Правоверный
Шрифт:
К торговому центру на окраине Нового микрорайона, добирались уже по знакомой Филиппу дороге.
— Что это, Ахмет? — пораженный увиденным, спросил он своего помощника. Перед ними, под самым склоном горы, стояла неимоверной красоты мечеть. Ее внеземной голубизны купола, словно изумруды, сверкали в лучах восходящего солнца.
Посмотрев в ее сторону, Ахмет нахмурился:
— Это оскверненная мечеть, — пояснил он, — ее осквернили неверные, поэтому для посещения правоверными, она закрыта. Подробностей он не рассказал. Филипп, видя его
Маркетом, типичный восточный базар, был прозван советскими советниками и специалистами десятилетиями проживавшими в этом районе. Афганцы же его называли «маркет-шурави».
Торговые ряды заполненные дуканами, в которых можно было купить все, были бы деньги, стояли строгими рядами. К ним примыкали допотопные палатки торгующие зеленью. Зелень, а это всевозможные фрукты и овощи, которые, к удивлению шурави приехавших с далекого севера, круглый год свежие, заполняли прилавки, и расстеленные прямо на земле, куски брезента.
Купив немного помидор, лука, которые старик-зеленщик взвесил на допотопных весах, где вместо гирь использовал обыкновенные камни-голыши соответствующие их весу, Филипп с Ахметом направились к своей тойете.
Неожиданно Филипп обратил внимание на крытый грузовик, явно принадлежавший 40 Армии. Рядом стояли двое вооруженных автоматами прапорщиков. Они о чем-то оживлено беседовали с дуканщиком. Переговорив, один из них, подошел к грузовику, откинул полог брезента, и что-то крикнул внутрь. Почти сразу оттуда выпрыгнули двое бойцов, открыли задний борт, и начали выгрузку каких-то мешков.
Увиденному Филипп не удивился. Еще в те, не так уже далекие времена, ему были знакомы, и офицеры, и прапорщики тыловых подразделений 40 Армии, которые без зазрения совести, продавали афганцам все, что было можно, и даже оружие. Ни аресты, ни суды военного трибунала. — ничего не помогало. Подтверждение этому был и этот, увиденный сейчас Филиппом, факт.
Так встретил Филиппа и Ахмета торговый центр микрорайона, к которому прямо примыкал дом, в котором и проживал подполковник Курани.
В торговых рядах среди разношерстной людской массы, мелькали одетые в афганскую военную форму без знаков различия чисто выбритые мужчины и, со взбитыми прическами, крикливо одетые женщины. В этих людях, Филипп безошибочно определил своих соотечественников.
К этому вечеру он готовился основательно. Два дня ушло на то, чтобы изучить подходы к дому и подъезду. Вечерами проверяли реакцию охраны на посещение дома посторонними лицами. Все было нормально. Ничто не указывало на возможность возникновения непредвиденных обстоятельств. Немаловажным фактом было и то, что в подъезд, где проживает подполковник, довольно часто приходят люди, одетые, в основном, в европейскую одежду.
Взвесив все «за» и «против», выходить на контакт с подполковником Филипп решил в европейской одежде, которую ему для этого случая уже подобрал в своем магазине Мехмед Али.
За
Сумерки уже сгустились. Как только высветились фары джипа подполковника, Филипп вышел из машины. Он наблюдал, как подполковник покинул джип, закурил, проверил закрытие всех дверок, и что-то насвистывая, направился к дому. Все подъезды были освещены, не столько тусклыми лампочками дежурного освещения, сколько яркими огнями стоящих напротив дуканов.
Догнав подполковника, Филипп вежливо извинился и, посетовав на испортившуюся зажигалку, попросил прикурить. Все это было сказано на пушту, родном языке подполковника.
Курани не проявил никакой нервозности при обращении к нему довольно интеллигентного человека попросившего прикурить. Безукоризненный пушту мужчины, его темно-русая с рыжинкой бородка, и европейский костюм, не вызвали у того никакого беспокойства.
Затянувшись сигаретой, Филипп поблагодарил подполковника и, как бы между прочим, кивая на светящиеся в темноте дуканы, и снующие толпы людей, спросил, не мешает ли жильцам стоящих рядом домов, такая близость к базару.
Подполковник неопределенно пожал плечами, и явно не предрасположенный к пустым разговорам с незнакомцем, решительно шагнул в сторону дома.
Минуточку, господин подполковник, — тихий, но довольно жесткий голос, заставил его остановиться.
— Вам передает привет ваш старый знакомый Луис, — услышал он слова, заставившие его резко повернуться к незнакомцу.
Незнакомец приветливо смотрел на него и улыбался. Если бы кто-то сейчас обратил на них внимание, то сразу бы решил, что встретились двое давно не видевших друг друга приятелей.
— Он просил вам передать вот это, — незнакомец достал из внутреннего кармана пиджака авторучку «Паркер» с выгравированной датой, — «15 декабря 1976 года», — Эта авторучка, — продолжил он тихим голосом, — была подарена вами, господин Курани, Луису, именно в тот день и год, которые обозначены на ее корпусе.
Филипп ожидал всего, но на его удивление, реакция подполковника была спокойной.
— Я все понял. Пройдемте ко мне. — Подполковник кивнул Филиппу, и не оглядываясь направился в сторону своего подъезда.
— Я ждал этой встречи, — Курани внимательно посмотрел в глаза гостю, когда они уже сидели в маленькой комнатке. — Выйти самому на вас, практически невозможно. Это связано с большим риском. Вам должно быть известно, что наша служба безопасности заблокировала ваше посольство, открыто цепляя к каждому покинувшему его сотруднику слежку. Я понял, что встретиться с Луисом довольно проблематично. Я делал соответствующие метки в обусловленных местах, проверял наличие там тайниковых закладок, но все было тщетно. Я понял, — посольство США парализовано.