Право на жизнь
Шрифт:
Он еще раз обвел взглядом кромку леса и уже собирался было спрятать бинокль обратно в подсумок, как вдруг внимание его привлекла двигающаяся в километре ниже по течению серая клякса. Данил, покрутив колесико, вгляделся и одобрительно ухмыльнулся. Заглот действительно был умен. Он кромкой леса увел своих преследователей вдоль реки вниз, а затем, выйдя к воде, по мелководью возвращался теперь назад. Тактику эту Данил оценил – если б мутант не был им замечен, то, вероятнее всего, охотники просто потеряли бы его след и остались ни с чем. Только вот почему мутант пошел вверх по реке, назад к деревушке, а не вниз? Ответ на этот вопрос временно завис в воздухе – нечеловеческую логику мутанта не понять… Ну да и ладно, что зря штаны просиживать – подготовиться надо к встрече дорогого гостя.
Предвкушая точный выстрел, Данил уселся поудобнее, оперся локтем о камень, мягко захватывая ладонью трубу подствольника
Не желая зацеливать и перегружать глаза, он отложил «винторез» и поглядел на реку уже невооруженным взглядом. Заглот приближался, превращаясь постепенно из серой, бесформенной, аморфной кляксы во вполне конкретного урода. С такого расстояния подробностей было еще не различить, но Данил все же заметил, что описание Хасана было довольно точным – мешок мешком. Серый, кожистый, волосатый. Уродливый. И на толстую короткую гусеницу похож. Его тонкие с такого расстояния лапки мелькали быстро-быстро, с приличной скоростью неся мутанта вперед. Ну, давай, дорогой, ближе, ближе подходи… Данил вновь взялся было за винтовку, но заглот вдруг остановился. Постоял на месте, а затем медленно, боком, словно краб, попятился из реки под полог леса.
«Чего это он… Неужели почуял?..»
Ответ последовал сразу же – ниже по течению, на том самом месте, где из леса к реке выбрался заглот, высыпала кучка мелких фигурок. Вероятно, мутанта все же заметили, хотя и в последний момент – фигурки засуетились, замахали руками, запищали тонкими голосками… Мгновение – и они снова скрылись в лесу, но направление их движения Данил уловить все же успел – они, так же как ранее и заглот, двинулись вверх по течению. Мутанта зажали в клещи, гнали теперь к норе, и охота, похоже, подходила к концу.
Теперь – внимание.
Добрынин вновь взял в руки винтовку и настороженно прислушался, ловя малейший звук, прилетающий из леса. Некоторое время в глубине чащи царила тишина, слышно было только пение пташек. А потом вдруг, сначала тихо, а потом все явственнее послышался легкий шум, треск, среди деревьев мелькнуло серое тело, и на опушку леса, прямо к куче мусора выбрался заглот.
Данил затаил дыхание и приник к окуляру прицела.
Мутант стоял всего метрах в шестидесяти и вся поза его выдавала страшное напряжение. Он будто прислушивался к треску, доносящемуся с той стороны, где сквозь заросли ломились загонщики, решая, что же ему предпринять. Добрынин видел сейчас его тело в мельчайших подробностях и, как это ни странно, оно вызвало у него какое-то двойственное чувство. С одной стороны, заглот оказался настолько мерзок, что в эту минуту Данилу уже не хотелось даже и думать о том, что он может быть разумен – его охватило стремление как можно скорее уничтожить эту тварь. Но с другой… Он был настолько отвратителен, что в мерзости своей казался завораживающим, идеальным! Описание Хасана было слишком приближенным и обобщенным. На деле мутант напоминал длинный кожистый бурдюк или толстый батон колбасы, перепоясанный тесемками. Тело его студенисто колыхалось, из мелких пор на шкуре – если так можно было назвать ту полупрозрачную мембрану, что покрывала его снаружи – сочилась буроватая слизь, комьями сползая по бокам и падая на землю. Из-под брюха торчало шесть мохнатых паучьих лап, каждая из которой заканчивалась тремя хищно изогнутыми когтями. Ворсинки на лапах непрерывно вибрировали и подрагивали, словно выдавая напряжение, охватившее мутанта. Впереди, в том месте, где передние лапы крепились к туловищу, тело заглота изгибалось вверх и заканчивалось тупым окончанием безо всякого признака зрительных органов или ротового отверстия. И только приглядевшись, Данил заметил, что и глаза и пасть у чудовища все же имеются. Глаз – большой, круглый, глянцево поблескивающий – скрывался под кожей и, плавая внутри тела, с мерзким влажным чмоканьем время от времени прорывал мембрану и вылуплялся наружу – оглядеться. А то, что он принял за чудные, похожие на бантик, складки шкуры на макушке, и оказалось пастью – мутант, постояв на месте, вдруг, распахнул ее на мгновение – отчего стал поразительно похож на мешок с развязанной горловиной – и Данил скривился от накатившей внезапно дурноты – ему показалось, что в образовавшуюся дыру сейчас покажется мозг этой жуткой твари.
