Правитель Аляски

Кудря Аркадий Иванович

Попробовали сторговать рыбу у приставших к ним диких, но сын вождя, с которым пытались договориться, упрямился. Тогда его взяли под караул, а свите сказали, что заложника не отпустят, пока не получат в обмен четыреста лососей и десять пузырей икры. Требуемое количество обозначили насечками на палке.

На сбор съестного туземцам потребовалось несколько дней. Когда выкуп был доставлен, Тараканов сторговал в придачу лодку на шесть человек, и лишь после этого тоенского сына отпустили, выдав ему за терпение сломанное ружьё, плащ из сукна, одеяло и рубашку. Появилась уверенность, что зиму удастся пережить.

Выбраться к побережью через устье реки по-прежнему не представлялось возможным:

дошли слухи, что дикие собирают в низовьях большие силы и намерены дать решительный бой. Тараканов предложил строить вторую лодку, чтобы весной подняться по реке выше, а там идти на юг, к Колумбии, где есть надежда повстречать американцев-бостонцев и соединиться через их помощь со своими.

Но когда постройка второй лодки была уже завершена, в планы опять вмешался Булыгин. Воодушевлённый тем, как успешно использовали они заложника для обеспечения себя продовольствием, он стал убеждать промышленных применить тот же приём, чтобы ещё раз попробовать выручить Анну Петровну.

Нелегко было покидать уже обжитую избу, но, сжалившись над штурманом, решили всё же испытать его замысел. В начале февраля поплыли на лодках вниз и через несколько дней достигли селения диких.

Расположившись напротив лагерем, укрепили его на случай возможной схватки и не успели сами отправиться на переговоры, как приплыла в сопровождении молодого парня уже знакомая бойкая туземка, на чьей лодке похитили Анну Петровну. На сей раз долго объясняться не стали. Едва визитёры сошли на берег, как их связали и посадили в заранее приготовленные колодки. К вечеру явился обеспокоенный муж схваченной, и ему заявили, что никакого торга теперь не будет, а будет лишь обмен пленных на пленных.

Анну Петровну привезли. В группе сопровождавших выделялся пожилой вождь, одетый во всё европейское — куртка, панталоны, пуховая шляпа, — что, без сомнения, говорило о его богатстве и знатности.

Чтобы Булыгин не нервничал и не сорвал обмен, Тараканов посоветовал ему остаться в лагере, обещав предпринять всё возможное, чтобы выручить Анну Петровну.

И вот туземцы вывели на берег госпожу Булыгину. Она немного осунулась лицом, под глазами появились тени, на Тараканова и его спутников посмотрела слишком уж спокойно, не выразив при виде соотечественников ни малейшей радости. Поздоровавшись, сказала:

— Напрасно, Тимофей Осипович, захватили вы сестру местного вождя. Он, как и брат его, мой нынешний хозяин, человек добрый. Обращаются со мной хорошо. Ежели вы добра мне желаете, отпустите её.

— Просто так никак отпустить её не можно, — объяснил Тараканов. — Потому и взяли туземку, что хотим на тебя, Анна Петровна, обменять и других пленных выручить.

И тогда Анна Петровна сказала то, чего никто из промышленных услышать не ожидал:

— Поздно вы ещё раз освобождать меня задумали. Когда-то четыре ружья за меня пожалели, а теперь и сама я возвращаться к вам не хочу. Живу я с этими людьми в согласии, не голодаю, не мёрзну, и новый муж мой любит меня и заботится обо мне. Брат же его, который привёз меня сюда, человек здесь всем известный и уважаемый, и ежели вы добровольно отдадитесь в его руки, обещает непременно освободить вас, как только подойдут к побережью европейские корабли. Со мной осталась лишь алеутка Марья, а Филипп Котельников и Яков, алеут, проданы другим племенам. И поверь мне, Тимофей Осипович, коли говорю я, что человеку этому, — Анна Петровна указала на пожилого вождя, — имя его Ютрамаки, доверять можно, так оно и есть, никакой хитрости и вероломства от него не бойтесь. А ежели отвергнете их предложение, они вас в покое всё равно не оставят, потому что боятся вас и не хотят, чтобы вы жили рядом, лишая их рыбного

промысла.

