Право на счастье
Шрифт:
— Я собираюсь эти деньги раздавать. Я стану феей из сказки. Одним мановением руки я сделаю жизнь людей лучше.
Мужчины переглянулись. Брови у обоих поползли вверх. Перед ними стояла сумасшедшая.
— Не смотрите на меня так. Я не психопатка. И Форд этим занимался, и Рокфеллер. Я назову свой фонд именем Дрейка Малони. Я буду помогать молодым, старым, голодным. У меня будет штат, который поможет находить действительно нуждающихся. На кой дьявол нужны деньги, если их нельзя тратить?
— Пич, я не думаю,
— Валяй, Дом! Ты говоришь так, будто из-за меня развалится вся громадная машина великой американской экономики.
— Что скажут по этому поводу ваши дети, Пич? Устроят ли их твои радикальные планы, лишающие их наследства? — вмешался Хорас.
— Им я оставлю солидную часть наследства. Стив возьмет столько, сколько ему понадобится, чтобы наладить производство шампанского, — это дело всей его жизни. Я собираюсь все обговорить с Анной и Стивом, хотя и знаю, что они скажут. Для них деньги сами по себе ничего не значат. Быть может, оттого, что они никогда не нуждались ни в чем.
— И когда вы думаете начать? — спросил Хорас.
— В новом году. Но мне нужна уверенность, что вы не будете ставить мне палки в колеса. Не волнуйтесь, я не собираюсь пускать деньги на ветер или жить в бедности. Я намерена действовать так, чтобы деньги работали и на меня, и на других. Так вы со мной, Дом?
— Чем смогу, помогу. Ведь это я советовал когда-то Дрейку организовать благотворительный фонд. Это хороший способ уйти от сверхналогов.
— А как насчет вас, Хорас? Вы будете мне столь же хорошим другом, как и Дрейку?
— Я всегда старался действовать в ваших интересах и уж, конечно, не заслужил только что услышанных обвинений. Я сделаю все, что вы захотите.
— Обратите внимание, я никого из вас не виню. И я не прошу большего, чем принадлежит мне по праву. Я сама себе удивлена. Когда вы ко мне пришли, я не думала ни о чем, кроме того, чтобы получить полагающееся мне право самой управлять имуществом. Чего же я, собственно, хотела? Как и любой другой человек, я больше всего хотела власти. Дрейк чувствовал власть, приобретая, а я — раздавая накопленное. Как видите, не так уж сильно я от него отличаюсь.
Когда они ушли, Пич села у окна, глядя на вечерний, горящий огнями город. Куда же повернет ее жизненный путь? Где найдет она счастье? Может быть, живя всю жизнь в тени Дрейка, она была не так счастлива, как могла бы? Но теперь деньги подарят ей не только удобную красивую жизнь. Деньги — это еще и уважение, и влияние. У нее появилась сила менять окружающий мир, и эту силу дали ей в руки деньги, сделанные мужем.
Все. Кончилось время, когда она была только женой Дрейка Малони. Пора становиться самой собой. Сколько же в ней от прежней Китти О'Хара? «Китти, если ты еще жива, отзовись, моя молодость, будем творить чудеса вместе!»
— Я смогу сделать все невозможное, — прошептала Пич.
Глава 47
Еще одно соглашение
Мэгги подъехала к Белинде, застав ее распекающей грузчиков за то, что они кидают антиквариат в машину, как дрова.
— Слава Богу, что вы догадались приехать! Я все время боюсь, что они что-нибудь разобьют.
— Белинда, пройдемте в дом. Сейчас холодно, сыро, а вы без пальто. Так можно и простудиться.
Мэгги мягко, но настойчиво увела пожилую женщину в дом.
— Вы только посмотрите, как они несут этот шкаф. Одно неверное движение, и это изделие, простоявшее в целости двести лет, упадет и развалится на куски, — возмущалась она.
— Я вас уверяю, вы им только мешаете. Они профессионалы.
Белинда повела Мэгги в библиотеку.
— Белинда, вы ошибаетесь, оказывая давление на людей, которых вы нанимаете. Ваши усилия могут иметь результат противоположный ожидаемому. Не стоит заставлять этих мужчин нервничать… или настраивать их против себя.
— Мэгги, неужели я действительно заставляла вас нервничать и внушала к себе враждебность? — воинственно спросила Белинда.
Мэгги засмеялась:
— Честно говоря, вам не удалось. Но вы были очень близки к этому. А теперь попросите для нас кофе, пока я проверю, все ли они забрали.
Когда Мэгги вернулась, то застала Белинду сидящей в огромном кресле и всхлипывающей.
— Что случилось? — тревожно спросила Мэгги.
Старушка промокнула глаза вышитым батистовым платочком и трагическим голосом ответила:
— Мэгги, я старею, и мне так страшно. Я так хочу провести свои последние дни с сыном, и теперь я знаю наверное, что он намерен отказать мне в этом!
— Почему вы так думаете? Вы с ним разговаривали?
— Нет, я побоялась. Он мне дважды вчера звонил, а я боялась взять трубку. У меня предчувствие, что он хотел сообщить что-то плохое.
Мэгги стало жаль ее:
— Не печальтесь, Белинда. Я уверена, что он останется. Скажите Коннору, как много для вас значит его присутствие рядом с вами. Он поймет.
— Нет! Я не буду умолять. Если он вернется в Нью-Йорк, я не сделаю ничего, чтобы его остановить. У сына своя жизнь, и он имеет право жить как захочет.
— Белинда, если вы не можете поговорить с Коннором, предоставьте это мне.
К глазам Белинды сразу же вернулся молодой блеск.
— Вы действительно это для меня сделаете?
— Да.
— Как это благородно, Мэгги! — Белинда встала, она снова была во всеоружии. — А сейчас принесите мне пальто из кладовой в холле. Надо посмотреть, как они будут обращаться со столом.