Правый поворот запрещён
Шрифт:
– Здравствуй, Джума. Извини, что опоздал. Заходи, - отперев дверь, Скорик пропустил Агрбу.
– Садись.
– Он увидел листок, почерком коллеги, занимавшего стол рядом, было написано: "Тебе звонили из химчистки, костюм давно готов". Скомкав и швырнув бумажку в корзину, Скорик спросил: - Ну, как живешь, Джума?
– Как кукурузные зерна в ступе, а пестик в руках у хозяина. На коллегии генерал огласил цифры: на одного опера в среднем приходится семьдесят семь нераскрытых, а у одного следователя - до восьмидесяти дел в производстве.
–
– Дома нормально. Ожидаю, - Агрба весело сощурился.
– Сколько же у тебя? Трое?
– Да. Ждем с Надькой четвертого... Ну а ты как? Женился?
– На ком, Джума?
– Ну на этой кадре... ты с нею уже года два. Катерина, кажется?
– Есть такая. Боюсь детей заводить, потому и не женился, - подмигнул Скорик.
– Сопли, вопли, шоколадные конфеты, размазанные по всем вещам. Начну бить - лишат отцовства.
– С шоколадом сейчас не разгонишься, дорогой, так что не бойся.
– На, читай, - Скорик достал из сейфа папку с делом.
Пока Агрба читал и что-то себе выписывал, Скорик куда-то названивал...
– Понятно, - Агрба закрыл папку.
– Правда, не очень. Приехала с Назаркевичем. С кем уехала, куда? С Назаркевичем ты встречался?
– Он в больнице, ногу разбил, вроде в аварию попал.
– А где уверенность, что он вернулся в тот же день?
– Это со слов секретарши, вернее с его слов, он ей так сказал, "Кубракову отвез и вернулся к вечеру домой".
– А может он переночевал у кого-нибудь в Богдановске. Исключаешь?
– Нет. Вот это и проверь. Надо бы и на машину взглянуть. И придется тебе сгонять завтра с утреца в Богдановск. Тамошние сыскари ребята хорошие, но тебя я люблю больше.
– Это я уже понял. Сам-то чем займешься?
– С институтскими людьми надо встретиться.
– А что Войцеховский говорит?
– Пока лишь то, что есть в деле... Но, Джума...
– Ты знаешь, я не резинщик. Только позвони Проценко, чтоб он мне больше ничего не подвешивал. Он ведь как? Получит от руководства разгон сразу меня достает... Давай мне адрес Назаркевича...
Дом, в котором жил Назаркевич - облупленная пятиэтажка - стоял в глубине двора. Детские качели, загородка для мусорных баков. За домом полуобвалившийся забор, за ним - пустырь. Впритык к забору два металлических гаража. Между ними машина, накрытая брезентом. Оглядевшись, Агрба быстро приподнял брезент, посмотрел на номер. Машина Назаркевича. В ГАИ Агрба загодя узнал цвет, номер и модель "жигуленка", принадлежащего Назаркевичу. Джума вошел в подъезд, поднялся, позвонил в дверь. Никто не отозвался. Он стоял долго, несколько раз нажимал кнопку. Безрезультатно. Потом позвонил в дверь рядом. Вышел мужчина в майке и полосатых пижамных брюках.
– Вам кого?
– Я к Сергею Матвеевичу. Что-то не открывает.
– Их дома нет. Наталья Даниловна к нему в
– А что с ним?
– Колено сильно зашиб, в аварию попал. А вы кто будете?
– Знакомый... Он в какой больнице? Не знаете?
– Чего ж не знаю, я сам отвозил его на своей машине?! В 4-ю городскую, в травматологию...
Спускаясь по лестнице, Агрба думал, что надо было спросить, где, при каких обстоятельствах Назаркевич повредил колено и когда вернулся из Богдановска: в тот же день или после. Сосед Назаркевичей мужик разговорчивый, видно, отношения между ними хорошие, так что мог знать и это. Но поразмыслив, майор пришел к выводу, что поступил правильно, воздержавшись: нельзя слишком "давить на газ", эдакое неумеренное любопытство настораживает. Люди замыкаются...
Выйдя во двор, Джума посмотрел в сторону гаражей. Велик был соблазн взглянуть на автомобиль, покрытый до земли выгоревшим брезентом, но появился народ - люди возвращались с работы, на качелях молодая мамаша катала девочку лет четырех. Так не солоно хлебавши, Агрба двинулся к трамвайной остановке.
Джума шел по больничному коридору в сопровождении врача-ординатора, накинув на плечи халат.
– Здесь, - сказал врач, останавливаясь у двери в палату.
– Он в левом углу у окна. Я вам не нужен?
– Нет...
Джума вошел и сразу скис: в палате шесть коек, на каждой лежал больной, у одних руки и торс в гипсе, в каких-то металлических конструкциях, у других - ноги подвешены в блоках. Агрба подошел к постели Назаркевича. Сесть было некуда - два стула на всю палату, оба заняты банками, книгами, тарелками, крышками.
– Здравствуйте, Сергей Матвеевич, - склонившись, тихо сказал Джума. Я из ГАИ. Вы уж извините, что наведался, я ненадолго.
– Что за срочность?
– хмуро спросил Назаркевич.
– Есть пара вопросов... Во вторник, пятнадцатого, вы попали в аварию. Так?
– почти шепотом спросил Джума.
– Не во вторник, а в среду.
– Но в Богдановск-то вы ездили во вторник?
– В тот же день и вернулся. А в среду утром опять поехал. Тогда и произошло.
– Вы один ездили?
– Когда?
– Ну, во вторник, в среду.
– Во вторник с начальницей, в среду один.
– Она вернулась с вами во вторник?
– Нет. Осталась в Богдановске.
– А в среду?
– Я не доехал до Богдановска. А в чем, собственно, дело?
– начал раздражаться Назаркевич.
В это время открылась дверь, в палату вошли два врача, а с ними стайка студентов. Джума понял, что дальнейшее пребывание здесь уже бессмысленно.
– Выздоравливайте, Сергей Матвеевич.
– Постараюсь, - Назаркевич повернул голову к стене...
Спускаясь по ступенькам и идя затем к трамвайной остановке, Джума пытался разгадать вопрос Назаркевича "А в чем, собственно, дело?" Темнит, или ничего не знает, или - что?..