Прах и безмолвие
Шрифт:
— Думаю, что вы просто неудачник, Дэлзиел, и пытаетесь компенсировать это издевательствами над людьми. Но в праздники по телевизору совершенно нечего смотреть, так что я, пожалуй, позволю вам поразвлечь меня еще немного.
Дэлзиел одобрительно кивнул.
— Знаешь, Фил, — задушевно проговорил он, — когда мы впервые встретились, ты мне совсем не понравился, но с недавних пор ты так врос мне в душу, прямо как полип. Мне даже жалко будет его срезать. Так вот, как я это все вижу. Арни прибежал к тебе в тот вечер, думая, что убил Эпплярда. Но все эти разговоры про то, что ты согласился ему помочь, что твоя жена все подслушала и устроила тебе скандал, все это — вранье. Нет, ты принял эту историю с Арни так близко к сердцу, потому что он сказал тебе, что подрался со своим затем
Дэлзиел замолчал, качая головой, как будто картина, представшая перед его внутренним взором, лишила его дара речи.
— Все это чистая выдумка, — с трудом произнес Свайн.
— Да уж, выдумаешь такое! — откликнулся Дэлзиел. — Хотя судьям трудно будет поверить в то, что на свете могут существовать такие создания, как ты и Уотерсон. Между тем вы оба считали, что почти уже обеспечили себе человеческое, по вашему мнению, существование. Но началось все с тебя. Вот стоял ты в сарае вместе с неожиданным свидетелем смерти твоей жены, а в доме у тебя сидел в это время бедняга, который считал, что он этого свидетеля убил. Ты наверняка решил, что логика подсказывает тебе одно — ты схватил первое, что попалось под руку, а это оказались сенные вилы со сломанным древком, и всадил эти вилы в горло парнишке. Повезло тебе? Кто знает? Он упал, а ты пошел обратно в дом, чтобы сообщить бедняге Арни, что, да, он убил своего зятя.
А после этого, ну, Фил, мы же оба знаем, как все происходило на самом деле и как ты это всем преподносил. Может быть, кстати, тебе сойдут с рук все другие убийства. Суд действительно может счесть, что твоя жена погибла в результате несчастного случая. И все деньги достанутся тебе. Только что толку, ведь ты будешь сидеть, и сидеть очень-очень долго, и именно за то убийство, которое, ты был уверен, никогда не всплывет, о котором ты считал излишним беспокоиться.
— Все вы лжете, Дэлзиел, — сказал Свайн, частично обретая свою невозмутимость. — Это просто наглый блеф.
— Ты так думаешь? А, понимаю, к чему ты клонишь. Ты полагаешь, раз сарай вычистили, то нет никаких вещественных доказательств? Так оно и случилось бы, пусти Джо Свиндлз все в свою дробилку для переработки. А он этого не сделал, вот так-то. То есть, слава Богу, что он этого не сделал, потому что иначе откуда я узнал бы про вилы?
Он дал Свайну переварить информацию, потом мягко добавил:
— И ты наверняка думаешь, что раз вся эта рухлядь пролежала несколько месяцев под открытым небом во дворе склада Джо Свиндлза, то на вилах не осталось никаких следов крови? Ошибаешься. Следов крови там вполне достаточно. И она как раз той самой группы, поверь мне.
Говоря так, Дэлзиел нежно поглаживал кончик своего большого пальца, на котором красовался лейкопластырь.
— Зачем вы пришли сюда, Дэлзиел? — возмутился Свайн. — И зачем все это мне рассказываете?
Дэлзиел улыбнулся и подумал обо всем том, чего он не рассказал Свайну. Он не рассказал ему о том, что летучие мыши, погруженные в зимнюю спячку, просыпаются время от времени, если их потревожили или произошел резкий перепад температуры воздуха, а также для того, чтобы избавиться от избытка жидкости в организме, образующегося в результате переработки запасов подкожного жира. Молодец Паско! Сообразил надоумить Доктора Смерть поискать на одежде женщины и паренька следы мочи летучих мышей. Судя по тому, что на одежде женщины следов от мышиной мочи было значительно больше, умный Доктор Смерть заключил, что она пролежала в сарае несколько дольше, чем парень. Джентри также пришел к заключению, что рана на шее Эпплярда не могла быть нанесена одним из зубьев бороны, потому что тогда на шее были бы ссадины от соседних зубьев. Но самым главным открытием было то, что, когда одежду жертв исследовали на предмет мышиной мочи, на одежде женщины были обнаружены мельчайшие капли
Дэлзиел снова улыбнулся во весь рот и сказал:
— Не думаю, что мне впредь представится возможность повидаться с тобой наедине, Фил. Ну что, есть у меня повод позлорадствовать? Что ж, до четверга. Слушание дела назначено на утро, так что это не помешает моему участию в представлений: Кстати, мы там все по тебе скучаем. Твой дублер ничего, но тебе в подметки не годится. Он не может вжиться в роль, как ты!
