Правитель Аляски
Шрифт:
Булыгин, поручив Тараканову осуществлять порядок на берегу, вернулся с группой матросов к судну, чтобы спустить стеньги и реи, снять верхнюю оснастку и тем ослабить болтанку корабля. Был отлив, вода быстро отходила от берега, обнажая песчаное дно.
Дым костра выдал их, и вскоре к лагерю стали собираться жители леса в обычной для них одежде из звериных шкур. Многие были вооружены копьями и луками.
Тем временем Тараканов в одной из палаток размещал принятый с корабля груз. Ему помогали двое кадьякских алеутов, мужчина и женщина, а русская, по имени Анна Петровна, жена штурмана Булыгина, безучастно сидела в дальнем от входа конце палатки и, как догадывался Тараканов, горько сожалела о том, что согласилась отправиться
— Слышите, Тимофей? Что-то там происходит, — обеспокоенно сказала Анна Петровна.
Снаружи действительно доносились шум и крики. Тараканов выглянул из палатки и, сразу оценив ситуацию, дал распоряжение охранять груз, проявлять сдержанность, не вступать в стычки с дикими, «отжимать их от табора без ссор». Бросив взгляд на корабль, он увидел, как ушедшие с Булыгиным матросы осторожно спускают с борта одну из лёгких пушек.
Тараканов вернулся в палатку, и почти сразу в неё самовольно влез обвешанный украшениями из медвежьих когтей индеец лет сорока, судя по его богатой одежде, тоен племени, и начал возбуждённо тараторить на своём языке. Тараканов попробовал найти понимание на русском, английском, наречиях кадьякских алеутов и ситхинских колошей, но тщетно. И тогда жестами он объяснил тоену, что они пришли сюда с добрыми намерениями и воевать не хотят. Вождь в свою очередь дал понять, что приглашает навестить его жилище в лесу и люди его племени готовы совершить кое-какой товарный обмен.
Пока в палатке шли переговоры, за пределами её шум усилился, внезапно прозвучало несколько выстрелов.
Тараканов, схватив ружьё, бросился из палатки и почти сразу ощутил косой удар копьём в грудь, заставивший его прыгнуть от нападавшего в сторону. Но тот наклонился и, подобрав с земли увесистый голыш, угостил им промышленника по голове, так что Тараканов поневоле присел на заготовленные для костра дрова. Боль ли от раны подействовала на него или угрожающий вид размалёванного воина, вновь устремившегося вперёд с копьём в руках, но дальнейшее случилось слишком быстро: ружьё Тараканова будто само по себе исторгло огонь, и нападавший воин рухнул на землю.
То, чего они хотели избежать, всё же свершилось. Ударами копий и камней почти все из находившихся на берегу промышленных были переранены, но и несколько выстрелов команды «Николая» принесли кровавую жатву.
Подобрав раненых и одного из убитых, туземцы скрылись в лесу.
Стали держать совет, как быть дальше. Осмотр места убедил, что здесь оставаться нельзя: берег низкий, заливаемый водами прибоя. Лес с враждебно настроенными туземцами тоже не внушал доверия.
Булыгин с Таракановым пришли к общему решению, о чём штурман и известил свой отряд:
— Придётся, господа промышленные, уходить нам отсюда. Будем идти на юг, к Тринидадской бухте, где назначена встреча с отрядом Кускова. Ежели верить карте, на пути нет ни рек, ни заливов, — стало быть, в несколько дней шестьдесят вёрст одолеем. Здесь же ждёт нас верная гибель от диких племён.
— А что с бригом, неужто им оставим? — выкрикнул рябой мужик Иван Бологое.
— Придётся оставить. Пока грабить будут и делить поживу, постараемся подальше уйти. А сейчас, ежели нет противных этому решению, будем
Булыгин распорядился взять на каждого по два ружья и по пистолету, патроны в сумах, продуктов на неделю, поделить три бочонка пороху. Остальное огнестрельное оружие, поломав предварительно замки, кинули в воду. Туда же последовали собранные на месте стычки копья диких, лишние топоры, ножи и прочие обременительные в походе железные вещи, которые не стоило оставлять противнику, выразившему свою враждебность.
Переправившись через небольшую речку на корабельном ялике, пошли берегом. Настроение у всех было сумрачное. Особенно скверно чувствовал себя Тараканов: не сумел удержаться и обагрил руки кровью. Только сопровождавшая их в плавании собака, сибирская лайка по кличке Норка, возбуждённо носилась вдоль каравана, радуясь свободе.
За рекой начинался плавный подъём, и, когда взошли на холм, открылась панорама извилистого берега. В том месте, где оставили лежащий на боку бриг, был виден огонь и поднимались в небо густые клубы чёрного дыма.
Ночь в лесу под охраной часовых прошла спокойно. Но днём их вновь нагнала группа диких, в одном из которых Тараканов признал тоена, с которым он пытался достичь взаимопонимания в палатке. Туземцы, предпочитавшие язык конкретных картин, объяснили им рисунком на земле, что идти берегом не стоит: на пути встретятся ручьи, реки и непроходимые утёсы; лучше свернуть на лесную дорогу.
Вождь и его спутники не выразили ни злобы, ни печали по поводу вчерашней кровавой стычки, но Тараканов решил преподать им небольшой урок на будущее. Он прикрепил к дереву на расстоянии тридцати саженей деревянную доску, нарисовал на ней кружок величиной с чашку и, отойдя на отмеренную дистанцию, выстрелил из ружья пулей. Репутация лучшего стрелка в американских колониях России его не подвела: кружок был поражён, и Тараканов продемонстрировал вождю и его сородичам пробитое насквозь дерево. Те внимательно осмотрели доску, сами замерили расстояние до цели и молча удалились.
И всё же, как показали дальнейшие события, мстительные туземцы не оставили своих намерений свести счёты с пришельцами. Следующую ночь путники провели в обнаруженной на пути пещере. Утром перед входом в неё вдруг начали сыпаться камни, и пробудившаяся Норка истошно залаяла. Несколько теней мелькнуло на тропе в той стороне, куда лежал дальнейший путь.
С тех пор небольшой отряд промышленников, состоявший из восемнадцати мужчин и трёх женщин, постоянно ощущал, что их преследуют по пятам. Стоило остановиться на ночлег в лесу, как утром они обнаружили, что окружены плотным кольцом вооружённых копьями, рогатинами и луками воинов. Нескольких ружейных выстрелов в воздух было достаточно, чтобы отогнать туземцев прочь. Однако выйдя к лесной реке, они увидели небольшое селение из шести хижин, а путь к устью был закрыт чуть ли не двумя сотнями сидящих в сосредоточенном молчании индейцев.
Пришлось договариваться по-любовному. Когда к расположившимся на берегу промышленникам подошла лодка с двумя почти нагими гребцами, Тараканов, знаками попросив приблизиться, как мог объяснил, что ему потребны две лодки для переправы на тот берег и они готовы хорошо заплатить. Его поняли и вскоре пригнали требуемое: одну небольшую лодку, в которой, помимо гребца, могло сесть лишь четверо, другую побольше.
Гребцом в маленькой была местная женщина, чрезвычайно словоохотливая и подвижная. Тараторя что-то, она радушным жестом приглашала желающих к себе. Переправить в малой лодке решено было двух женщин и двух мужчин, а именно супругу штурмана Булыгина, штурманского ученика Котельникова и двух алеутов — мужчину и женщину. Булыгин предпочёл остаться пока с основным отрядом, тем более что во вторую, большую лодку село, если не считать двух туземных гребцов, девять промышленников, и потому за безопасность Анны Петровны можно было не беспокоиться.