В своей мерзости тело мутанта было настолько совершенно, что Данил, засмотревшись, даже забыл выстрелить, и заглот, постояв немного, и ловя шум из глубины леса, вдруг сорвался с места, и быстро-быстро перебирая лапами, понесся к реке. Задняя правая конечность его все так
«Мешает она ему… Это хорошо. Только бы не оторвалась…» – озаботился Данил.
С шумом врезавшись в воду и подняв тучу брызг, мутант развернулся и так же шустро рванул против течения, огибая россыпь камней и, вероятно, пытаясь оставить ее между собой и своими преследователями. Несколько секунд – и он пропал из поля зрения, и только плеск воды со стороны реки указывал на то, что чудовище все еще там.
Данил приподнялся, намереваясь выбраться из своей засидки и прикончить монстра, пока тот еще не ушел слишком далеко – и замер, услышав вдруг осторожный скребущийся звук и постукивания откуда-то справа, снаружи. Осторожно, стараясь не наделать лишнего шума, он переместился к дыре в восточной стене берлоги и выглянул наружу. Ухмыльнулся – заглот оказался даже хитрее, чем он полагал! Войдя в реку и сбив след, мутант не пошел дальше, а обошел россыпь, осторожно, не оставляя видимых следов на камнях и стволах наваленных в беспорядке деревьев, взобрался на нее, и теперь торопливо разрывал мусор, намереваясь спрятаться поглубже, пока его преследователи не появились на берегу. Он и впрямь был разумен, пожалуй, разумнее иного человека, в минуты опасности сломя голову убегающего, не разбирая дороги. Палки, камни, доски, сухая тина летели во все стороны, и заглот буквально на глазах скрывался в вырытой норе. За несколько секунд он исчез полностью, и только его передние лапы, торчащие из-под земли, еще двигались по поверхности, нагребая сверху разнообразный хлам, – заглот маскировался. Мимикрия была абсолютной – серое волосатое тело мутанта идеально слилось с кучей, и кроме небольшого холмика, не осталось ничего, что могло бы указать охотникам на его местоположение.
Несколько мгновений Данил, замерев на полусогнутых, оценивал ситуацию, лихорадочно соображая, что же ему предпринять. С одной стороны, начни он выбираться из пещеры, заглот непременно его услышит и может атаковать. С другой, если сидеть, не вылезая, охотники просто пройдут мимо и уйдут вверх по реке. И ладно бы, если б все было именно так – тогда заглота можно будет подкараулить и убить, когда он вновь полезет наружу. Но что если мутант выберется и атакует своих преследователей в тот самый момент, когда они, не ожидая этого, будут проходить мимо? Достаточно одного плевка, чтобы сделать человека идиотом. И это даже не смерть – куда страшнее!
«Сейчас бы “эфку” сюда, – с досадой подумал он. – Кинуть навесом и добить, пока не очухался…»
Но гранаты с собой не было и приходилось как-то обходиться без нее.
Данил сделал осторожный шаг назад, перенося вес с одной ноги на другую и держа на прицеле то место, где зарылся мутант. Бревенчатый пол предательски скрипнул, и холмик тут же зашевелился, мусор пополз в стороны… Добрынин замер на месте, до боли сжав челюсти, – слух у заглота был идеальный.
«Его нужно выманить, – мелькнула мысль. – Дождаться, когда группа на опушку выйдет, вылезти отсюда – и ударить. От опушки расстояние достаточное, среагируют…»
Ждать пришлось недолго – охотники, растянувшись в цепь, выбрались из леса буквально через минуту Данил из своего укрытия видел, как настороженно озираются они по сторонам, страхуя друг друга. Наверняка видел это и заглот… В середине цепи, по-прежнему уткнувшись носом в землю, двигался Сашка. Группа, выдвинувшись на опушку, по его знаку остановилась, и следопыт приник к земле.
«Пора…»
Данил дернулся к выходу… но тут произошло то, чего он никак не ожидал. Бинтыч, стоящий справа от Сашки, как раз напротив дыры в пещеру, вдруг заорал благим матом и от бедра ударил очередью прямо внутрь. В последний момент, инстинктом угадав намерения медика, Данил успел среагировать, нырнуть за камень у входа, и вся очередь ушла поверх головы. Часть пуль попала в глиняную облицовку стен и застряла в ней, а часть ударила в верхний край отверстия, осыпав Добрынина каменной крошкой, с противным визгом рикошетя куда-то в сторону. Данил заорал что-то нечленораздельное, но его крик потонул в ответных криках и грохоте, – группа в полном составе, изо всех имеющихся в наличии стволов, лупила по берлоге заглота.
Даже грохот очередей не мог заглушить свист пуль над головой, ударов их в стены пещеры и визга рикошетов. Данил, скорчившись за камнем и ежесекундно ожидая шальную пулю, что-то вопил – впоследствии он не помнил точно, что именно, – надеясь, что его все-таки услышат и прекратят огонь, и молился, чтоб ни у кого из группы не оказалось с собой гранаты. Достаточно одной только «эфки», чтоб прервать его земное существование – в ограниченном объеме пещеры, осколки изорвали бы его тело на мелкие тряпочки, и утешить в такой ситуации могло только одно – это было бы гарантированное уничтожение, а не увечье, которого он всегда так сильно страшился.