Предновогодние хлопоты IV
Шрифт:
– Дай-то Бог! Как ты, Игорь, можешь убеждать!
– Мария, надо ехать. Какими бы ни были эта «маман» Наташа и отец Егорки, но они тоже человеки. И ночка эта должна была быть у них развесёлая. Я пойду машину разогрею и приду за малышом. А ты одень, пожалуйста, мальчонку, и соберите с ним в пакет машинки.
Когда он вернулся, Егор сидел на кухне с грустным видом. В который раз Денисов почувствовал прилив нежности. В голову полезли какие-то ободряющее слова, но он последовал правилу, которое перенял от своего отца: тот не уставал говорить, что с детьми нельзя сюсюкать и лукаво их жалеть – с ними нужно быть предельно откровенными, они остро чувствуют фальшь и враньё.
Он
– Сейчас, Егор, трудные времена у всех. Тяжело и взрослым и детям. Ты знаешь, что случилось с моим сыном?
Мальчик широко раскрыл глаза, замер и быстро покачал головой. Мария, неестественно улыбаясь, напряглась.
– Он пошёл в армию, что бы закалить себя, стать сильнее, мужественнее, хотел быть защитником Родины. Но наши политики послали его на войну, а на войне, знаешь, стреляют по-настоящему. Двенадцать ребят, его друзей погибли, трое остались калеками, а Егор … ты сам видел. В жизни людей много чего может случиться, случаются и страшные вещи, и очень важно в такие моменты, чтобы рядом были близкие любящие люди. Люди часто встречают друзей нечаянно там, где они совсем этого не ожидают. Вот и мы с тобой встретились не в кино, не в зоопарке, а скажем так, при необычных обстоятельствах. И так бывает в жизни. Ты запомни, у тебя появились добрые друзья: моя жена, я и Егор. Ты ничего не бойся, не переживай и не волнуйся, всё будет хорошо. Мы поедем к тебе, я буду с тобой рядом. В своём дневнике ты найдёшь номер нашего телефона, будем с тобой созваниваться. К тому же, я намерен к тебе приезжать, проведывать тебя, надеюсь подружиться с твоим отцом и мачехой. А эту игрушку китайскую. Как ее…
– «Тетрис»
– Да, «Тетрис». Мы прямо сейчас и купим. Две купим. Тебе и твоей сестрёнке. Ну, а теперь нам пора.
Уже с ранцем за спиной Егор быстро проговорил:
–А я с тёзкой не попрощался.
И быстро, как это могут делать только дети, лёгким ветерком исчез за дверью комнаты Егора. Появился он через минуту. Мария присела на корточки, обняла его нежно, поцеловала в щёку, поднялась с покрасневшими глазами.
– Ну, мать, мы поехали, – обнял жену Денисов.
– С Богом, мои милые, – улыбнулась Мария.
У двери она придержала мужа. Поправляя ему воротник куртки, и заглядывая в глаза, тихо сказала:
– Приезжай быстрее домой. Что-то мне тоскливо сегодня, страхи какие-то обуревают. Не надо после никуда ездить.
– Да и у меня какое-то состояние странно-тревожное. Хорошо, дорогая, – он крепко поцеловал её в губы.
Закрыв за мужем дверь, Мария подошла к кухонному окну. Приоткрыв занавеску, она смотрела, как муж, сметая с машины снег, говорит Егору что-то весёлое. Неожиданно он остановился, поднял голову и помахал ей рукой, помахал ей и мальчик.
Когда машина тронулась, она перекрестила удаляющуюся машину и замерла у окна: её охватил липкий страх, тревога и необъяснимая тоска, полезли в голову разные страшные мысли. Они бились друг о друга, дробясь на острые, впивающиеся в сердце осколки и в каждом звучало имя мужа. Неожиданно сумбурный поток мыслей иссяк, но осталась одна страшная мысль о том, что возможно сейчас она видела самого дорогого ей человека в последний раз, что он уехал и может уже никогда не вернуться.
