Предсказанная
Шрифт:
— Ну, может быть, прямо сейчас…
— Все может случиться, — поднял голову Гьял-лиэ. — И то, чего мы не желаем, и то, о чем даже не задумываемся…
— О чем это ты?
— Обо всем и ни о чем одновременно… — уклончиво ответил Серебряный, и Анна догадалась, что он просто выплетает словесные кружева, но думает об ином. О чем именно, ей знать не хотелось.
— У тебя случайно сигареты нет?
— Нет. А если бы и была — не дал бы.
— Это еще почему? — фыркнула Анна.
— Твоему спутнику это не понравилось бы.
— И что с того?
— Разве не его ты выбрала в супруги? — Гьял-лиэ поднялся с колен, встал перед Анной. Она видела только темный силуэт с несколькими металлическими бликами — заклепками на куртке.
— А при чем тут сигареты?
— Если бы я был твоим супругом, госпожа моя, я выполнял бы все твои тайные и явные желания, старался бы угодить тебе во всем и ничем не заслужить твоей неблагосклонности. И если бы тебе не нравилось хоть что-то из того, что я могу сделать, я забыл бы о том, что существует это… — ласковая напевная речь, только что-то колется внутри, словно под шелком притаилось битое стекло.
— Лирично, Гьял-лиэ. Я бы даже сказал — поэтично. Но я бы на твоем месте, Анна, не поверил ни единому слову. — Флейтист.
— Задолбали уже подкрадываться неслышно, — рассердилась Анна. — А ему я не верю, само собой.
— Я всего лишь рассказывал ей о том, почему не стоит курить, коль скоро это не по нраву ее супругу, — с невидимой улыбкой ответил Серебряный.
— Я слышал, — сказал Флейтист. — Идите спать оба, немедленно.
Анна огорчилась. Она так надеялась на то, что командир выгонит Серебряного, а с ней просидит хоть полчасика. Можно было бы поговорить, посоветоваться. Но их выставили обоих. Пришлось возвращаться в душную комнату и залезать под жесткое колючее одеяло. Вадим сладко спал, раскинувшись по постели. Анна его не разбудила, но даже сквозь крепкий сон он почувствовал ее появление, притянул к себе. Девушка развернулась так, чтобы видеть его лицо. В кромешной тьме почему-то оно было различимо, словно освещенное невидимой луной. Сейчас казалось, что ему всего лет двадцать. Мягкие расслабленные черты, полураскрытые пухлые губы, без обычной неловкой усмешки. Вадим, наверное, много лет носил ее на лице, и теперь это стало естественным выражением лица. Во сне же все было иначе…
Анна уже не понимала, почему еще час назад не хотела лежать с ним рядом. Это лицо было единственным любимым, очертания руки, отброшенной назад, ладонью вверх — той единственной формой ключа, который подходил к ней-замку. Нельзя было ни любить, ни желать кого-то еще. Попросту невозможно. Битком набитая нежностью и восхищением, Анна заснула.
Снилось ей что-то очень обыденное — ее кабинет в офисе, заставленный системными блоками и мониторами, звонки из серии «где на клавиатуре любая клавиша», бесконечная беготня вокруг принтеров, зажевавших бумагу, и закончившихся картриджей. Разговор по «аське» с приятелем из Штатов, нудные прения на форуме линуксоидов, визит начальства, использующего ее кабинет, как курилку, потому что до лестницы пройти еще целых полкоридора. Рабочий день сетевого администратора, начальника над всей техникой в фирме средней руки. Во сне она смотрела в окно, присев на край стола, и вдруг услышала вкрадчивый шепот над ухом.
— Впусти… — только одно слово, и сон кончился.
Анна открыла глаза, огляделась. Постель была пуста. Уходя, Вадим накрыл Анну одеялом, и, судя по тому, что она не успела запутаться в нем, случилось это недавно. Наступление утра почти ничего не изменило — в башне было все так же темно. В зале из-за ставней с трудом пробивался свет. На столе стояли остатки вчерашнего ужина. Вся компания, уже умытая и раскрасневшаяся после холодной воды (к Серебряному последнее не относилось), сидела здесь же. Анна порадовалась, что ее не стали будить — общество обществом, но утренний сон дороже.
