Предрассветная тьма
Шрифт:
День 64
Забавно, как быстро забываются вещи.
Лица, голоса... даже самые яркие воспоминания кажутся неправильными. Я начала сомневаться, было ли что-нибудь из того, что я помню, вообще настоящим. Возможно, ничего из моего прошлого не является реальным. Существовало ли что-нибудь из той жизни до этого ада? Потому что теперь всё это кажется таким чужим: и мечты, и реальность, всё смешалось, как рисунок акварелью, оставленный высыхать под дождём — все цвета слились вместе, и я больше не могу различить когда-то совершенные линии.
Я едва слышу негромкий грохот грома, и оказывается, мне
Щёлкает замок, дверные петли скрипят, когда Макс открывает дверь. Он входит, запирает дверь и встаёт у подножия моей кровати. Его взгляд направлен в пол, рукой он потирает затылок. С некоторых пор я пытаюсь заставить себя ненавидеть его. Теоретически это должно быть легко. И на долю секунды я так и чувствую. Я чувствую этот гнев, закипающий у меня в груди, когда я, уставившись, смотрю на него.
Это его вина, что я до сих пор здесь. Ему ведь так хочется трахать меня. Но я тоже хочу его… и затем он поднимает голову. На его лице написано беспокойство, глаза полны сожаления. И самая маленькая часть меня верит, что он любит меня. Та грёбаная часть меня, которая верит в судьбу, верит, что он любит меня и я люблю его и что где-то в тёмном месте, куда он привёл меня, мы могли бы быть счастливы. В тот самый момент, когда наши взгляды встречаются, всё, что я хочу сделать, это прикоснуться к нему. В груди становится тесно. Мои пальцы крепко сжимаются в кулаки.
Макс делает шаг ко мне, закрывая свет своим телом и бросая тени на своё лицо. Всё, о чём я могу думать, это что я не хочу его ненавидеть, нет, я хочу любить его и хочу, чтобы он любил меня, потому что мы оба являемся частью этой темноты и потому что люди, такие как мы, должны быть любимыми — здесь не может быть света.
— Сегодня вечером я не приду сюда, — говорит он.
— Почему?
— Мне нужно кое о чём позаботиться.
— Ладно, — в воздухе повисает напряжение, и я принимаю его: лицо Макса, его мускулы, его запах. Сердце колотится в груди, лицо горит, и поскольку я больше ничего не контролирую, я сажусь, хватаю Макса за руку и тяну вниз на кровать рядом с собой.
Он изучает меня, его взгляд быстро перескакивает с моих глаз на губы.
— Всё не должно быть так, — говорит он так тихо, что я не уверена, что он намеревался сказать эти слова вслух.
У меня учащается пульс, в моей голове бардак, и прежде чем я понимаю, что говорю, я произношу:
— Но что если это так?
Макс обхватывает мое лицо, притягивая мои губы к своим для грубого поцелуя. Его пальцы путаются в моих волосах, мягкий язык скользит по моему языку, затем зубами он кусает мою губу и внезапно отстраняется. Большим пальцем он нежно потирает мою щёку и смотрит на меня со страстью, которая вселяет первобытный страх глубоко внутри меня. Этот мужчина — ходячее противоречие. Никогда ещё грубость не казалось такой доброй, такой нежной. Никогда ещё я не хотела принадлежать мужчине так, как я принадлежу ему.
Глубоко в его глазах появляется вспышка. Они сужаются, и Макс наклоняется ко мне, вынуждая меня лечь на спину так, чтобы он оказался сверху. Он хватает меня за запястья, прижимая мои руки у меня над головой. Моё сердце пускается вскачь. Я закрываю глаза, и потом я чувствую, как он нежно, спускаясь вниз, целует меня в шею. Как только я отодвигаю голову в сторону, нежные поцелуи прекращаются, и Макс кусает мне горло. От внезапной перемены ощущений я начинаю извиваться под его массивным телом. Со стоном он садится, оседлав мои бёдра, и снимает через голову футболку. То, как тени танцуют на его мышцах, когда он отбрасывает футболку в угол комнаты, ничто иное, как грех. Мужские руки грубо скользят по изгибу моей талии, и он всё ещё прямо там, сидя на мне верхом, обозначенный торс Макса поднимается неровными выпуклостями, пока он, не отрываясь, смотрит на меня — сквозь меня — в самые тёмные уголки меня, куда я никому не даю доступ.
