Правовая структуризация и систематика
Шрифт:
Собственно говоря, структурные элементы явлений отличаются (в числе иного) как раз таки тем, что независимо от того, акцентируется ли на них внимание или же отсутствует вовсе, оные все равно имеют место быть в составе корреспондирующего феномена. Личностные интересы, поведенческие принципы, мотивации, цели, их юридизированное оформление (и пр.) в любом случае не одинаковы. Полярная разница таковых выражается двумя пластами, которые в интересующем нас срезе обозначаются посредством категорий частного и публичного права.
При этом обоснованными и верными представляются указания Н.В. Разуваева (равно как и ряда иных авторов) на то, что частное и публичное право не следует трактовать
Нельзя, как мы уже отмечали ранее, не согласиться и с тем, что различия между личной (непосредственно связанной с лицом) и общественной (тесно увязанной с политической или политизированной организацией социума) сферами бытия человеческого рода константно присутствуют и проявляются в правовой среде. Учет правовой культуры, исторического типа общества, позволяет нам наилучшим образом познать разницу в восприятиях содержательного наполнения (причем не только нормативного или сугубо доктринального, но также обыденного и реализационного толка) частного и публичного права.
Итак, правовая культура действительно способствует выявлению специфических черт права того или иного социума (и группы обществ); но в то же время она не является внутренним строевым компонентом самого правового ряда. Не может правовая культура играть ведущей роли и в отношении выявления именно системы права (причем даже по части структурных компонентов): дело в том, что, по сути, – система права это все же правовая абстракция, главное предназначение которой, при всем ином, заключается в выражении различных связей норм права.
Также заметим, что частное и публичное право, отображая полярные пласты правового действия, нуждаются в некоем объединяющем начале, ибо «все нормы в рамках нормативной системы права связаны между собой по определенным правилам… Правовая система представляет собой известным образом организованную иерархическую структуру, все элементы которой взаимосвязаны и взаимообусловлены» [159] . Таким началом мы полагаем аккумуляцию общих принципиальных профильных установок, уже обозначенную нами в качестве основного права, или права принципов права.
В свою очередь, согласно С.В. Полениной (рассматривающей вопрос о двойственном составе права в тесной «увязке» с его отраслевой градацией): «…как и при делении системы права на отрасли, группировка отраслей права в публичный и частный блоки происходит в соответствии с предметом и методом правового регулирования. Однако роль этих критериев в каждом из названных случаев не совпадает. При классификации отраслей права предмет регулирования выступает, во-первых, во всей полноте своих элементов. В их число входят круг общественных отношений (объект) как главный системообразующий фактор и вспомогательные факторы (субъект, юридические факты и др.). Во-вторых, применительно к отраслям права предмет регулирования представляет собой основной критерий классификации, а метод правового регулирования – вспомогательный. При объединении отраслей права в частный и публичный блоки критерии членения иные. Из всего спектра образующих предмет регулирования элементов значение имеет практически лишь один – состав субъектов. В частном праве это преимущественно граждане и юридические лица. Государство может выступать в частноправовых отношениях лишь как казна либо через казенные предприятия, однако с теми же правами и обязанностями, что и иные участники правоотношений. В публичном праве субъектный состав иной: одной из сторон правоотношения является обязательно государство и его орган. Соответственно центр тяжести подразделения на публичное и частное право перемещается на метод правового регулирования. В сфере частного права все правоотношения возникают, изменяются и прекращаются по волеизъявлению их участников (чаще
Нам же видится, что предмета и метода правового регулирования недостаточно для разграничения частного и публичного права (как, впрочем, и для определения отраслевого состава этого же явления).
Потребность в большем числе дифференцирующих факторов обусловлена многогранностью названных правовых пластов, разноаспектностью их проявлений, а также условностью, относительностью (и, как следствие, оспоримостью) каждого из показательных параметров по отдельности (что предопределено хотя бы символьным характером самих терминов, языка, слов вообще). «Образ» частного и публичного права может быть «получен» только в результате увязки, соединения нескольких демонстрирующих факторов, в то время как любой конкретный из них возможен к истолкованию в практически бесчисленном количестве вариаций и (или) почти любым из желаемых способов.
В увязке с этим скажем, что поскольку предмет правового регулирования «являет собою» содержание правового действия, то под число его составляющих, как представляется, могут быть «подведены» весьма многочисленные элементы. В свою очередь, они же (при желании обращения на таковые обособленного внимания) могут быть выделены и в качестве самостоятельных дифференцирующих (или интегрирующих) оснований. Именно таким образом, как видится, обстоит дело в отношении, например, такого показателя, как состав участников правового общения.
Кроме того, конкретно в приложении к разъяснению С.В. Полениной, все-таки думается, что если предмет (содержание) отвечает на вопрос «Что?» (регламентируется), то субъектный состав демонстрирует, кто подпадает под действие корреспондирующего содержания, является адресатом интересующей нас нормативной регуляции, упорядочивающего поведенческого воздействия. Таким образом, ввиду разницы между обозначенными показателями наиболее последовательным нам представляется рассмотрение данных о субъектах права в качестве обособленного составообразующего фактора.
Нельзя согласиться и с тем, что для разграничения частного и публичного права, помимо метода правовой регламентации, имеет значение только «набор» субъектов. Во-первых, физические и юридические лица выступают в частных правовых отношениях действительно всего лишь преимущественно (и то – в количественном аспекте, т. е. чаще всего). Получается, что столкнувшись с тем, что участником правового отношения выступает, например, уполномоченный орган государственной власти, по данному критерию (как таковому) мы не можем сделать вывода относительно того, является данное отношение частно– или же публично-правовым. Это верно даже и при учете метода (предложенного в представленной позиции в качестве основного, определяющего критерия), которым регулируются отношения между субъектами права.
Например, в области установления, изменения и (или) прекращения опеки и попечительства одной из сторон в настоящее время выступают органы государственной власти субъектов Российской Федерации [161] ; для самих корреспондирующих отношений предусмотрена частично императивная, а частично – диспозитивная юридическая регуляция. Таким образом, здесь мы вновь «наталкиваемся» на идею об обоснованности и целесообразности выявления еще и иных показательных факторов, благодаря совокупному обращению к которым можно будет констатировать сутевое доминирование именно публично-правового начала (обусловленного выполнением государством социальной функции) в правоотношениях опеки (попечительства).