Правила Барби

Аллен Селина

– Блять, ты само совершенство, Эванс, – прошипел он, втягивая губами сосок и прокатывая его между зубов, пальцами другой руки, блестящими от моего возбуждения, сжимая другой мой сосок. От такого завораживающего зрелища очередной импульс прокатился под моей кожей и остановился внизу, заставляя все ниже моего живота нещадно пульсировать.

Он снова остановился, и я готова была уже накричать на него за эти мучительные игры, но почувствовала, как он стягивает с меня трусики. Джефри поставил стул напротив стола, сел на него и резко подтянул меня к самому краю.

О

боже. То, что он собрался делать.

– Нет, все же я не хочу ужин, перейду сразу к десерту, – ухмыльнулся он, накрывая губами мою пульсирующую плоть и закидывая мои ноги на плечи. Я застонала, опускаясь спиной на стол и хватаясь за его волосы, вжимая его голову между бедер.

Господи, Иисусе, это было невероятно.

Теперь он не медлил, его язык снова и снова щелкал по моему клитору, пока два пальца ритмично наполняли меня, огромная волна оргазма нарастала с каждым мгновением, приближая меня к неминуемому падению. Я распахнула глаза, остановила взгляд на рельефном потолке и хрустальной люстре Фостеров.

Я ощутила знакомое покалывание и расслабила мышцы, чтобы прочувствовать каждое мгновение этого вечера. Мои ноги покрылись мурашками, я больно прикусила губу, с силой сжимая его волосы руками.

Люстра отвлекала все мое внимание. Хрусталь переливался в приглушенном свете комнаты. Я не могу уехать из этого города, я не могу уехать из этого поместья. Я хочу остаться. Я хочу остаться с Фостером – с моим Фостером.

Мои ноги задрожали, все тело содрогнулось, достигая наивысшей точки наслаждения, выстанывая его имя словно в бреду и сжимая между бедер его голову, я провалилась в пропасть.

Он может не бояться моргать, я никуда не денусь. Я остаюсь с ним.

Глава 34

Барбара

Оглушительный рев наполнял меня отчаянием. Громкий треск сводил с ума.

Я в аду.

– Давай! Ну, давай же! – слышался чей-то срывающийся голос вдалеке. Он был наполнен отчаянием и пробирающим до самых костей страхом. Нет, не страхом, ужасом.

Пол вибрировал от неукротимой стихии поглотившей все вокруг. Я чувствовала пепел на губах, легкие сжимались от горячего воздуха, который я часто хватала ртом.

Красные всполохи, оранжевые языки пламени были повсюду.

Так выглядел ад.

Я в аду.

Мое тело вздрогнуло от резкого пробуждения, волна жара прокатилась под кожей, сердце колотилось, словно загнанная птица. Очередной кошмар, каждую ночь они преследовали меня. Стоило мне закрыть глаза, я видела огонь, ощущала пепел на своей коже, чувствовала жар и едкость отравленного воздуха, и не могла выбраться. Я ощущала скорый конец и смерть. После огня всегда следовала вспышка холода, а затем я просыпалась.

– Эй, ты дрожишь, – заметил Фостер, сильнее прижимая меня к своей груди. Я вдохнула и выдохнула, стараясь успокоить сердце, которое в сумасшедшем темпе разгоняло кровь по венам. Я дрожала, но при этом мой лоб покрылся испариной.

– Кошмар приснился, – пробубнила я, накрывая ладонью его руку, покоящуюся на моем животе.

– Вчера тоже был кошмар, и позавчера, – прошептал он, потираясь носом о волосы на моем затылке.

Кошмары преследовали меня всю неделю, и я знала, в чем дело.

– Проснитесь и пойте, детки! – пропела Дорис, распахивая двери в спальню Джефри и врываясь в нее подобно урагану. Фостер в последнее мгновенье успел накинуть на мою обнаженную грудь одеяло, а сам сел на постели, прикрытый лишь до пояса, и остановил свой взбешенный взгляд на Дорис.

– Какого черта ты вломилась в нашу спальню?!

Нашу, он сказал нашу спальню, а не его. О, боже мой. Кажется, у меня закружилась голова.

Дорис захихикала как одна из тех пустоголовых дурочек, которые считают, что тигренок – лучший выбор домашнего питомца. К чему этот спектакль, если каждый в этом доме понимал, что Дорис точно не похожа на одну из наивных глупышек, она скорее живой прототип Урсулы25, да и то, я не стала бы так обижать Урсулу.

Дорис раздвинула шторы, и солнечный свет залил всю спальню, едва не ослепляя и меня и Фостера.

– Пришла проконтролировать, чтобы ты встал во время, на работу опоздаешь. Доброе утро, Барбара, – кивнула мне ведьма, растягивая рот от уха до уха. Казалось, что она очень рада меня видеть, но я знала правду. Это не улыбка, это животный оскал перед нападением: так чертовски жутко. – Буду ждать вас в столовой, нам есть о чем поговорить. Не забудь расчесаться, милая, ты ведь не хочешь, чтобы в твоей шевелюре завелись шершни? – с фальшивой заботой спросила Дорис, а затем покинула спальню, оставляя и меня и Джефри в глубочайшем недоумении.

– Кажется, у твоей матери поехала крыша. – Дорис вернулась из загородного центра совсем недавно. Она была в приподнятом настроении и постоянно улыбалась, будто кожу ее щек пристегнули степлером к ушам. Тогда-то и начались странности. Она постоянно любезничала со мной, перестала донимать Джефри разговорами о свадьбе и даже ни разу не оскорбила меня. Поразительно. Она казалась ангелом во плоти, но я видела ее насквозь: подлая змея просто издевалась надо мной. Однако до этого момента она не позволяла себе врываться в комнату к взрослому сыну. Иногда мне казалось, что она просто ждет пока я взорвусь, но Дорис ничего от меня не получит, даже моего гнева.

– Она просто хочет все исправить, моя мама не подарок, но она не монстр, Барбара. – Я продолжила смотреть на него скептическим взглядом, как бы говоря, что я ни капли не верю в доброту его матери. Джефри тяжело вздохнул, поняв мой настрой по одному взгляду. – Я поговорю с ней о ее поведении, она не потревожит тебя больше.

«Поговори с ней о ее переезде как можно дальше от Юты», – хотела сказать я, но не сказала, и никогда не позволю себе сказать. Но не потому, что боялась реакции Джефри, а потому, что знала, что Дорис очень близкий ему человек.