Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

* * *

И всё же знал, — пускай не точно, Но допускал наедине, Что если даже не нарочно, Что если даже на луне Иль на иной планете, выше, Иль дальше числовых примет, На самом дне, на самой крыше Того, чего уже и нет, Что только мыслится тревожно В болезни, в странном полусне, Что в сне простом и невозможно, Что больше и не снится мне, — Но знал, предчувствовал вернее, Всем уговорам вопреки, Всем силам, — и не стал нежнее, И навсегда, и ни руки, — И в памяти ни отраженья, Ни искаженья одного, — О, ни разлуки, ни сближенья, Ни смерти даже — Ничего.

* * *

В

заносы, в бунт простоволосый, Но поскорей, но поскорей, — В разрытый щебень, под откосы, Без тормозов, без фонарей, По голым рельсам, отцепляясь Иль прицепляясь на ходу, А трехдюймовка, накаляясь, Волчком, запущенным на льду, А ночь, вытягивая шею, По-вдовьи кутаясь в платок, — И зарево, треща, над нею С шестка летает на шесток — Офелия, о нимфа! Нежной Болотно-сумрачной водой, Фатой венчальной белоснежной Под угасающей звездой — Или седая, неживая Или иная, не своя, Забившись в уголок трамвая, С корзиной старого белья, — Десятилетьями без цели, Лишь что-нибудь еще сказать, — И так, в могиле иль в постели Лежать и плакать и взывать, И заклинать и, заклиная, Не верить и молчать, — хоть раз, Во сне, быть может, вспоминая, Офелия! — Коснуться глаз —

* * *

Над Росью, над моей рекой, Где розовые скалы в воду Как в зеркало, — еще такой — С разгона головой в свободу, — Веслом натруженным гребя, В дырявой лодке плоскодонной, В одну тебя, в одну тебя, В одну тебя еще влюбленный, Переплывая синеву, Лазурь опущенного взгляда, В Александрийскую листву, В ветвистую прохладу сада, По старой Гетманской в зарю, К таинственной звезде Полярной, К мечтательному фонарю, К наклонной каланче пожарной, К годам, где старая печаль Персидской поросла сиренью, — Хотя б на миг один причаль Взволнованной счастливой тенью — Над Белой Церковью луна, — И льется летняя истома На труп зарезанного сна, На мусор нежилого дома, На милые твои черты, — И вновь, в движенье поворотном, Луна спокойно с высоты В прозрачном воздухе дремотном —

* * *

Софье Прегель

И если так, и если даже Бельмо слепое в словаре, Она со мною, та же, та же, — Зарубкой свежей на коре. Вся в шуме листьев, в блеске, в громе, В ударе гулком под ребром, В измене старой, в новом доме, В глазах невидящих и в том, Как ночью нехотя с окраин, Больное сердце торопя, По лестницам вползает Каин, Зубами черными скрипя, И в том, как ложка, разливая, Над паром въедливым дрожит И падает и, остывая, Как труп на скатерти лежит — Так возникает, — непохожей, Себя сама не узнает, Но здесь уже, в костях, под кожей, И, кажется, еще поет — Тем голосом, тем страшным звуком, Подслушанным среди волков, И только сердце ржавым стуком Считает время у висков — Не отпущу и не забуду, Не разлюблю, — за каждый год, За каждый камень, здесь и всюду, В пустыне всех земных широт.

* * *

Среди вокзальных наставлений Играя шляпой иль ключом, Случайно, без приготовлений Коснуться призрака плечом — И в первый миг не замечая Ни холодка, ни ветерка, Но спутникам не отвечая, Кого-то потеснив слегка, Вдруг вырваться нетерпеливо Из рук, терзающих еще, И гладить, гладить молчаливо В толпе занывшее плечо — Ни судороги, ни ожога, Но долго повторять потом — О, ради Бога, ради Бога, — Внезапно

пересохшим ртом — И спотыкаясь о ступени, Роняя вещи на ходу, Взывать вослед скользящей тени — — Уже иду, уже иду! — А там, сквозь вечность проплывают Голубоватые черты, В вечернем дыме тают, тают — Уже не ты, уже не ты —

1956

* * *

Подходит смерть, и странно мне прощанье С самим собой на чуждом языке, — Как будто чувств подложных завещанье, Забытое на пыльном чердаке. Так странно мне признаться, что без цели Блуждал я столько беспокойных лет, Что суждено мне умереть в постели, Что выпьет с горя добрый мой сосед, Что на пять лет по третьему разряду Чужой земле мой прах передадут, Потопчутся, поговорят что надо, И наскоро всплакнут — и отойдут. Но я услышу, вечность проникая, За Бояркой вечерний стук колес, — То дачный поезд, окнами мелькая, Уже уходит в мир метаморфоз — Ночь первая надвинется сурово, Свое лицо правдиво обнажит, И по деревьям необычно ново Без шума темный ветер пробежит. Вторая ночь придвинется на смену, — Вздохнет вдовой, помедлит надо мной И озарит кладбищенскую стену Влюбленной в небо Пушкинской луной.

1956

КАЛИФОРНИЙСКИЕ СТИХИ 1961–1966

* * *

Ночь поздняя черным-черна, По стеклам в ночь ручьи стекают, Деревья в проруби окна Как руки длинные мелькают. В саду потоп. Бурлит вода, Цветы всплывают вверх корнями, Дрожащий ветер иногда В дом пробирается тенями. Входите запросто, мой друг, — Как встарь со мною помолчите, О криво стоптанный каблук Потухшей трубкой постучите. Послушных слов не находя, Взъерошьте волосы густые, И шум дождя, и шум дождя Заменит нам слова пустые. Давайте слушать дальний гром И плеск, и лепет, и журчанье, — Так распадается наш дом И громко плачет на прощанье.

НОЧЬ И САД

Иллариону Воронцову-Дашкову

1

Не знаю, ласточки иль ноты На телеграфных проводах, — Вот-вот смычком их тронет кто-то Еще затерянный в садах. Быть может ветер, тень быть может, Быть может осторожный сон, — Но в час вечерний выйдет он И вздох на музыку положит. Ты будешь слушать, — потому Что всё теперь неповторимо, Что ночь сама уже незримо Листы разметила ему.

2

Твой мир, с его туманным дном, С его текучим обновленьем — Всё те же звезды за окном, Но вот окно в саду ином (Сад, где терзает сожаленье). Любил ли ты? В густых ветвях До утра соловьи кричали, И свистом пули второпях На птичий голос отвечали. Во мраке слабого крыла Испуганное трепыханье, И треск разбитого ствола, И орудийного жерла Неумолимое дыханье — Так просто, — все воспоминанья Свести к числу забытых лет, — Но этот отраженный свет Не нужного тебе признанья — Горит и падает звезда, Вся ночь озарена до боли, — — О, подскажи! — Быть может да, Быть может только. И не боле.

3

Медлительно и многоствольно Свой голос понижает сад, — Ты будешь повторять невольно — — Потом закат, потом закат. Начало фразы музыкальной, Легко запевшей на ходу, Иль поздних листьев шум прощальный В незатихающем саду. Закат, закат. И ночь вошла, Неспешно окна затемнила, В пустое кресло у стола Свой плащ широкий уронила. Молчанье. Отдых. Мир дневной Как рана свежая зализан, Вокруг меня и надо мной Весь воздух музыкой пронизан. Холодное журчанье гор, Деревьев сонных бормотанье, Подземной бури клокотанье, Звезд полуночных разговор.