Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

1944

* * *

Большие звезды недвижимы, И прочен камень под ногой; Лишь поздний ветер — мимо, мимо, — Грозит рассыпаться пургой. Без снега всё оледенело, Всё стало твердым и звенит, — Мороз и ночь целуют смело Холодный воск твоих ланит. Ты на постели белоснежной, На ложе девственно-льняном, — Так необычен профиль нежный При слабом пламени свечном. Но это ты, тебя я знаю, — Твои уста, твоя рука, — Я каждый шорох вспоминаю И каждый жест издалека. Былая страсть еще со мною, Я жду ответного огня, — Явись, явись, пускай иною, Пускай другой, но для меня. Могиле вечность только снится, За

гробом вечность не нужна, Как снежный прах она дымится, Как камень падает она. Без наслажденья и без боли, Лишь маска мерзлого лица, Лишь краткий вопль в пустынном поле, Который длится без конца.

1945

* * *

Был музыкант — и больше нет, — Бредет с поминок дьякон хмурый. Ночь дует яростно в кларнет, Не затрудняясь партитурой. Труби, труби, жестокий рог, — Быть может, кто-нибудь услышит, — Клокочет вьюга вдоль дорог, Сугробы снежные колышет. Сквозь эту бестолочь и тьму, Сквозь эту злобную тревогу Стучатся ангелы к нему В его морозную берлогу. Трещит сосновая доска, Но не поддастся, не обманет, Работа плотничья крепка, Никто для вечности не встанет. Трубит до хрипа высота, Но ни свиданья, ни прощанья, — Так совершенна глухота Среди нестройного звучанья.

1946

* * *

Скрипят подошвы в тишине, Кадильный дым легко синеет, И роза в пышной белизне На крышке гроба леденеет. Но вот — опущен в землю гроб Движеньем ловким и проворным, И первый камень бросил поп, За ним старуха в платье черном. И я, смелея от стыда, Взял мерзлой глины, как велели, И долго целился туда, Где розы хрупкие белели — Еще вздыхали здесь и там, В сторонке говорились речи, Но холод припадал к устам, Покалывал тревожно плечи. И в повседневной суете Душа привычно опустела, — Лишь остывающее тело Рвалось к лазурной высоте.

1944

* * *

О, Боже мой, какая синева! О, Боже мой, беспомощность какая! Вспорхнуть, лететь и щебетать, едва Послушный воздух грудью рассекая — Всё утеряло связанность и вес, — Взлетают камни стаей журавлиной, Развеялись озера над долиной И к дальним звездам уплывает лес. А я не знал до этого мгновенья, Что грубый мускул окрылен давно, Что столько трепета и дуновенья В привычной косности заключено — Воздушный шар на шелковистой нити В голубоглазом царстве детворы, — Каких еще восторгов и открытий Ждать от веселой и простой игры? Мой первый день земной моей разлуки, Мой первый путь к лазурным высотам! Нет, ты не мне крестом сложила руки, Ты не меня оплакиваешь там.

1939

* * *

Опять со мной воспоминанья, — Так в тлеющем черновике Живут лишь знаки препинанья На перечеркнутой строке. Но от чернильницы к порогу, Дом полунощный накреня, В какую странную дорогу Уводит прошлое меня! Шумят слова пчелиным роем, И, вслушиваясь в ночь и тьму, Я безучастно руки жму Моим шекспировским героям, Давно остывшим ко всему. Быть иль не быть? Так страшно мало В душе осталось узелков, Что жизнь на память завязала, — Так много новых башмаков Душа за гробом истоптала.