Выйдя на яркий солнечный свет, Дэлзиел все еще улыбался. Он ничего не имел против того, чтобы позлорадствовать, но вовсе не собирался тратить на это все утро. Дэлзиел был в восторге от того, что ему преподнес Паско, но теперь это чувство сменилось восхищением способностью Свайна все перевернуть, переиначить, спутать и переврать, когда на него неожиданно обрушиваются новые доказательства его вины. Толстяк представил себе, как мысль Свайна мечется сейчас, точно летучая мышь на чердаке, его мозг посылает во все стороны ультразвуковые сигналы в отчаянной попытке найти выход.
Да, Дэлзиел злорадствовал, затем и пришел, но еще он пришел, чтобы запутать Свайна. Он осторожно отклеил пластырь от большого пальца, на котором не оказалось ни шрама, ни царапины. На зубьях вил остались следы крови, но кровь была той же самой группы, что у Эпплярда, а не той, что у Дэлзиела. Никогда не играть с умными проходимцами в их игры такой урок извлек Дэлзиел из собственных ошибок. Но почему бы не подкинуть проходимцу идею, над который он поломал бы голову?
Теперь все было в руках судей. И в руках Господа, конечно.
Дэлзиел взглянул на часы. Чанг, должно быть, уже заждалась.
Он вдохнул побольше утреннего воздуха и пошел начинать первый день Творения.
Глава 2
Когда Паско вошел в кабинет босса, никем до сих пор не замеченное письмо сиротливо лежало посреди непривычно чистого от бумаг рабочего стола Дэлзиела.
День начался относительно спокойно, но народу в городе быстро прибывало. Уже все центральные стоянки были забиты автомобилями, к неудовольствию водителей, вынужденных искать место для парковки где-то еще. Без сомнения, пять столетий назад городские власти тоже сталкивались с аналогичной проблемой, когда народные празднества провоцировали беспорядки, а в многолюдной толпе легко совершались преступления. Однако мысль о преемственности исторической традиции не прибавляла Паско радости. Если бы мистерии сохранились лишь в далеком средневековье, где им и положено быть, и все эти зеваки, оставшись дома, смотрели бы спортивные праздничные программы по телевизору, Жизнь в Среднем Йоркшире была бы куда легче!
«А может, я просто испугался ответственности, оставшись сегодня за старшего?» — спрашивал себя Паско. Странно, он был уверен, что Дэлзиел не вытерпит и забежит проверить, все ли в порядке. Паско уже даже заготовил саркастическую фразу, которой собирался поприветствовать босса. Но начало представления было назначено на полдень, и похоже, толстяк уже не появится, из-за чего Паско чувствовал нечто неприятно напоминавшее разочарование.
«А вдруг я, — подумал он, — вдруг я иду к нему в кабинет не затем, чтобы найти там папку, Которую, подозреваю, он у меня утащил, а для того, чтобы почувствовать его ауру!» Эта мысль показалась ему настолько омерзительной, что он чуть было не развернулся на сто восемьдесят градусов, как вдруг заметил на столе письмо.
Даже несмотря на то, что оно лежало вверх ногами, Паско — не мог не узнать знакомый шрифт машинки. Он не стал его трогать, а обошел вокруг стола, чтобы увидеть конверт в правильном положении. Письмо было адресовано мистеру Эндрю Дэлзиелу, начальнику уголовно-следственного отдела полицейского управления Среднего Йоркшира. В левом верхнем углу конверта было написано: «Лично в руки». Марки на конверте не было.
Паско поднял телефонную трубку и позвонил на вахту.
— На столе у мистера Дэлзиела лежит письмо, — сказал он, — когда оно пришло?