Поздний гость. Стихотворения и поэмы

Корвин-Пиотровский Владимир Львович

* * *

Тебя еще как будто нет, И я загадывать не смею Лицо под молодостью лет, Любовь под нежностью твоею. Предчувствие. Иль сон. Иль вздох, — Почти печаль, почти страданье, — Лишь имени начальный слог, Любви назначивший свиданье. Но вот уже, издалека, Биенье сердца настигая, Прощальной молнией смычка, — О, дорогая, дорогая, — Живой водой, ночной травой, Разливом утреннего смеха, — Во всех признаньях голос твой, В ночь закатившееся эхо —

1960

* * *

Всю

ночь, всю ночь, всю ночь мело, Деревья гнулись и свистели, Под окна листьев намело, Как будто листья в дом хотели. В пустынном мире тьма одна, Нигде ни проблеска, ни слова, — В такую ночь, когда волна Все корабли топить готова, Когда на мачте рваный флаг Иль проще — старый плащ в тумане. Иль проще — в мусоре бумаг Плач, перечеркнутый заране — И всё же, подойдя к окну, Для верности глаза зажмуря, — — Тебя одну, тебя одну! — А там о стены бьется буря — Вот-вот, и выдавит окно, Сломает раму выдвижную, — Как будто счастье подошло С той стороны совсем вплотную —

* * *

Слепая лошадь без седла Уже упала на колени, — Ей снится голая скала И скрежет дальних отступлений — Воспоминаний не хочу (Бог знает, то ли это слово), Я каждым именем молчу, Но что с того? Душа готова. И отворачивая прочь Крыло, изъеденное молью, Она идет в такую ночь, С такой невыразимой болью, Что, если протянуть струну От сердца до калитки старой, До тех кустов, где в старину Ночь пела птицей иль гитарой, — И, если пальцем лишь нажать, — Что знаю я? Все шумы сада, — От струн иных не убежать, Иных, быть может, и не надо. Все ветки свесились ко мне, Росу и звезды рассыпая — Что снится ей в тяжелом сне? Зачем упала, засыпая?

* * *

Босыми быстрыми ногами Зеленый приминая мох, — Лес, наплывающий кругами, И с каждым кругом — вздох и вздох. В лесу железная дорога, И гулкий свод над головой, — Так было в этом детстве много, Что ты теперь уже не твой. Там эхо пряталось, играя С певучим голосом твоим, И, звук за звуком подбирая, Слагало имя — Элоим. Плач Иова в траве болотной — Лишь узкая струя воды — Дуб многошумный тенью плотной Вливался в легкие следы. Судьбы особые приметы В слоистом мареве жары, И меж густых стволов просветы В почти библейские миры. И четкий семафор над входом, Над закругленной крутизной, — Там, в Фастове, где год за годом Душа, оставленная мной —

* * *

Не ожидая, на ходу, Случайно, вдруг, — не ветка даже, — Два-три листа в чужом саду, Сочнее, может быть, и глаже, Крупней, моложе, зеленей, — Душа предчувствует, не зная, — За ночью ночь, и столько дней, Что ты теперь совсем иная — Но в памяти разлив реки, Трава, забрызганная светом, Кремней отточенных прыжки По гладководью рикошетом — И вот уже летит, летит, И ласточкой в лазури тонет, — – Пускай вернется, погостит, – Пусть кончиком крыла затронет! Воздушным росчерком пера По голубому задевая, — Еще вчера, еще вчера, Но столько лет не заживая —

* * *

Во мгле сплошного снегопада На белом фоне полотна Движеньем многоствольным сада Мне намечается она. Морозной веткой без изъяна, Фатой серебряной, и вот, — Как бы из дальнего тумана Она уже встает, встает — И оглушительным потоком В распахнутые настежь, вдруг, — И рядом, в омуте глубоком, Обозначая первый круг, Без камня, без паденья тела, Всё шире расходясь волной, Ударила и закипела И ослепила белизной. Лишь брызги утреннего смеха Летят на чуткие кусты, И листья отряхают эхо На землю, где ступала ты — Снег, снег. На островерхой крыше Труба иль черная рука Указывает выше, выше, Где ночь сгустила облака.

* * *

К. Вильчковскому

Забудь ее, — большим потоком (Как синий воздух нарочит) Она и Пушкиным и Блоком Под веткой сломанной звучит. И вырвавшись струной протяжной С утеса на утес и вновь, — Любви неверной и продажной, Уже не верящей в любовь, Бросает вызов пеной белой И вырытым со дна песком — Забудь ее, рукой умелой Или намыленным шнурком, — Или под горло, где живая От нежной впадины звезда, Как ветку сердце обрывая — О, никогда, о, никогда! Кипя, теченье труп уносит, Стихами выгрызает грудь, — Еще стихов и трупов просит, — Забудь ее, забудь, забудь —

* * *

О, понимаю, понимаю, — Оставим, впрочем, до поры, — Играя ложечкой, снимаю Слой раскаленной кожуры. Чуть рыжеватая, с загаром От потускневших позолот, Чуть красноватая, на старом С сияньем изнутри, — и вот — Осколки хрупкие фарфора Подпрыгивают на полу, Кофейной гущей по столу Глаз расплывается, и скоро — Лишь луч стремительный, стрела (О, сердце на стволе древесном), Теряя жало в мире тесном, Пятном — не вытереть — легла — Всё вдребезги — уже не склеить, — И только в роще голубой В предсмертных сумерках лелеять Мечту, рожденную тобой —

* * *

В таком же точно, горделивом, Забавно выпуклом — В таком, С голубоватым переливом И золоченым ободком — Фарфор с капризной паутинкой Иль тонкой трещиной на дне, — В таком — Переводной картинкой Мир появляется в окне — И у зашибленной коленки Лукаво назревает смех, И пуля весело от стенки Отскакивает, как орех — Разоблаченная примета, Причин повторных полоса, — Иль в теле каждого предмета Есть жизни тайной полчаса, — И он, в своих границах точных Весь обозначен, напряжен, Твоей судьбой вооружен, Вдруг рвется из кругов порочных, И ночью, в городе чужом Пленяя обликом похожим, Грозит растерянным прохожим Воспоминаньем как ножом —

* * *

Корделия, — могла бы ты ползком Иль на коленях вымерить дорогу, Ведущую в вонючую берлогу, Где твой король заночевал тайком? Зарыть лицо в косматой седине (Еще в лучах короны горделивой) И гладить горб, наросший на спине По-нищенски покорной и пугливой? Принять, лаская, голову на грудь И старческие слушать причитанья, — Могла бы ты, Корделия, весь путь Забыть для плача этого свиданья? А за тобой — гуляка площадной, Свистун-монах и фермер бородатый, И мальчики, зовущие куда-то, И голый холм, и ливень проливной — Корделия! Вот солнце без стыда Над Англией твоей висит, пылая, А ты ползешь неведомо куда — О, если бы, о, если бы могла я!