Правда о Бэби Донж

Сименон Жорж

— Не помнишь? Подождать два-три года, прежде чем…

И она, всегда такая прямолинейная, так хорошо владеющая собой, смутилась. В такие минуты она походила на маленькую девочку.

— Прежде чем заводить ребенка? Ты об этом?

Только-то и всего!

— Нет, не забыл, малышка.

— Я хочу тебе объяснить. Это не потому, что я эгоистка и стремлюсь подольше наслаждаться жизнью. Я боюсь, Франсуа.

— Боишься? Чего?

— Мне кажется, после все будет не так, как прежде. Но если тебе не нравится, если ты хочешь ребенка

раньше…

Он пожал ей кончики пальцев с неподдельной нежностью.

— Бедная малышка!

Она выдумывает бог знает что. Даже если бы он хотел детей, то и тогда не спешил бы ими обзавестись.

— Итак, ты мне даешь еще два года?

Ты мне даешь два года? Да что он, господь бог в конце концов?

— Конечно. Два, три, четыре года. Сколько захочешь. Что с тобой?

— Становится свежо.

— Ты, как всегда, слишком легко одета.

— Извини.

Это тоже правда. Она знала, что по вечерам у воды прохладно. Знала, что он любит этот час, когда можно расслабиться, любит прогулки по набережной. Зачем же так нелепо наряжаться в тонкие, как паутинка, платья и набрасывать на плечи шелковый шарф, который совершенно не греет?

Еще одна причуда: теперь, когда Беби случалось приходить в кабинет — то ли за деньгами, то ли по какому-нибудь другому поводу, она всегда стучалась. Мадам Фламан это заметила и всякий раз смотрела на Франсуа понимающим взглядом.

Смешно, тем более что…

Все остальное произошло совсем уж глупо. Был зимний вечер. Они отправились на спектакль — играла приезжая труппа. Г-жа д'Онневиль и Феликс с Жанной тоже были в театре. Потом все вместе зашли в кафе Центральное. Возвращались Франсуа и Беби домой пешком, и тротуарные плиты гулко вторили их шагам.

На углу, недалеко от моста, они прошли мимо парочки, прижавшейся к стене и обнявшейся так крепко, что два тела слились в одно и наверняка отчаянно потели.

Беби сильнее оперлась о руку мужа. Немного дальше, на набережной, метрах в ста от дома, она так приникла к нему, что он обнял ее и нежно поцеловал.

Вдруг, когда он меньше всего ожидал, она высвободилась из его объятий, отчужденная и натянутая как струна.

— Что с тобой?

— Ничего.

— Но, милочка… Еще минуту назад…

Она шла быстрым шагом. Подождала на пороге, пока он откроет дверь, и бросилась к себе в спальню.

— Ты так и не скажешь, что с тобой?

Короткий, но острый взгляд.

— Отказываешься?

Он снял пиджак, чтобы чувствовать себя непринужденней.

— Послушай, Франсуа, ты помнишь обещание, которое дал Мне однажды утром? Что бы ни случилось, все мне рассказывать. Ты готов его выполнить?

Он насторожился.

— Не понимаю тебя.

— Зачем ты лжешь? Разве мы не договорились, что между нами не будет лжи?

Она казалась очень спокойной, вполне владела собой.

— Ты и вправду не знаешь, почему я оттолкнула тебя, когда ты меня обнял?… Возьми пиджак. Ты даже не успел переодеться перед театром.

Он

и не подозревал в ту минуту, что на карте стоит вся их жизнь. Сидел на краю кровати, раздумывал, взвешивал все за и против, наблюдал за Беби, восхищаясь ее хладнокровием.

— Я уже говорила тебе, что не ревнива, но я не желаю… Ты понимаешь? Потом я буду тебе женой, как прежде: я ведь твоя жена. Кроме того, ты сможешь мне все рассказывать, как товарищу, как Феликсу.

Он пристально смотрел на недавно установленный серебристый радиатор. Для принятия решения капитальной важности у него оставались считанные секунды.

— Давно мадам Фламан твоя любовница?

Он провел рукой по лицу, взъерошил волосы, поднялся и остановился посреди комнаты.

— Отвечай.

— Я сплю с ней уже несколько лет, но она не то, что называют любовницей.

Молчание. Не видя Беби, он повернулся к ней. Она не пошевелилась, не вздрогнула. Ответила на его взгляд легкой усмешкой.

— Вот видишь!

— Что я должен видеть?

— Ничего! Я всегда думала, что она из тех женщин, которых ты любишь.

— Все зависит от того, чем эта любовь вызвана, — резко отпарировал он.

— Верно. Я почувствовала это с первого дня, потому и стучусь, входя к тебе в кабинет.

— Если хочешь, я расстанусь с ней.

— Зачем? Прежде всего, она не виновата. Вдобавок, тебе потом понадобится другая.

Странное ощущение! Франсуа чувствовал себя как бы раскованным, и в то же время в сложившейся ситуации было нечто необычное, тревожащее его, словно он шел по зыбкой почве.

Беби была такой спокойной! Но разве не она хотела выйти за него замуж? Или она не знала?…

— Феликс в курсе? — спросила она, нанося на лицо ночной крем.

— Должно быть, догадывается. Мы о таких вещах не говорим.

— А…

К чему это «а»?

— Ее муж ничего не знает?

Франсуа ощутил еще большую неловкость. Муж ее был телефонный монтер. Добрый малый, усатый, как папаша Донж. Несколько раз ему случалось чинить линию на заводе, и он работал в кабинете, когда там находились его жена и Франсуа.

— Ну вот, месье Донж. Думаю, теперь больше не испортится.

Он протягивал широкую руку, избегал из деликатности прощаться с женой и лишь слегка подмигивал ей.

— Нет, он ничего не знает.

— И тебе безразлично, что вечером, в постели этого человека…

— Она занимает в моей жизни гораздо меньше места, чем ты думаешь. Расскажи я тебе…

— Что?

— Ничего. Это слишком смешно.

— Говори. Мы же теперь товарищи.

— Я никогда не звал ее по имени. Я его не знаю. Сразу после этого, не дав ей перевести дух, я диктую. В ответ на ваше уважаемое письмо от… Напечатали, мадам Фламан? Дату посмотрите на конверте… имею честь сообщить вам, что в сложившихся обстоятельствах для нас невозможно согласиться на отсрочку, которой…