Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
– Живота не пожалею.
– Не клянись всуе. Погибнуть большого ума не нужно. Победить - вот о чем должны быть наши думки. Да, мой дядя мудрый. Прежде он затевал игры так, что комар носа не подточит. Это теперь по старости лет и по любви ко мне он опростоволосился. Мы же с тобой молоды, нам угодить в ощип грешно. Нужно стать мудрей моего мудрого дяди.
Пару дней обсуждали они, кого послать в Старицу с ласковым словом царицы Елены, прикидывая и так, и эдак. Выбор, в конце концов, пал на Шуйских, верность которых обосновал князь Овчина-Телепнев, лучше Елены
– Шуйские хотя и служат царям из рода Даниловичей, но в любой момент готовы ухватить их за глотку, прибрав трон к своим рукам. Они свою ветвь древа Владимирова считают более могучей, имеющей большее право обладать державным троном. Ни один из Шуйских не пойдет на сговор с Андреем Старицким.
– Но и самих Шуйских, как я давно уже раскусила, следует держать на приличном от нас удалении.
– Верно. Они и тебе, царица, и Ивану царю-младенцу - первейшие враги. Пострашней Андрея Ивановича. Они не пройдут мимо любой нашей ошибки - помни об этом.
– Вот видишь, а ты предлагаешь втянуть в нашу игру кого-либо из Шуйских.
– Зачем втягивать? А ты с ними поиграй. Чего ради с ними откровенничать? Ты поведи себя так, будто и впрямь переживаешь размолвку с деверем. А я подыграю.
– Пожалуй, так и поступлю. Кого из Шуйских направим?
– Лучше, на мой взгляд, для этого подойдет князь Иван Шуйский.
Как показало время, выбор Ивана Шуйского для участия в коварном замысле стал роковой ошибкой правительницы и ее любимца.
Поручение Елены Ивану Шуйскому ехать с ласковым словом к Андрею Старицкому встретили с радостью Андрей и Василий Шуйские. Князь Василий, услышав эту новость от князя Ивана, вдохновенно воскликнул:
– Повернем дело так, чтобы усилилась вражда.
Каждый вечер, пока Иван Шуйский собирался в поездку, в доме Василия Шуйского обсуждались все возможные повороты в начавшейся игре. Шуйские поняли, какую роль Елена отводит им, намереваясь хитростью извести деверя, и думали о том, как им самим выйти из надвигающейся сумятицы победителями.
– Пока станем держаться такой линии, - предложил окончательный план Василий Шуйский.
– Князя Андрея настораживаем, будто Елена до времени упрятала коготки и что место на Казенном дворе ему уже готово. Елене же надо наушничать о зело крамольных речах, которые якобы ведет Андрей Иванович.
– Все так, - добавил Андрей Шуйский, - только, думаю, этого маловато. Нам стоит приложить усилия, чтобы как можно быстрее был уморен в подземелье князь Михаил Глинский. Вот тогда легче станет толкнуть Старицкого на решительные шаги. Он боязлив. Без потрясения, без испуга не бросится в омут головой.
– Верное слово. Добьемся смерти Глинского, управимся и с Андреем. Ну, а после этого сбросим Овчину-Телепнева, а мальца царя оттесним на задворки. Для начала, конечно. А там, что Господь даст.
– Глинские и Бельские станут поперек.
– Не без того, вестимо. Придется нам и их одолевать.
Вот и поехал с двумя наказами Иван Шуйский в Старицу вести двойную игру.
Настороженно встретил его
Стала собираться и княгиня Ефросиния, поставив непререкаемое условие:
– Сына оставим в уделе, а еще лучше, отправим в Верею или в вотчину моего отца.
– Не веришь, стало быть, Елене?
– А ты веришь?
– Не очень-то, но все же считаю возможным воспользоваться случаем. В Кремле сподручней мстить за Юрия, биться за честь рода.
– Ну-ну.
А вот Хабар-Симский наотрез отказался покидать Старицу.
– Я Овчине как воевода не нужен, служить же я вправе кому угодно. Не в Литву же я подался. Ты, князь, поезжай, а я стану заканчивать начатое: завершу починку стен, огнезапаса наготовлю, съестных припасов. А еще смердам стану напоминать, чтобы готовились к рати.
– Считаешь, что не миновать ее?
– Уверен. Вывод сей потому, что Шуйский послан к тебе. Иль не подумал, отчего избран князь Иван в миротворцы? Если бы кто из Бельских приехал - иное дело, а то Шуйского отрядили. Рассуди сам: Шуйские извечные соперники вашего рода, с тобой они не подружатся, на что Овчина с Еленой рассчитывают. Уши торчат за этой уловкой.
– Что ж? Не ехать?
– Отказаться нельзя. Только верить можно ли? Коней для себя держи подседланными. По мне, лучше гибель в честном бою, чем смерть от голода в темнице. Чуть что, скачи сюда. Думаю, я через месяц-другой подготовлю не очень большую, но крепкую рать, которая грудью за тебя встанет. А если еще Великий Новгород не откажет в помощи, ни за что не осилит нас Овчина. Не одарил его Господь воеводским умом. Не устроит разумно рать на поле.
Держа в уме это последнее напутствие Хабара-Симского, Андрей Старицкий всего лишь с дюжиной телохранителей сопровождал свою супругу в Кремль с видом безмятежным, даже радостным. Это довольство и радость он всячески выказывал перед Иваном Шуйским, а тот время от времени пересказывал Андрею Ивановичу, с каким умилением царица Елена говорила о своем девере, провожая его, Шуйского, в Старицу, расцвечивая все новыми умилительными красками ее стремление преодолеть накопившиеся противоречия. И только когда стали подъезжать к мосту через ров у Троицких ворот, Иван Шуйский как бы между делом добавил к сладким своим речам горькой полыни:
– Выпустила бы царица Елена всех узников, и в первую голову дядю своего, ясней стали бы ее устремления к державному покою.
«Вот тебе и миротворец. Стало быть, говорит одно, на сердце держит совершенно иное, - отметил про себя князь Старицкий.
– Прав Хабар-Симский. Коней ни в коем случае не стоит расседлывать».
Слуги теремного дворца были несказанно рады приезду весьма уважаемых господ своих, которых ждали уже и баня, выстоянная до умиротворяющего жара, и яства для трапезы, изготовленные с великим старанием. На лицах всех слуг радостные улыбки. Благодать.