Правила одиночества
Шрифт:
— Нет, — растерянно ответил Новруз. Он никак не мог понять, чего от него хотят. Красноречие Виталика сбивало его с толку, но он чуял опасность и уже раскаивался в своем визите.
— От голода они вымерли, друг мой, вернее, его друг, — и Виталик показал на Али.
— Ведь ты же мой друг? — голосом, не предвещавшим ничего хорошего, спросил Али.
— Да, конечно, друг, — горячо подтвердил Новруз.
— Нет, ты не друг, — сказал Али с горечью.
— Почему? — в ужасе воскликнул Новруз.
— Потому что ты мой брат, — констатировал Али.
Новруз только дух перевел.
— И все запомните: если кто обидит Новруза — будет иметь дело со мной.
Новруз вновь заулыбался — он был растроган.
— Брат, пойди купи что-нибудь к завтраку, — сказал Али.
Новруз хотел было сослаться на отсутствие денег, как он это обычно делал, но тяжелый взгляд Али не дал ему это сделать, вместо этого загипнотизированный малый сказал:
— А что купить? У меня денег совсем мало.
— Ничего особенного не бери, — небрежно сказал Али, — кусочек колбасы возьми, грамм триста, или лучше полкило, чтобы два раза не бегать, творог возьми, две пачки, сметаны и хлеб, а чай и сахар у нас есть. Иди, брат, мы будем тебя ждать.
Новруз, не веря, что это происходит с ним, жалобно улыбнулся, кивнул и, проклиная себя, ушел.
— Думаете, он вернется? — смеясь, спросил Виталик Маленький.
— Ну, если не вернется — не вернется уже никогда, — ответил АЛИ, — а ведь ему еще учиться полтора года.
Минут через тридцать появился Новруз со свертками в руках.
— А где колбаса? — обозрев покупки, спросил Али.
— Колбасы не было, — жизнерадостно сообщил Новруз.
— Как не было! — возмутился Али. — Там всегда есть колбаса!
— Не было, клянусь мамой, не было!
— Ладно, оставим это на его совести, — миролюбиво сказал Виталик, — к тому же, дареному коню в зубы не смотрят.
— Верно, — поддакнул Новруз.
Виталик Большой достал из тумбочки большую глубокую тарелку, вывалил туда весь творог, залил сметаной, засыпал сахаром и стал все это методично перемешивать. Виталик Маленький взял электрочайник и пошел наполнять его водой. Али достал стаканы, заварку. Когда творожная масса была готова, он ложкой разделил ее на четыре части и сказал:
— Кушать подано, садитесь жрать, пожалуйста.
Новруз есть отказался. Уговаривать не стали.
Ислам стоял в стороне от трамвайной остановки в пятнистой тени акации. Марина вышла из библиотеки в половине четвертого. Подойдя к остановке, повела головой, увидела Ислама и сделала большие глаза. Смущенно улыбаясь, Ислам подошел к ней.
— Что-то я не понимаю, — сказала Марина, — напросились проводить, а сами — в кусты. Или вы думали, что как-то обойдется?
— Не в кусты, — оправдываясь, сказал Ислам, — под дерево, вы же сказали — до трех работаете, а сейчас полчетвертого, поэтому я в тень встал.
— Это как понимать, уже упреки начались? — улыбнулась девушка.
— Ну что вы, — сказал Ислам, — я просто говорю, как было. Констатация факта.
— Вы так мило краснеете, — заметила Марина, — это такая редкость.
Ислам залился краской пуще прежнего и, желая скрыть это, отвернул лицо в сторону.
На его счастье из-за поворота, звеня, выскочил полупустой трамвай и лихо подкатил к остановке. Ислам галантно подал девушке руку и вслед за ней поднялся в вагон. Бросил в кассу шесть копеек, открутил два билета и сел рядом с Мариной. Вагоновожатый закрыл двери, выдал еще одну трель и трамвай стал стремительно набирать скорость.
— Обожаю ездить на трамвае, — сказала Марина, — ко мне домой все виды транспорта идут, а я езжу только на трамваях.
— Их скоро отменят, — сообщил Ислам, — мешают движению, электричества много потребляют, шумят — я в газете читал.
— Спасибо, — язвительно заметила Марина, — вы умеете развлечь девушку.
— Вот я всегда такой, — с досадой произнес Ислам, — ляпну чего-нибудь невпопад, а потом только думаю. Извините.
— Ну, ладно, — сжалилась девушка, — прощаю. Не вы же их собираетесь отменять.
— Не я, — подтвердил Ислам, — честное слово.
Марина засмеялась и в знак того, что она не сердится, погладила его по руке.
От этой неожиданной ласки у юноши так сильно забилось сердце, что он невольно взглянул на девушку — не слышит ли она этих ударов?
Этот взгляд, видимо, не укрылся от ее внимания, потому что она вдруг спросила:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать, — смело сказал Ислам.
— Хорошо ли обманывать, — укоризненно сказала Марина, — ты же еще в армии не был.
Тяжело вздохнув, Ислам уточнил:
— Восемнадцать, — немного подумал и добавил, — летом исполнится.
— А мне сколько лет, знаешь?
— Двадцать, — сказал Ислам.
— Спасибо, добрый мальчик, но мне двадцать шесть. Я стара для тебя.
— Вам больше двадцати не дашь, — заявил Ислам. Марина улыбнулась и благодарно кивнула головой.
— А потом, какое это имеет значение?
— Ты думаешь?
— Уверен. История знает немало примеров этому.
— Например? Очень любопытно.
— Ну, например, Дизраэли, знаменитый премьер-министр Англии, его жена была старше на целых пятнадцать лет.
— Неплохо, еще.
— Наш пророк Мухаммад, он был младше своей жены Хадиджи тоже на пятнадцать лет.
— Достаточно, — сказала Марина, — ты меня убедил и полностью реабилитировался в смысле обращения с девушками. Однако я живу недалеко, следующая остановка моя.
— Какая жалость, — сказал Ислам.
— Ну что ты, наоборот очень удобно — два шага от работы. И выходить из трамвая не советую.