1949

ВАЛЬС

Он ловко палочкой взмахнул, Дал знак таинственный гобою, Лукаво флейте подмигнул, — И, отшвырнув случайный стул, Я в омут бросился с тобою. Как море рокотала медь, И хриплый ангел плакал слева Холодными слезами гнева О тех, кто не полюбит впредь. И в некой глубине подводной, Где в звездное окно, как в сон, Стремила ночь полет свободный И глухо ахал геликон, — Корделия, твой голос страстный Вдруг оборвался и затих, — Корделия,

твой труп безгласный Растаял на руках моих. И снова в нищенском уборе, Скупую отерев слезу, Я заклинаю ночь и море, Жестокий ветер и грозу. Обычай древний соблюдая, Со мной бредет мой шут, ворча, Дорожным посохом стуча, И борода его седая Как плащ струится вдоль плеча.

1944

ОФЕЛИЯ

Н. А. К.-П.

1

Ночь ломится в мое окно, Расплющила о стекла губы, — Во всех печах ревут давно Морозом схваченные трубы. В саду белесом вой и стон, Снег ходит полотном трескучим, Мой заколоченный балкон Захлестнут пологом летучим. Я к стеклам приникаю лбом, Гляжу настойчиво наружу, Я ненавидящим теплом Дышу в клокочущую стужу — Где сучья черные свистят, Над омутом реки широкой По ветру волосы летят, С прибрежной путаясь осокой. И слезы поздние мои От встречной бури холодеют, — Офелия, твои ручьи И розы мутные твои В разрытом воздухе седеют.

2

На берегу туманный луг Летучие виденья множит, Настольной лампы тусклый круг Не освещает, но тревожит. В цветах, в слезах, шурша фатой, Офелия скользит по дому (Так ветер входит в дом пустой, Так сон является больному). И в мир теней вовлечена, На стебель водяной похожа, Ложится медленно она На зыбкую прохладу ложа. — Сожми колени, чтобы мог Я головой на них склониться, У этих непокорных ног Давно привыкло сердце биться. Я пальцы тонкие ловлю, Я кудри мокрые ласкаю, Дышу ей в сердце и люблю, И в темный омут увлекаю. Она глядит в мое лицо, Почти размытое волною, Она спешит свое кольцо Поднять тревожно надо мною. И, зародясь в белесой мгле, Не заглушенный занавеской, С коротким звоном, на столе Луч (ослепительный и резкий) В пустом ломается стекле.

3

Измятый куст в пыли тяжелой К могильной клонится плите, — День и засушливый и голый Горит в огромной высоте. Я мутной зелени не мну, Роз перегретых не срываю, На хрупкую их белизну Скупой слезы не проливаю, — Но в сумраке моей руки Цветы становятся влажнее, — За каплей капля шум реки Всё беспокойней и слышнее. И, прорываясь меж камней, В движеньи бурном и широком, Вода вскипает у корней Свинцово-облачным потоком. И каждый стебель — как струя, Весь куст клокочет белой пеной, И вновь с любовью иль изменой Над омутом склоняюсь я. И вижу выплески льняные Распущенных небрежно кос, Песок и травы водяные В туманном зареве волос. И на лице ее дремотном Пугливых рыб живая тень, — Любовный сон в раю болотном, В ночь ускользающий мой день. Офелия, шаги дозора К рассвету не нарушат сна, Над дикой башней Эльсинора Нависла тучей тишина. Ночная буря отшумела, И день зачах давным-давно. В пустынных комнатах темно, Лишь сучья дерева несмело Царапают мое окно.

1949

ЗАКЛИНАНИЯ, или СТИХИ О РОССИИ

* * *

Ночь, посвященная мечте, Любви таинственной начало. Без ритма сердце в темноте Подковой сорванной стучало. И, наклоняясь из седла, Я вновь прислушивался к звуку, — Ты каждым выстрелом звала Иль обрекала на разлуку. И капля первого дождя, Стекая по щеке соленой, Внезапно в ливень перейдя, В плач безнадежный и влюбленный, По вывихнутой мостовой В напрасных жалобах бежала, — Ты ль низкой тучей дождевой Меня на запад провожала? Ночь, посвященная борьбе, Многоголосице обозной, Распутице и вше тифозной, Ночь, посвященная тебе.