С горечью и стыдом, что всё так получилось и есть в том его вина, слушал Тимофей Тараканов Анну Петровну, а после попытался всё же вразумить:

— Опомнись, Анна Петровна, тебе ли, образованной россиянке, жить с диким? Любит же тебя Николай Исакович крепко и не сможет жить без тебя. Пошто же ты так его мучаешь?

— Мне, Тимофей Осипович, сказать тебе более нечего, — осталась непоколебленной в своём решении Анна Петровна. — Николаю передай, что обманулась я в нём. И над словами моими, что лучше добровольно вам отдаться на милость народа этого и тоена их Ютрамаки, сами крепко подумайте.

Видя твёрдость её и зная характер, Тараканов не стал продолжать уговоры, просил только дождаться, пока он не сообщит обо всём супругу.

— Возьми себя в руки, Николай Исакович, правду я тебе скажу горькую, но ты должен знать её, — так начал Тараканов в лагере разговор с Булыгиным.

Штурман не хотел сначала верить и в бешенстве затряс Тараканова, крича, что тот намеренно решил погубить его ложью. Но когда и другие промышленные подтвердили, что Тараканов говорит правду, Булыгин вдруг схватил ружьё и побежал к берегу, крича, что убьёт неверную на месте. Тараканов бросился за ним, пытаясь удержать. На полдороге Булыгин остановился, кинул ружьё в сторону, сам, плача, упал на землю.

Когда Тараканов привёл его в чувство, Булыгин сказал:

— Иди к ней один, вразуми, как только можешь, вернуться. Ежели будет упрямиться, скажи, что с другим ей всё равно не жить, я её пристрелю.

Штурман, видимо, недооценивал бывшую супругу.

Спокойно выслушала Анна Петровна слова Тараканова, что может грозить ей в случае отказа вернуться, и ответила:

— Передай, что угроз его я не боюсь. И его ещё более презираю за то, что грозится. По мне лучше скорая смерть, чем идти с вами неведомо куда, где могут захватить всех люди жестокие и беспощадные и умертвить в мучениях. С этими же людьми живу я без страха и с надеждой освобождения, когда подойдёт к их владениям наше или бостонское судно.

Булыгин, когда Тараканов передал ему окончательный ответ Анны Петровны, опять заплакал и стал биться на земле в припадке полного отчаяния.

Тараканов, чтоб не видеть сломленного духом штурмана, отошёл в сторону и, прислонясь к дереву, стал раздумывать над тем, что сказала бывшая жена Булыгина. Однажды он уже испытал плен у ситхинских колошей и угрозу мучительной смерти, если бы его не обменяли на заложников: свирепые колоши врагов не прощали. Но, если верить Анне Петровне, она попала в руки совсем других людей, добрых и человеколюбивых, обещающих в обмен на добровольную сдачу не чинить препятствий к освобождению, как только представится к тому случай. Почему же не поверить Анне Петровне? Она женщина прямая и честная и честных людей видит и понимает. Чем более думал над таким вариантом Тимофей Тараканов, тем более склонялся, что надо его принять. И не будет у него впоследствии душа болеть, что оставили они Анну Петровну без помощи на произвол судьбы.

Вернувшись в лагерь, Тараканов объявил товарищам, что верит Анне и решил добровольно отдать себя в руки диких. Другим советовать ничего не хочет, пусть каждый думает за себя.

Начались жаркие споры. Решение предводителя для многих оказалось неожиданным. Лишь четверо поддержали его: Булыгин, таивший, видимо, надежду вновь соединиться с Анной, промышленник Козьма Овчинников и два охотника-алеута, неоднократно плававшие с Таракановым и во всём доверявшие ему.

Остальные же заявили, что верить диким нельзя и в руки их добровольно не сдадутся. Попробуют выйти к морю и ждать там своих.