Он хватает бретельки моего топа одной рукой и стягивает его до середины моей грудной клетки, обнажив грудь. На минуту Макс дотрагивается до меня, сжимая и щипая кожу, затем наклоняется и втягивает своими мягкими губами сосок. Всё в том, как он прикасается ко мне, настолько нежно и благоговейно, а потом его зубы смыкаются вокруг соска. Я с трудом дышу, спина резко отрывается от кровати. Схватив меня за подбородок, он дарит мне ещё один грубый поцелуй, затем отстраняется.
В глазах Макса мелькает вспышка, его лицо пересекает неясное выражение, когда он проводит кончиками пальцев по моему подбородку, потом по шее. С его губ срываются тяжелые вздохи, а взгляд не отрывается от моих глаз, и мужчина медленно прижимает широкие предплечья к моему горлу — достаточно слабо, чтобы не убить меня, но достаточно сильно, чтобы я подумала, что он может это сделать. И, возможно, поэтому он выглядит таким измотанным… возможно, он знает, что ему придётся убить меня. Мы долго смотрим друг на друга, давление от его руки становится слегка сильнее. Ноздри Макса раздуваются, зубы впиваются в его нижнюю губу.
— Чёрт, — стонет он. Ещё немного давления и затем мужчина отстраняется, держа в руках обе бретельки от моего топика и тянет за них, пока тонкая ткань не врезается мне в кожу, затем рвётся.
А потом… Я в недоумении.
Руки Макса бродят по моему телу, хватая и сжимая. Я закрываю глаза и извиваюсь, когда его жадный рот путешествует по моей груди, по изгибу моего бедра и вверх по нему. Подушечки его грубых пальцев впиваются в мою плоть, когда Макс с низким рычанием заставляет мои ноги раздвинуться.
Мои руки всё ещё над моей головой, куда минуту назад он пригвоздил их, потому что я просто не могу ими пошевелить. Я слишком занята тем, что делает Макс, чтобы двигаться, — слишком занята абсолютным чувством обладания, которое он создает; уязвимость. Мужчина вытаскивает мою ногу из шорт и отводит её в сторону, и в ту минуту, когда я чувствую его тёплый рот над моим клитором, глубокий вздох вырывается из легких. Я сжимаю в кулак простыни, запрокидывая голову назад, и стону. Его язык быстро двигается по мне, сначала мягкий, дразнящий, затем твердый, грубый и животный. Макс хватает меня за пояс моих шорт, резким движением срывает их с другой ноги. И вот он сидит, руками потирая мои бёдра, взгляд прикован к месту между моих ног, пока он медленно наклоняется вниз.
— Чёрт, женщина, — говорит Макс низким голосом, его горячее дыхание касается моей промежности, затем его тёплый рот накрывает её.
Я хватаюсь за его густые волосы и тяну их, пока язык Макса работает надо мной. Несколько минут спустя его пальцы оказываются внутри меня, сгибаясь и поворачиваясь так, что я начинаю извиваться сильнее. Мускулы на его руках напрягаются и сбиваются в бугры под татуировками, а эти его тёмные глаза остаются прикованными к моим в хищном взгляде. Каждый толчок его руки становится ещё грубее, чем предыдущий, почти неистовый, пока я не сажусь — рука Макса всё ещё находится между моими бёдрами, когда я неумышленно пытаюсь убежать от него. Но он следует за мной, сильнее имея меня своей рукой. Спиной я прижимаюсь к деревянной спинке кровати, и я не могу отползти дальше. Я здесь в его власти. И в самом деле, и нет другого такого места, где я предпочла бы быть.