Пожарский 2
Шрифт:
Салтыковы зыркали злобно, особенно на меч, но дальше взглядов дело не доходило. Подозреваю, тут и своя охрана водится, посильнее их родовой, и какая-нибудь блокировка стоит.
Высокие двери, украшенные обильным орнаментом из листьев, распахнулись, вышел маленький сухонький человечек, тщательным образом зачитал по бумажке имена и регалии участников заседания, убедился, что все здесь, строго спросил Талаева:
— Результаты экспертизы?
— Вот они, пожалуйста, — деловито вынул листок тот.
Служитель принял, кивнул:
—
Через минуту он вышел снова и, задрав нос, попросил всех названных проследовать в зал суда. Проследовали.
Более всего в зале заседания привлекал внимание сам судья — дородный боярин в одеянии весьма старинного вида: обширном парчовом кафтане и высокой горлатной шапке. Традиция? Обращались в суде ко всем исключительно на «ты». Тоже, видать, традиция. Кузю водрузили на специальную подставку посреди комнаты.
Избавлю вас от нудного описания: как расселись, как вставали, произносили необходимые слова. Судья грузно облокотился о стол:
— Михаил Глебович! Отвечай: тот ли это меч, о котором вышел спор?
Салтыков насупленно поднялся:
— На вид — тот. Подержать бы.
Мне смешно стало: надеется подержать да не отдать, что ли?
— Можешь подержать, — разрешил судья.
Салтыков-старший подошёл к стойке, взял меч, и тут Кузя сказал:
— Господин судья! — Салтыков чуть не уронил его. — Могу я тоже высказаться?
— Слушаем тебя, — скучным голосом разрешил судья.
— Мне не вполне понятно: как боярин Салтыков собирается оценивать мою подлинность? За всю свою жизнь до этого он ни разу не видел меня лично и ни разу не держал в руках.
— Это всё?
— По данному пункту — да.
— Займи указанное тебе место.
Кузя вылетел из рук Салтыкова и улёгся на подставке. Боярин изо всех сил старался удержать лицо.
— Садись, Михаил, — велел судья. — Старшего кладовщика взяли? Или кого-то, кто сам меч видел?
— В коридоре ожидает, — выдавил Салтыков.
— Зови, — кивнул судья распорядителю.
Вызвали распорядителя, снова долго записывали про него в амбарных книгах, стращали клятвами и прочее. Наконец, дошло до дела:
— Гляди — тот ли это меч?
— Тот, — согласился кладовщик.
— Что скажешь, меч? — с лёгким оттенком любопытства спросил судья.
— Видел этого дядьку много раз, обыкновенный работник.
— Хорошо, — судья слегка качнул шапкой. — Из этих ещё кого знаешь?
— Лично видел только Ивана, сына боярского. Приходил пару раз на инспекцию, но на меня он внимания не обращал, да и я с ними не разговаривал.
— Отчего ж не разговаривал? — возможно, я ошибаюсь, но судье, кажется, просто интересно было поговорить с необычным мечом.
— А от того, что выполнял я волю Дмитрия Михалыча, первого Пожарского: «Родственникам служи. Чужим не давайся». А эти бояре какие князьям Пожарским родня? Отродясь такого не было.
— А как же ты в схроне у них оказался?
— Так по прямому приказу Ивана Александровича Пожарского. Как было его не послушать, когда Пожарские в заложниках? Ведь эти ироды жизни бы их решили, не постеснялись.
Адвокат Салтыковых подскочил:
— Ваша честь, я протестую! Артефакт запрограммирован на клевету!
— Протест отклонён, — скучно сказал судья. — Попротестуйте мне ещё, в коридоре ждать будете, — он тяжело откинулся назад и взял в руки бумагу, в которой я узнал заключение экспертизы. — Сегодня государево экспертно-магическое отделение освидетельствовало меч, являющийся предметом спора между родами бояр Салтыковых и князей Пожарских, и признала оный полностью разумным артефактом. Согласно «Указу о разумных артефактах» князя Рюрика от восемьсот семьдесят второго года, в случае споров об обладании разумным артефактом между двумя или более претендентами, артефакт может самостоятельно выбрать своего хозяина. Слышишь ли ты нас, меч?
— Слышу, господин судья.
— Кого из присутствующих ты выберешь себе в хозяева, боярина Салтыкова или князя Пожарского?
— Выберу князя Пожарского, Дмитрия Михайловича, конечно.
Судья чуть усмехнулся:
— Могу ли я узнать, почему?
— Так — родная кровь, господин судья!
— Мххм…
— Ваша честь! — снова подскочил адвокат Салтыковых. — Мои доверители имеют доказательство, подтверждающее факт несомненного повелевания данным мечом.
— Неужели? — судья шевельнул бровью. — И что это?
— Это заклинание превращения, ваша честь. Тайное, поэтому оно не может быть произнесено во всеуслышание.
— Что ж, пусть скажут его мечу. Посмотрим…
Салтыков слегка кивнул головой, и сын его Иван подошёл к мечу, наклонился и что-то зашептал.
— А-х-х-х-ха-ха-ха-ха!.. — заржал Кузя. — Я ведь не тебе эти слова говорил! И что-то не припомню, чтобы ты взамен обещал мне что-нибудь показать! Может, я тебе покажу тогда? — Кузя трансформировал рукоять в металлический уд [1] , весьма правдоподобного вида, заставив Ивана отшатнуться.
1
То же, что МПХ (мужской половой этсамое)
Судья тяжело посмотрел на Салтыковых:
— Это — всё, что вы нам хотели показать? Или будет что-то ещё?
— Н-нет, ваша честь, — проблеял Салтыковский адвокат, — это всё.
— Что ж, это было любопытно, — судья снова взял в руки экспертное заключение. — Вижу, здесь помечено, что количество принимаемых тобой форм, меч, бесконечно. Это так?
— Совершенно верно, — Кузя вернулся к более приличному виду.
— Ты можешь показать нам примеры?
— Конечно, господин судья! Желаете что-то конкретное?