Пожар любви
Шрифт:
— Но, Лили! Мне хочется дать тебе все это. Ты этого заслуживаешь. Ты такая красивая, добрая, щедрая. Достаточно посмотреть, как ты помогла Эванджелине. Она стала совсем приличной девочкой.
— Мне кажется, люди почти всегда делаются лучше, когда чувствуют, что их любят. Я так счастлива с тобой, что мне хочется, чтобы все стали такими же счастливыми.
Зейн приподнялся на локте.
— Лили, в один прекрасный день я уеду в Нью-Йорк. Я по-настоящему разбогатею, и тогда я смогу покупать тебе все самое лучшее. Мы будем путешествовать. Я куплю тебе настоящее парижское платье и поведу
— Зейн, но ведь ты не любишь оперу. И я тоже.
— Ладно. Тогда ты сможешь надеть его на концерт.
— Уже легче, — засмеялась она.
— Давай просто помечтаем, Лили.
— А что, это так важно — деньги, Нью-Йорк?
— Да. Мой папа так и не смог выбраться со старого грязного ранчо. Я должен сделать это, уехать туда, куда он всегда хотел. Должен же хоть один из Макалистеров завоевать Нью-Йорк!
Лили надолго задумалась.
— И отец разрешит тебе уехать?
— Конечно, а как же? Пока он болен, я не уеду. Но он хочет, чтобы я уехал.
— А мой папа всегда говорит, что семья должна держаться вместе, не важно где. Он мне тысячу раз повторял это. Мне кажется, если бы ты действительно любил своих родителей, то остался бы в Техасе.
— Я люблю их, но у меня должна быть своя жизнь. И ты, Лили, не останешься в Техасе. Ты поедешь со мной в Нью-Йорк.
Лили взглянула ему прямо в глаза.
— Я поеду с тобой куда угодно, Зейн. — Она посмотрела на него умоляюще. — А ты уверен, что не хочешь остаться в Техасе? Разве Хьюстон недостаточно велик для тебя?
Приподняв пальцем ее подбородок, он нежно поцеловал ее в губы.
— Нью-Йорк — это Нью-Йорк, детка. Как ни крути.
Зейн снова обнял ее, и они продолжили любовную игру. Зейн был таким же нежным и ласковым, как всегда, но теперь, подводя ее к высшему блаженству, он научился быть более чувствительным. Даже в мечтах Лили не могла себе вообразить, что любовь может быть такой прекрасной и удивительной. Отвечая ему, Лили отдавала все, что могла, пока измученный от наслаждения Зейн не задремал у нее на груди. Засыпая, Лили мысленно перебирала все события прошедшего месяца.
Этим летом они многое пережили. Научились понимать не только самих себя, но и других людей и те странные, порой опасные формы, которые люди выбирают для общения друг с другом. В последние дни перед отъездом Барри и Джимми крепко подружились. Марта попыталась разыскать мать Эванджелины, но после первых же звонков выяснилось, что это не так просто. Перед отъездом Эванджелины Марта рассказала девочке о своих попытках, и, хотя задача казалась довольно сложной, Эванджелина сказала, что готова проявить настойчивость, чтобы узнать правду о матери. Она поблагодарила Лили за то, что та помогла ей разобраться в себе, понять свои проблемы.
— Ты настоящий друг, Лили. Мне жаль расставаться с тобой.
— А зачем расставаться? Давай не терять друг друга из виду. Я очень люблю писать письма, — ответила Лили, обнимая девочку.
Этим летом Лили стала женщиной. Думая об этом, она имела в виду не только утрату невинности, но в большей степени то прочное, глубокое чувство, которое связывало ее с Зейном. Она считала, что соединились не только их тела, но и их сердца и души.
Когда она думала о том, что им предстоит расстаться, ее сердце наполнялось горькой и в то же время сладкой тоской. Конечно, они будут встречаться, но лишь изредка, когда он будет приезжать в Хьюстон. Это нельзя было даже сравнить с тем, как они прожили прошедший месяц, встречаясь ежедневно и при каждой возможности наслаждаясь лунными номами.
Если бы Лили могла выбрать какой-то период своей жизни, чтобы остаться в нем навечно, она бы выбрала этот месяц с Зейном.
Чтобы убедить ее в том, что Зейн ее любит, не нужно было ни роскошного жилья, ни изысканных блюд. Здесь, рядом со звездами и ветром, Лили чувствовала себя как дома. Зейн никак не хотел этого понять, и в ее мечты об их собственном будущем закрался червь сомнения. Она пыталась успокоить себя, говоря, что все образуется, старалась верить, что они проживут всю жизнь бок о бок, но какой-то грустный, звенящий внутренний голос подсказывал, что это лишь мгновения блаженства, о которых она будет помнить всю жизнь.
Глава 13
Начало июня 1978 года.
Бандера, Техас
В этот день Зейн сидел дома с гриппом. Мать уехала в город купить кое-какие продукты и взять деньги из банка, оставив их с отцом одних.
К двум часам дня Зейну стало лучше и он свободно дышал. Наконец-то сработали бесчисленные таблетки. Выйдя в гостиную, он сел в кресло-качалку, обитую коричневым твидом, и включил телевизор. Смотреть оказалось нечего: мыльные оперы, телеигры и повторный показ «Звездной дорожки». Зейн начал было смотреть «Звездную дорожку», одно из своих любимых телевизионных шоу, но эту запись повторяли уже столько раз, что он помнил все диалоги наизусть. Он поднялся и выключил телевизор. В это время к почтовому ящику подъехал почтальон.
Зейн оживился.
«И что я радуюсь?» — одернул он себя. День ничем не отличался от других, а значит, нечего было ждать письма от Лили. В комнату вошел отец. Тэд Макалистер давно не брился, он почти облысел от химиотерапии и еле передвигал ноги, шаркая по ворсистому ковру. Но Зейн считал своего отца героем. Доктора предсказали, что ему осталось жить не более трех месяцев, однако с тех пор прошло почти два года. День за днем, сам не зная как, Тэд боролся с раком.
— Тебе не надо вставать, папа, — сказал Зейн, подлетев к отцу, чтобы помочь ему сесть в качалку.
— Ну почему? В худшем случае умру на ногах, а это гораздо лучше, чем где-нибудь в больнице.
Зейн присел на цветастую кушетку в американском стиле.
— Хочешь есть? Что тебе принести?
— Не беспокойся, сынок. Все в порядке. — Он откинул голову на спинку кресла. — Кажется, приезжала машина с почтой. Лонни нужно сменить глушитель. Почему ты не идешь смотреть, нет ли письма от твоей девушки?
— Письма нет.
— Ты так уверен?
— Она уехала с отцом на очередные раскопки… Наверно, ей некогда писать.