Позолоченные латунные кости. Коварное бронзовое тщеславие
Шрифт:
Я не ел с тех пор, как покинул Макунадо-стрит.
Ди-Ди вернулась вместе с дочерью, не успели мы покончить с завтраком.
Краш с ходу набросилась на меня:
– Ты не должен был есть пшеничный крем!
– Что?
– Манную кашу, обжора! Она была для него. А плотная пища – для тебя.
Невидимые друзья, может, и уяснили это. А я не видел ничего, что мог бы расценивать как часть плотного завтрака.
– Эта штука больше всего напоминала настоящий завтрак…
Белинда сжала мой локоть. Она умела управляться с девочками.
–
Два требования из трех я мог бы выполнить и с завязанными глазами, но что касается рта на замке – эта задача всю жизнь давалась мне нелегко.
– Белинда, молчание – слишком тяжкое бремя.
Я всегда был битком набит словами, которые жаждали освободиться. Некоторые даже коагулировались в разумное… нечто.
Хорошо, что Краш и Ди-Ди посвятили себя благополучию Морли. Пока я гадал, способен ли я его кормить, они уже закончили с питанием и принялись справляться с последствиями того, что бывает, когда человеку, лежащему без сознания, дают еду и воду.
Его нужно было помыть. И перестелить постель. Я открыл окно во всю ширь во время процесса.
– Давайте ему больше воды, – сказала Белинда. – Он горячий, но не потеет, как положено.
И что она знает о лихорадке темных эльфов и потоотделении?
Какая разница!
В последнее время я взял за правило не слушать ничего интересного о мисс Контагью.
Некоторые говорят, что я взял за правило не слушать ничего интересного ни о ком, у кого нет рыжих волос.
Любопытно, как там Тинни.
– Уф, мой набитый живот, – сказал я. – Пока вы все здесь, пойду осмотрюсь снаружи.
Белинда бросила на меня ужасный взгляд.
– Не бойся. Я не попытаюсь спастись бегством.
Я взял дубинку и вышел – просто размять ноги.
Наблюдателей Белинды было легко обнаружить. Все они меня узнали. Они были с Белиндой, когда она забрала меня с Фактори-слайд. Доложить им было не о чем. Двое из них так соскучились, что поговорили бы о чем угодно и с кем угодно.
Однако последнему, третьему, нечего было сказать: он не видел ничего необычного. Зато кое-что необычное видело его. Он словно дремал на верху лестницы, ведущей в подвал, но был мертв так давно, что тело успело остыть.
Несколько лет назад это меня бы не всколыхнуло. Тогда каждая ночь приносила урожай трупов для утренней жатвы. Но наш великий город запутался в шипах перемен. Небрежно сделанные кадавры стали редкостью. Отбор директора Шустера был суров.
Я созерцал представшую передо мной сцену с притупленными временем чувствами и мыслями. Погибший не был одним из шайки, сопровождавшей карету Белинды. Он не погиб в страхе, потому что его не встревожило приближение того, кто с ним такое сотворил.
Я подошел к стене под окном Морли.
Она была из красного кирпича. И блестела. На булыжниках тоже что-то высыхало.
Удивительно, что все прошло так тихо. Высшему персоналу «Огня и льда» не мешало бы знать настоящие имена некоторых умело размещенных клиентов.
Настоящие имена были не просто полезны в колдовской игре, они были неоценимы в политике и шантаже. Даже пассивного рода шантаж обеспечивал ремонтные работы и похвальное присутствие полиции. Или ее отсутствие.
Улицы были в идеальном состоянии. Ночные фонари – на месте и не разбиты. Нигде не видно ни одной красной фуражки.
Вообще никого не было видно. Это объясняло, почему мертвец мог остывать, не подняв вокруг шумихи.
Я по второму разу обошел наблюдателей Белинды. Вернулся с рапортом.
Ди-Ди и Краш закончили свои труды; я повстречал их на полпути. Белинда сидела на краю кровати Морли, держа его за руку. Она встрепенулась и отодвинулась со слегка виноватым видом.
Я не обратил на это внимания.
– Он выглядит так, будто возвращается.
– А ты выглядишь скверно, – сказала Белинда. – Что случилось?
– Кто-то убил твоего человека, наблюдавшего за окном. Если захочешь посмотреть, взгляни направо, на верхушку лестницы, в сорока футах отсюда.
Белинда посмотрела:
– Теперь я вижу его. Он как будто спит.
– Вот почему никто ничего не замечал, пока я не попытался его разбудить.
За одно биение сердца Белинда перешла от озабоченности к угрюмости. Она кивнула, но продолжала пялиться на мертвеца.
Мертвые тела и части тел очень скоро испоганят директору Шустеру статистику крупных преступлений.
– Позволь догадаться. Те идиоты так ничего и не видели.
– Нет. Видели. Но мне пришлось опросить их дважды. Они только думают, что ничего не видели. Как только услышали, что их друг мертв, они вспомнили, что мимо них на запряженной козой тележке по направлению к центру города проезжала старуха.
– В чем прикол? Я не в настроении играть в загадки.
– У нее ушло больше часа, чтобы добраться от парня, дежурящего на севере, до парня, дежурящего на юге. На такой путь должно было уйти пять минут. Парень, увидевший ее первым, сказал, что слышал ее приближение. Человек на юге сказал, что ничего не слышал. Бам! И вдруг она здесь. Она его напугала. Он говорит, что от ее повозки разило.
– Вот как?
– Вот как.
– Когда я смотрела из окна, там не было никакой повозки. После того, как ударила тварь твоей дубинкой.
Я подошел к окну.
– Если повозка находилась рядом со стеной, ты бы ее и не увидела.
– Пойду принесу письменные принадлежности.
– Э-э…
Она меня опередила:
– Мне нужно послать записку Пулар Синдж. С предложением работы.
– Но…
Я не хотел, чтобы моя маленькая помощница впуталась во что-нибудь смертельно опасное. Только не снова.