Правитель Аляски
Шрифт:
Воспитанника Гёттингенского университета немца Лангсдорфа Резанов неплохо узнал во время совместного плавания на «Надежде», потому и пригласил в Русскую Америку. И здесь, в Калифорнии, как и на северных островах, доктор рассчитывал собрать необходимые для своих научных работ сведения о флоре и фауне и этнографические материалы.
Надо было до поры до времени любым путём избежать возможной инспекции корабля испанцами, чтобы они не увидели, в каком жалком состоянии находится экипаж. Для командования сан-францисским фортом Резанов заготовил версию их появления здесь, какая должна была произвести должное впечатление на представителей нации, некогда утвердившей
Встав на якорь на расстоянии полутора миль от форта и достаточно близко для того, чтобы в случае чего картечь корабельных орудий могла поразить цели на берегу, экипаж «Юноны» почувствовал себя в относительной безопасности.
Испанский офицер, по-прежнему не слезая с коня, потребовал, чтобы кто-то, желательно капитан судна, сошёл на берег и дал объяснения. Резанов, проинструктировав, как надо отвечать на неизбежные вопросы, послал на шлюпке мичмана Давыдова и доктора Лангсдорфа. С борта «Юноны» он видел, как, достигнув берега, его посланцы начали переговоры со спешившимся молоденьким офицером форта. Чуть позже к ним присоединился и некто в чёрном платье до пят, очевидно, монах, внимательно слушавший доктора Лангсдорфа. Всё, кажется, шло успешно, и в конце беседы офицер с поклоном снял с головы широкополую шляпу и протянул руку Давыдову, а потом и Лангсдорфу.
Возвратившись на судно, Давыдов доложил, что, поскольку никто из испанцев не владеет французским, вести переговоры пришлось доктору Лангсдорфу, объяснившему на латинском падре Хосе де Уриа, что их плавание представляет собой часть кругосветной экспедиции под руководством камергера Резанова и они зашли в гавань для пополнения запасов воды и продовольствия. Молодой офицер, Луис де Аргуэлло, заявил в ответ, что в форте получили из Мадрида известие об этой экспедиции и с удовольствием помогут русским мореплавателям.
Что ж, их приняли, наспех сочинённая версия сработала, и Резанов счёл необходимым лично выразить благодарность за обещанную помощь.
Он съехал на берег, где был радушно встречен доном Луисом, черноусым красавцем лет двадцати пяти, сообщившим, что он сын коменданта крепости дона Хосе де Аргуэлло и поскольку отец находится сейчас в резиденции губернатора Калифорнии в Монтерее, он исполняет обязанности коменданта. Дон Луис любезно пригласил посланцев России отобедать в их доме, предложил прислать лошадей.
— Это лишнее, — вежливо отказался Резанов. — Здесь недалеко, и мы с удовольствием пройдёмся пешком.
Он взял с собой Давыдова и Лангсдорфа.
Крепость представляла собой замкнутый каменный четырёхугольник, внутри которого располагались чисто выбеленный дом коменданта с красной черепичной крышей, помещения для солдат и офицеров, конюшня, церковь. Вдоль комендантского дома тянулась крытая галерея. Во дворе был разбит небольшой садик с яблоневыми деревьями, кустами роз. Типичное сторожевое селение на краю земли, чуть больше построенного Барановым на Ситхе, в чём-то выглядящее поосновательнее, но ведь и гишпанцы, подумал Резанов, живут здесь, пожалуй, уж не одно десятилетие.
Та же суровая простота быта отличала и внутренний интерьер дома.
К гостям вышла полная темноглазая женщина, мать Луиса, донна Игнасия, а потом один за другим стали появляться многочисленные дети этого семейства, но Резанову запомнилась лишь старшая дочь — Консепсьон, Кончита, как ласково называли её домашние. Взглянув на неё, он на миг потерял дар речи, и позже, когда они были приглашены к столу, с трудом удерживал себя, чтобы не смотреть на неё всё время и соблюдать достоинство, подобающее человеку
Девушка не скрывала радости от встречи с заморскими гостями. С весёлым изумлением в огромных тёмных глазах, осенённых длинными ресницами, она воскликнула: «Как, неужели вы из России?» — и счастливо улыбнулась, приоткрыв ровный ряд жемчужно-белых зубов. Она была не похожа на тех холодных светских красавиц, каких нередко встречал Резанов при царском дворе; в лице её всё жило, играло, все владевшие ею чувства щедро отражались поднятием брови, улыбкой, непроизвольным восклицанием. Казалось, что где-то в глубине её души бил мощный животворный родник, способный исцелить все беды и горести жизни, уныние и тоску, и она так щедро делилась переполнявшей её радостью, что надо было поистине иметь вместо сердца камень, чтобы не поддаться пленительному воздействию её чар.
Резанов, постаравшись всё же обуздать эмоции, с любезным видом беседовал во время обеда с её братом, доном Луисом. Тот между тем говорил, что должен немедленно известить губернатора о прибытии русского судна.
— Но где же те корабли, которые упоминаются в присланной нам депеше? Насколько я помню, там шла речь о других судах, — задал он, не подозревая и сам, каверзный вопрос.
— Совершенно верно, сеньор Луис. Мы плыли на кораблях «Надежда» и «Нева». Они сейчас возвращаются в Россию. Мне же пришлось задержаться по поручению государя императора в наших американских владениях. Вы, вероятно, слышали о Российско-Американской компании, которая имеет поселения на северо-западных берегах вашего континента. Я имею честь возглавлять эту компанию и посему счёл долгом вежливости побывать у наших ближайших соседей и поговорить с губернатором Новой Калифорнии о тех обоюдных выгодах, которые мы можем извлечь из этого соседства.
— Как давно вы отбыли из России? — спросила донья Игнасия.
— Это было, сеньора, три года назад.
— Вы, должно быть, очень скучаете по своей семье?
— Плавание позволило мне отвлечься от горьких мыслей. Незадолго до этой экспедиции я потерял жену. Она скончалась, едва успев дать жизнь нашей дочери.
— Как я понимаю вашу скорбь!
Кончите молчала, но Резанов всё время ловил на себе её внимательный взгляд. Но вот и она решила вступить в разговор.
— Я слышала от отца, что ваш государь ещё очень молод. Это не мешает ему управлять такой большой империей?
Наверное, она целую минуту думала, чтобы задать какой-нибудь умненький вопросик, и даже слегка порозовела от своей смелости.
Резанов улыбнулся, благодарный ей за вопрос: отвечая, он имел законное право смотреть девушке прямо в глаза.
— Вы совершенно правы, сеньорита, наш государь молод. Но он достаточно мудр для того, чтобы занимать этот высокий пост. Его восшествие на престол было отмечено некими милосердными акциями, которые обеспечили ему любовь и уважение. Он распорядился вернуть из холодных сибирских краёв многих сосланных туда изгнанников. Он показал себя либералом и в вопросах придворного этикета — устранил некоторые чрезмерные строгости, введённые его предшественниками. Раньше, например, было принято выходить из экипажа при встрече с экипажем императора. И это правило не знало исключений ни для больных, ни для лиц преклонного возраста. Теперь это отнюдь не обязательно. Я много мог бы рассказать о нём, сеньорита, но можете поверить: несмотря на свою молодость, наш государь умело управляет делами огромной империи.