Она перекусила — пара ломтей мяса на хлебе, вода. Сидр с утра пораньше пить не хотелось, после него тянуло валяться, а Флейтист говорил о вылазке наружу. Остаться внутри ей было бы обидно. Любопытство — основная движущая сила. Так что проснулась Анна как раз вовремя: не успела умыться, но успела позавтракать.
Во двор вышли все вместе. Анна выглянула из-за плеча Вадима и охнула. По горам прогулялся даже не смерч — скорее уж, извержение вулкана. Ни единой зеленой черточки — только черно-серые, бурые и коричневые потеки расплавленного камня. Словно срез яшмы. Отражая небесный свет, лава поблескивала, и было видно, что практически везде она гладкая, как стекло. И так — до самого горизонта. Слева, там где вчера еще высились пики гор, увенчанных снежными шапками, тоже торчали оплавленные огрызки.
— Если сесть и оттолкнуться, то вниз приедут только уши, — взлохмачивая волосы, сказала Софья.
Никто даже не улыбнулся, да она и не шутила. Действительно, склон напоминал ту самую наждачную бумагу из анекдота про кота. Скользкие участки перемежались склонами, усеянными мелкой крошкой, похожей на осколки бутылок, по которым потоптался слон.
— Всё как я и говорил, — повернулся к Флейтисту Вадим. Анна насторожила уши — было интересно, что и когда он говорил. — Нас загнали сюда и надежно заперли.
— Да, ты полностью прав, — кивнул тот. — Выбраться мы не сможем. По крайней мере трое из нас. А значит — никто никуда не пойдет. Я ожидал чего-то подобного. Что ж, мы встретимся с хозяевами крепости. Не думаю, что они заставят себя ждать. Пока же можно отдохнуть.
— Отдохнули уже, — расстроилась Анна.
Сидеть на месте и ждать невесть чего ей не хотелось. Лучше уж — вновь по горам, или пустыням, или чему угодно. Только не беспомощное тревожное ожидание неведомых хозяев, о которых Анна заранее думала плохо. Она тряхнула головой, как стреноженная лошадка. И, пытаясь хоть чем-то себя занять, отправилась изучать «конюшню».
Дверь подалась легко. Внутри было темно и необычно пахло. Анна принюхалась. Запах был похож на машинное масло, но почему-то с оттенком смолы или скипидара. Она открыла дверь пошире, сделала шаг внутрь. Помещение оказалось забито самыми разнообразными предметами, по большей части — металлическими. Чего здесь только не нашлось — и части доспехов, и антикварного вида оружие, целая куча менее понятных предметов, каждый второй украшен драгоценными камнями, чеканкой, гравировкой или эмалью. Все это богатство было покрыто тонким слоем желтоватой смазки — именно она и пахла. Помимо копий, пик, мечей и щитов, сваленных в кучу, в дальнем углу Анна обнаружила несколько деревянных ларей, окованных бронзой. Металл покрылся толстым слоем патины, и под ней почти незаметен был некогда выгравированный узор. Точнее, похоже было на надписи — непонятные закорючки, расположенные группами по пять-семь символов, отделялись друг от друга выпуклыми кружками.
Анна потянулась к защелке, стилизованной не то под льва, не то под очень сердитое на вид солнце, но в последний момент ее схватили за руку. Жестко, так, что хрустнуло внутри запястья. Она вскрикнула от неожиданности, резко дернулась, метя потенциальному противнику локтем в лицо. Не помогло — теперь ее удерживали за локоть и за запястье. Манжеты клетчатой рубашки принадлежали Флейтисту, и Анна расслабилась.
Как оказалось — напрасно.
Мужчина развернул ее к себе лицом, потом встряхнул за плечи. Легко, словно тряпичную куклу. Анна даже не решилась сопротивляться, хотя был соблазн пнуть его ногой в колено или повыше. Впрочем, она не сомневалась, что ничего не выйдет. Разве только хватка станет покрепче.