Предписанное отравление
Шрифт:
– Хорошее замечание, доктор, – кивнул инспектор. – Вы заметили в этой теории еще что-либо странное?
– Да. Почему третье письмо было отправлено так, чтобы оно пришло в последний день жизни миссис Лакланд? Это должно было привлечь особое внимание к автору, ведь это совсем не то, как когда приходили предыдущие письма, а миссис Лакланд шла на поправку. Это такое внимание, которого убийца захотел бы избежать. А может, он или она (или надо говорить «оно») решило, что я, невиновный человек, покорно приму эти дьявольские обвинения и оставлю их в тайне?
– Что бы получил автор, если
Он обернулся к доктору Фейфулу, и тот кивнул.
– Да, – и задумчиво добавил: – Тогда мне кажется, что… – он запнулся.
– Да? – подтолкнул его Пардо.
– Я собирался сказать, что из этого следует, что автор писем что-то подозревал. Может быть, он знал о том, что готовится убийство; может быть, знал убийцу, и по каким-то своим причинам решил бросить подозрение на меня.
– Может быть, – повторил Пардо, но было ясно, что сам он так не считает. – Но это возвращает нас к вашему первоначальному возражению: поскольку миссис Лакланд была отравлена одной большой дозой, а не множеством мелких, то что мог заметить посторонний человек, да еще настолько давно – 11 июня?
– Это проблема, – согласился доктор. – Предположим, что автор анонимок и убийца действовали сообща, и убийца знал о письмах?
– Боюсь, это не продвигает нас вперед, – ответил инспектор. – Ведь это значит, что письмо, отправленное из Буллингхэма во вторник, могло бы доставить убийце неудобства, как если бы он написал его сам. Снова, откуда все эти предположения о медленном отравлении? – Инспектор поймал взгляд Литтлджона. – Суперинтендант, вы хотите что-то сказать?
– Ну, что касается меня, то я склонен считать, что все это – дело рук одного и того же человека, а все несовпадения сделаны специально – с какой-то непонятной нам целью.
– Ясно, что сейчас мы не понимаем, в чем его цель, – заметил Пардо. – Так что сказанное вами может оказаться верным. Нам нужно рассмотреть все теории, которые только можно выдвинуть. Если за всем этим стоит один человек, то у него какая-то странная психология. Если их двое, то это еще более непонятно.
Он встал. Доктор Фейфул и суперинтендант последовали его примеру.
– Не могу вас больше задерживать, сэр, – сказал он Фейфулу. Пардо быстро сложил письма, обернул их резинкой и отправил во внутренний карман. – Пожалуйста, дайте знать, если получите новые анонимки. Я передам их эксперту. А сейчас мы должны отправиться к адвокату.
Доктор стоял, сунув руки глубоко в карманы, устремив взгляд на инспектора. В его манере была какая-то нерешительность, и это привлекло внимание обоих полицейских.
– Прежде чем вы отправитесь к Ренни, думаю, вам нужно кое-что узнать. Я не упоминал об этом, потому что знаю, насколько туманными бывали заявления миссис Лакланд. Но, – брови доктора причудливо приподнялись, – поскольку я обвиняюсь в отравлении, то лучше огласить
Однако инспектор ничего не ответил, и доктор продолжил:
– Когда вы спросили меня о том, полностью ли миссис Лакланд распоряжалась наследством покойного мужа, я ответил, что не знаю. И это правда. Но мне известно, что у нее были и собственные средства, никак не связанные с ее браком. Она сказала мне, что их порядка пятнадцати тысяч фунтов. И, что касается этой суммы, она периодически то ли притворялась, то ли и в самом деле забавлялась тем, что составляла новые завещания и уничтожала старые. Вот, что я имел в виду, говоряо туманности ее слов. В среду днем, то есть в последний раз, когда я видел ее в добром здравии, старушка сказала, что дожидалась, когда же я разрешу ей увидеться с Ренни, ведь она хочет составить новое завещание, согласно которому те пятнадцать тысяч, которыми она могла распоряжаться по собственному усмотрению, перешли бы ко мне в случае ее смерти. Она добавила, что адвокат знает о ее намерении, так что, если это так, то Ренни сможет подтвердить ее слова. С другой стороны, я склонен относиться к этому скептично.
– Интересная информация, доктор, – сказал инспектор. – Вы считаете, что миссис Лакланд говорила это всем, или же сказала вам по секрету?
– Не имею представления. В тот день, когда она объявила об этом, она, конечно, была взволнована, и она не привыкла молчать, зная, что может раздразнить кого-либо.
– Вы не знаете, как она собиралась распорядиться деньгами прежде чем решила оставить их вам?
– Нет. Иногда она говорила о своих деньгах, но не о том, кому их завещает. Она наслаждалась, делая намеки и окружая себя таинственностью.
– Понимаю. Доктор, как вы приняли эту новость? Она немного смущает, не так ли?
– Так и было бы, не знай я как следует миссис Лакланд и ее злобность. Я принял это как бы в шутку, да мне показалось, что так оно и есть. Я сказал ей, что не могу претендовать на ее доброту, и что у нее еще есть целый день на то, чтобы передумать, да и, в любом случае, ее здоровье достаточно хорошо, чтобы она смогла еще долго прожить. Бедная старушка… Конечно, она протестовала, утверждая, что твердо намерена, и все такое…
– Ну, доктор, все выглядит так, словно кто-то настроен к вам крайне недоброжелательно и хочет одним махом лишить вас состояния, и, к тому же, свалить на вас убийство! – заявил Пардо.
Они с суперинтендантом попрощались с доктором и отправились к мистеру Ренни.
Они прошли полмили или около того, не обсуждая дело. Оба были поглощены мыслями. Пардо думал о докторе – единственном персонаже, с которым он общался. Он размышлял о крепком красивом мужчине, его подвижном лице и потрясшей его вспышке чувств, когда оказалось, что Смерть смогла отнять его триумф, забрав почти оправившуюся от болезни жертву. Он думал об анонимных письмах и обещанном наследстве. Последнее могло быть ключом к делу. Допустим, врач стал мишенью для чьей-то ненависти. Чьей?