Она задрожала. Зажмурилась и потрясла головой, будто пыталась прогнать эту дикую мысль. Но мысль не пропала, продолжала настойчиво биться в голове: «Ты хорошо знаешь – человек смертен!» Она резко повернулась к иконам, зашептала быстро и горячо:
– Господи! Господи, будь мне милостив. Защити моего мужа Игоря, Святый и Милосердный. Помилуй и огради его от беды. Знаю, Господи, что неисчислимы милости Твои. Знаю, знаю, я знаю, что миллионы вопиют к тебе о помощи и защите, прими и мой голос, не дай беде подступить опять к моему дому. Горько, мне горько. Сердце моё кровоточит, беспокойство меня охватило, страх подступил и уныние, защити моего любимого человека. Уповаю на тебя, знаю, что ты стоял за спиной моего дитяти, спасая его. Ты, который любишь нас всех, не остави нас без твоего могущественного покровительства, спаси нас. Боже, наша Истина и Слово наше. Знаю, что твоя истина – последняя инстанция, к которой обращаемся мы, грешные. Верю, что слышишь ты меня. Услышь, увидь, помоги, прости и защити Милосердный.
Она умолкла. Долго смотрела на строгие и отрешённые лики Спасителя и Богородицы, будто ожидала от них ответа. Они смотрели на неё и молчали, по лицу Марии текли слёзы, она тихо плакала и не могла остановиться. Вздёрнувшись, она судорожно проглотила комок в горле, перекрестилась на иконы, произнеся: «Прости меня Господи за этот приступ уныния. Буди мне милостив, грешной. Всё в твоих руках, на всё будет Воля твоя святая».
Мария подошла к окну и открыла форточку. У тротуара визжа колёсами и рыча, буксовала машина, у «биржи труда» мёрзли люди, день был серый, морозный. «Нужно идти к сыну, хватит хандрить. Пора, пора, пора. Уколы, массаж, сменить памперс, подмыть его, поменять бельё, накопилось много стирки, достать ёлочные игрушки, нарядить ёлку. Поставлю её в комнате Егора, чтобы он её хорошо видел», – быстро тёк в её голове список неотложных дел. Беспокойство, возникшее после отъезда мужа, немного отступило, но остался саднящий нутро осадок. Сердце продолжало горчить.
Она прошла в комнату сына. Егор спал. «Боже мой! – с любовью глядя на родное лицо, думала она. – Мальчик мой! Какое испытание выпало на твою долю! Как ты краснеешь, когда я выполняю гигиенические процедуры. Всегда закрываешь глаза и открываешь их лишь тогда, когда я сменю бельё и укрою тебя одеялом. И краска эта ещё долго не сходит с твоего лица. Уже немного, немного, сынок потерпи. Скоро, совсем скоро ты заговоришь, будешь сам одеваться, читать книги, встречаться с друзьями. Ох, и наговоримся мы с тобой, родной! Нам есть, что сказать друг другу, ты так долго молчал. Ах, как жадно мы будем смеяться, и болтать безумолку! Как ненасытно и радостно мы станем жить, ценя каждый прожитый миг! Поспи ещё, поспи ещё, дорогой мой. Солнце моё, какой же ты красивый!»
Глаза её, лучась любовью, поедали бледное лицо сына.
Достав из комода накрахмаленные и отглаженные простыни, пододеяльник, махровое полотенце, бельё для Егора, она аккуратной стопкой сложила всё на кресло; из ванной принесла бутылочку с разведённой марганцовкой, клеёнку, мыло, губку, детский крем, тазик, «утку» и вернулась в кухню доваривать борщ.
Бульон кипел, луковица, морковь и свёкла были нарезаны. Мария работала с удовольствием, начался новый день, с его тяготами, беспокойством, заботами. Работа отвлекала, заставляла сосредоточиться, но в голове вспыхивало и вспыхивало беспокойное: «Игорь, Игорь, Игорь…»
На рынке Денисов купил два ««Тетриса», апельсины и связку бананов для сестёр Егора. До дома, в котором жил Егор доехали быстро. По разбитому и заставленному машинами «карману» под руководством Егора он подъехал и остановился у последнего подъезда стандартной бетонной девятиэтажки.
– Здесь, – тихо сказал Егор и заёрзал на сиденье.
Он сидел напряжённо вглядываясь в окно, вобрав голову в плечи, синие озёрца погасли. Мальчик волновался и трусил.
– Мы о чём с тобой говорили, парень? – ласково спросил Денисов.