Поздний бунт. Андрей Старицкий
Шрифт:
С нетерпением ждал условленного сигнала и Михаил Глинский, которого торопил царь.
– Что-то помалкивают твои люди? Может, пора начинать обстрел города?
– Погоди, государь. Через неделю не получим сигнала, тогда - с Богом.
– Ладно. Подождем. До зимы еще ой как далеко» На исходе недели, когда Василий Иванович готов уже был приказать главному воеводе огневого наряда Стефану зажигать факелы, Михаил Глинский обрадовал:
– Готовь, государь, клятвенную грамоту. Сегодня ночью примут ее со стены. Я получил
Писарь тут как тут, четко выводит слово за словом под диктовку Василия Ивановича:
– Даю твердое обещание никого не опалять. Даже врагов. Кто пожелает идти ко мне на службу, одарю знатно. Кто из воевод, шляхтичей и жолнеров останется на службе своего короля, отпущу с миром…
Глухой ночью один из ближних слуг Глинского подкрался к стене в условленном месте. Отцепив от бечевки белую ленточку, прикрепил клятвенную грамоту Царя Василия Ивановича, дернул за бечевку и пронаблюдал, как она поползла вверх. Только после этого возвратился к своему господину и доложил, что все исполнено в точности.
Теперь осталось одно: ждать.
До утра люди князя Глинского успели предупредить всех своих верных помощников, коими давно обзавелись, чтобы те скликали православных на соборную площадь. Утром она быстро заполнилась.
На ступени паперти храма Святой Богоматери поднялось сразу несколько человек: богатый торговец, золотых дел мастер, глава артели краснодеревщиков и еще содержатель постоялого двора - люди в Смоленске недавние, но обретшие уже уважение своими добрыми делами.
– Слушай древний Смоленск слово государя великой России, - зычно заговорил золотых дел мастер, подняв для обозрения грамоту.
– Вот его самоличная подпись, вот печать царская. Читаю. «Даю твердое обещание никого не опалить…»
Сквозь толпу, осыпая преграждавших им путь увесистыми тумаками и даже грозясь пустить в ход палаши и сабли, протискивалась к паперти дюжина шляхтичей, которых, несмотря на тумаки и угрозы, стискивали со всех сторон. Действительно, все могло окончиться кровопролитием, лопни у заносчивых шляхтичей терпение, выхвати они из ножен оружие. Были бы они, конечно, растерзаны, но успели бы посечь не один десяток смолян.
Первым положение оценил купец, который, положив руку на плечо читавшего царское послание, попросил:
– Погоди. Да остановись же ты!
Едва золотых дел мастер с недоумением прекратил чтение грамоты, как купец крикнул зычно:
– Не препятствуйте шляхтичам. Пусть и они послушают. Они не обделены милостью царя всей России.
Толпа нехотя потеснилась, пропуская шляхтичей, и когда они подобрались к паперти, чтец как раз дошел до того места в грамоте, где определены были милости воеводам, шляхтичам и жолнерам:
– «Вольны они остаться на службе королю Сигизмунду, и тогда будут с миром отпущены, вольны идти ко мне на службу с хорошим жалованьем…»
Шляхтичи, до этого имевшие намерение скрутить всех, кто стоял
Вот и конец грамоте. Золотых дел мастер еще раз показал народу саморучную подпись Василия Ивановича и царскую печать.
– Все честь по чести, - добавил он.
И тут же старший шляхетской группы, поднявшийся на верхнюю ступеньку, объявил, стараясь говорить как можно громче:
– Клятвенная грамота должна быть доставлена воеводе крепости. Она и для него писана. Вручите вы ее нам для передачи или понесете сами? Заодно объясните, откуда она у вас. Может быть, всё же фальшивая? Стрелу князь Василий не пускал, и к нему никто не ходил. Решите сами, кто из вас пойдет с нами и объяснит все это?
– Мы все пойдем, - раздались крики.
Однако риск был велик. Войти во дворец воеводы труда не составит, а вот выйдешь ли оттуда? Велит повесить на крепостной стене, чтоб увидел царь российский ответ.
Выход нашел глава артели краснодеревщиков. Он крикнул толпе:
– Нас приглашают (слово это он произнес с ухмылкой) к воеводе Сологубу. Зову вас всех сопроводить sac и оставаться у ворот дворца, пока нас оттуда не выпустят.
– Идем! Не отдадим братьев своих на расправу!
– Вооружитесь на всякий случай. Поспешите домой, у кого есть мечи и кольчуги.
– Верно! Опояшемся мечами!
Толпа быстро ополовинилась, но пока оставшаяся часть шагала за шляхтичами ко дворцу воеводы, снова выросла: почти все горожане вернулись и были теперь в кольчугах, с мечами, топорами и шестоперами. Иные прихватили даже щиты и копья.
Грозная толпа собралась у дворца воеводы. К тому же - решительная. А у Юрия Сологуба в палате спор. Большинство воевод шляхетских ополчений и даже некоторые из командиров жолнеров настаивают на крутых мерах:
– Повесить смутьянов на крепостной стене! Пусть все обозревают!
– Пошевелят тогда мозгами, подумают, что ждет их, если хвосты поднимут!
– Отобьют своих смоляне, - урезонивали более благоразумные, - вон их сколько. Может так повернуться, что и нам не сдобровать.
– Посечь самых рьяных, остальные разбегутся!
– Ой ли?
Воевода Сологуб прервал наконец спор:.
– Я отпускаю задержанных. Почему? С ними уйдет и толпа. Я же подумаю, как поступить в дальнейшем, чтобы отстоять город, усмирив бунт без крови. Все.. Идите к своими ратникам и готовьтесь противостоять натиску полков. Помните, город сдавать нам нельзя. Таково повеление короля Сигизмунда. Он, должно быть, уже выслал помощь, - сделав паузу, повелел: - Позовите ко мне епископа Варсонофия.