Предновогодние хлопоты III
Шрифт:
– Через пару домов будет ваш дом.
У подъезда искомого дома старик попросил помочь поднести его вещи к входной двери. Денисов набрал на домофоне номер нужной квартиры. На недовольный мужской сонный голос, спросивший хрипло: «Кто?», старик закричал, приблизив лицо к домофону, обижено: «Кто, кто? Конь в пальто! Что деда родного не узнаёшь? Да, я это, я дед твой, Пётр Васильевич Пугачёв. Дуй вниз, Димка, поклажи у меня много».
После некоторой паузы в динамике раздалось радостное:
– Деда? Ты? Как это? Чего без телеграммы-то? Сейчас, сейчас спускаюсь.
Денисов не ушёл. Ему захотелось
– Ты, что здороваться с людьми разучился?
Кинув Денисову быстрое «Здравствуйте», – парень, поглядывая на деда, взялся за чемоданы. Денисов отодвинул старика, взявшегося было за сумку и рюкзак, занёс их в лифт.
– Спасибо тебе, сынок, – старик задержался у дверей лифта, – спасибо, дорогой, спасибо. Береги себя, поезжай с Богом.
Вид у него был растроганный, глаза слезились.
Резво проехав по пустынным проспектам и набережным, не «подцепив» ни одного пассажира, очень скоро Денисов оказался на Невском проспекте, но и здесь желающих воспользоваться его услугами не было. Доехав до Площади Восстания, он повернул на Лиговский проспект.
Пошёл мелкий и частый снег, быстро покрывая асфальт и машины. Денисов включил дворники и сбавил скорость. Появились голосующие. Объяснение этому было: автобусы ходили не часто, а мокнуть под мокрым снегом хотелось не всем.
Клиентов моментально разбирали коллеги по цеху. Наконец ему удалось первым подъехать к голосующему высокому мужчине. Он остановился и тут же узнал своего недавнего пассажира – это был Усольцев. Рядом с ним стоял усатый, лысоватый, кругленький, невысокий и крепко сбитый мужчина, ярко выраженный кавказец.
Денисов прибрал громкость магнитофона и, приоткрыв правую дверь, крикнул:
– Господа, карета подана.
Усольцев среагировал мгновенно. Заглянув в салон машины, он радостно воскликнул:
– Ба, Игорь Николаевич! Я всегда считал, что наша деревенька хотя и вмещает около пяти миллионов жителей, однако в ней всегда есть шанс встретить знакомого и хорошего человека. Алик-джан, прыгай в лимузин, мы попали в надёжные дружеские руки.
Друг Усольцева, кряхтя, уселся на заднее сиденье, весело проговорив:
– Салам алейкум, азизим.
Усаживаясь в кресло, Усольцев представил своего товарища:
– Это Алик Зейналов мой друг, давно уже питерец, но тоска по солнечному Баку не покидает его, поэтому он иногда машинально переходит на родной язык. «Азизим», Игорь Николаевич, означает на азербайджанском «дорогой». А мы сегодня, что называется навеселе, так что извиняйте. Гульнули, в ресторане посидели, отпраздновали моё возвращение в родные пенаты. И отвезите нас, пожалуйста, в достославный район Купчино, на улицу названную именем редчайшего мерзавца Бела Куна. А что сегодня слушаем? Можно чуть прибавить звук?
Денисов прибавил громкость магнитофона.
– Вау! – второй альбом «Chicago»! По мне так самый лучший, а вещица называется «25 or 64 to 4», – удовлетворённо потёр руки Усольцев. – Как мы от этого диска балдели в своё время, а от этой песни особенно! Одна из моих любимых вещей. Боже мой, что ещё нужно для хорошего настроения в этот холодный питерский вечер? Отличная музыка и друзья с тобою рядом! Да, музыка нашей молодости, а какой «соляк» здесь выдаст гитарист! Какой «соляк»!
Он повернулся к Алику:
– Ал, помнишь, мы первый раз слушали этот диск у твоей Сонечки дома, когда она ещё не была твоей женой?
Усольцев закрыл глаза, Алик расслабленно улыбался. Из динамиков шли стройные звуки духовых инструментов, создающие особый свойственный только этой группе тембровой колорит, вокалист вёл мелодию красивым высоким голосом.
Машин на проспекте было много, скорее всего это было связано с прибытием какого-то поезда на Московский вокзал. Денисов шёл впереди плотного потока, но перед очередным перекрёстком его обогнали резвые машины и неожиданно стали притормаживать. Пришлось и ему экстренно тормозить. Задние машины, моргая фарами раздражённо засигналили. Поток машин стал.
– Что там? – открыл глаза и приподнялся в кресле Усольцев.
Всматриваясь в стекло, обильно засыпаемое крупным, неожиданно сорвавшимся снегом, с которым «дворники» не справлялись, Денисов воскликнул:
– Да там, настоящий бой идёт на асфальте! И, кажется, неравный, безо всяких правил.
Несколько шустрых водителей, ожесточённо сигналя, ухитрилась объехать потасовку, шедшую посредине проспекта: трое парней били ногами скрючившегося на асфальте парня. Он вертелся ужом, закрывая голову руками. Ещё трое не принимали участия в драке, они стояли в стороне у стены дома.
Вокруг этой свалки бегала, что-то крича, распатланная девушка. Она оттягивала в сторону то одного, то другого нападающего за руки, за одежду. Её бесцеремонно отшвыривали, но она бесстрашно, как птица, защищающая своих птенцов, кидалась на нападающих вновь и вновь. Она делала это до тех пор, пока один из нападавших, не обернулся к ней со звериным оскалом и не нанёс ей удар кулаком в лицо. Потеряв ориентацию, девушка закрыла лицо руками и, как слепая, пошла к трамвайным путям, споткнулась на рельсах и упала, попыталась подняться, но смогла только сесть на рельсы.
– Ну, это уже полнейшее хамство бить женщин, да и пацана изувечат твари обезумевшие. Такое, господа, я не терплю, – Усольцев открыл дверь и решительно двинулся к месту схватки.
– Жора, не нужно, – крикнул ему вслед Алик жалобно, но тут же и сам выскочил из машины с удивительной лёгкостью для своего грузного тела, на ходу натягивая перчатку на левую руку.
Усольцев не стал растаскивать и увещевать вошедших в раж драчунов. Сблизившись с ними, он коротким резким ударом в голову уложил на асфальт одного из них. Его товарищ увидел, что его напарник свалился, как куль на асфальт, и пошёл на Усольцева, но не успел ничего предпринять: двумя короткими и точными ударами, первым в голову, вторым под дых, Усольцев расправился и с ним. Третьего, Алик, с каким-то звериным рёвом, что-то дико крича по-азербайджански, ударил своей большой лысой головой в лицо. Закрыв окровавленное лицо руками, тот взвыл от боли, завертелся волчком на месте. Алик коленом двинул его в живот, а когда он согнулся, ребром ладони смачно нанёс ему удар по затылку.