушли сегодня в море и все были за работой. Две автомашины подвозили к домам рулоны толя, шифер, оконное стекло. Дедушка Потап вставлял стекла на заводе. Бригада ловцов во главе с Кузьмой Ефимовичем починяла разбитую волнами пристань.
Все кавасаки стояли на берегу в «стойлах», как шутливо называли ловцы устройство из бревен. По ним, как по рельсам, поднимали перед бурей суда на берег.
Большая часть ловцов и рабочих находилась возле сейнера, выброшенного далеко на берег. Человек двести тянули за толстый канат, привязанный за чугунные кнехты на борту сейнера.
Костя увидел отца. Он что-то кричал, махая рукой, и сейнер, словно нехотя, поднимался с песка. Наготове стояли ловцы с толстыми брусьями. Когда сейнер стал на киль, они подставили брусья под борта.
Весь день Костя разрывался на части. Дома он нарезал отцовским стеклорезом стекла для окон и вставил их, закрепив пока только гвоздиками, перенес домой акваланги, сбегал к отцу на завод, потом на метеостанцию и удивился, что там тайфун почти ничего не повредил.
Иван Иванович объяснил:
— Дом наш стоит в котловине, но и у нас, по правде сказать, было жутковато. Ветер достигал пятидесяти метров в секунду. Ты представляешь, что это такое? Скорость приличного самолета!
Костя загадочно улыбнулся. Он-то представлял, что это за штука!
Они разговаривали под соснами. За ночь с них почти сбило все иголки. Деревья стояли голые, печальные, будто в тяжелом горе. В окне показалась Лилиана Александровна и, как всегда, предложила чаю. Костя заторопился, сказал, что заглянул на минутку, узнать, все ли у них в порядке.
Харловские, растроганные таким вниманием, стали его благодарить и приглашать к столу. Костя смешался, покраснел и убежал с таким чувством, будто совершил что-то плохое. Он ругал себя, что подглядывает, как шпион, за этими хорошими людьми. «Ну что они тебе сделали? — спрашивал он себя и тут же ответил: — Честные люди не носят тайно от всех ключи на животах, не принимают у себя диверсантов».
Только вечером он позвонил на маяк. Ему ответил Троня.
— Дед у мотористов! — кричал он. — Ну, говори скорей, акваланги не смыло?
— Нет!
И Костя начал подробнейшим образом рассказывать все, что произошло в поселке, на заводе, на метеостанции, как он вставлял стекла и участвовал в спуске сейнера на воду. В последнем случае Костя соврал: спуск сейнера был намечен на завтра. Но Костя так живо представил себе это событие и свое участие в нем, что не мог не поделиться с другом.
Троня слушал не перебивая. У него на редкость неудачно сложился день: до обеда он возил на тачке землю, потом починял изгородь. Он только щегольнул новостью, услышанной от радиста:
— Ты знаешь, «Вега» спасла сто человек и выкрутилась. Все шлюпки смыло, палубный груз на дно пошел... Приходи! Кончаю разговор, полундра! — Троня услышал шаги дедушки и быстро повесил трубку.
На маяк Костя пошел только на следующее утро. На дворике, перед башней, Степан Харитонович делал грядки из черной земли. Увидев Костю, он сказал с улыбкой:
— Восстанавливаем свое сельское хозяйство. Землица-то какая! Лучше, чем была!
Костя поздоровался, взял горсть влажной земли, помял ее и с видом заправского агронома сказал:
— Великолепный чернозем с примесью вулканического пепла. Самая плодородная почва! — посмотрел по сторонам, ища товарища.
— Что и говорить! Я уже рассаду высеял. Соберем еще урожай. Погода сейчас будет.
Послышались стук колеса о камень и голоса. Костя обогнул башню и увидел Троню и радиста. Они везли полную тачку земли. Троня тянул за веревку, привязанную к передку тачки, а радист в трусах и голубой майке толкал ее за ручки. Костя побежал навстречу, взялся за веревку, и они так потянули тачку, что радист сказал:
— Что за адские темпы? Нельзя ли потише?
— Нельзя! — ответил Троня. — Теперь мы втроем живо навозим.
— Не думаете ли вы на мне перевозить весь остров? Жестоко ошибаетесь. Это последняя тачка. Я совсем вышел из строя как движущая сила.
Когда землю вывалили на кучу, радист сказал, присаживаясь на пустую тачку:
— Не понимаю, как в наш век автоматики и телемеханики можно заниматься таким непроизводительным трудом? Нет, с меня довольно!
Степан Харитонович воткнул в землю лопату и сказал:
— Вольному воля. Мы не держим. Не хочешь — дадим расчет. Сколько, однако, у нас сейчас тачек? — Он подошел к стене и стал считать карандашные черточки на камне.
Радист и Троня внимательно следили за движениями его губ. Сосчитав, он покачал головой:
— Маловато что-то сегодня. Двадцать пять...
Соскочив с тачки, радист в два прыжка очутился возле стены и стал пересчитывать черточки. Троня встретился взглядом с дедушкой и, понимающе кивнув, остался на месте.