Предсказанная
Шрифт:
Еще он сообразил, что оба полуночника с аппетитом ели — минимум два раза в сутки, пили воду и сидр. И непохоже, что просто для развлечения. Отсюда прямо и недвусмысленно следовало, что разница в устройстве тел была не так велика, как намекал Серебряный. Им тоже нужно было питаться. Может быть, они отличались куда большей выносливостью, имели какие-то дополнительные ресурсы, но к нематериальным сущностям точно не относились. Архаичная или альтернативная ветвь человеческой расы, обладающая экстрасенсорными способностями? С утра Вадимом овладело то смутно-тревожное ощущение, в котором хотелось все разложить по простым и удобным полочкам. Впрочем, отключение электричества в центре Москвы ни на какую полочку пока не укладывалось. Иллюзия, очередная наведенная галлюцинация? Пожалуй, так все и было.
Что же такое тогда Безвременье, и где они на самом деле? Если объяснения полуночников рассматривать не как абсолютную истину, а как следствие свойственного им восприятия мира, то что происходит? Нельзя ли как-то выбраться из-под действия этого морока, гипноза или галлюциногена?
Размышления были прерваны на самом интересном месте.
— Итак, вы все видели, с кем нам предстоит иметь дело, — отодвинув тарелку, сказал Флейтист.
— Пакость редкая, — наморщила нос Анна.
— Вполне адекватное определение, — с улыбкой кивнул командир. — Признаться, второй раз я не хотел бы с ними встречаться.
— Почему? Все же нормально… вроде? — поинтересовался Вадим.
— Исключительно вроде Володи и на манер Кузьмы, — коротко посмеялась Софья. — А если не «вроде», а в натуре — то мы все в глубокой заднице со скользкими краями, красавчик.
— Нельзя ли поконкретнее? И покорректнее? — насупился Вадим. Любимая женщина Флейтиста его раздражала, и ничего с этим он сделать не мог.
— В следующий раз, — постучав ладонью по столу, сказал командир. — Теперь, пожалуйста, отвлекитесь от столь увлекательных препирательств и послушайте меня. Прямой конфликт с этой парочкой для нас нежелателен по многим причинам. В первую очередь потому, что силы неравны. И это неравенство — не в нашу пользу. Гьял-лиэ, согласен?
— Всецело.
— Следовательно, вариант «дождаться возвращения хозяев» мы оставляем в качестве запасного на случай неудачи. Сейчас я предлагаю вам подумать над иными вариантами. Есть ли они у нас?
— Какие тут могут быть варианты? Уйти же некуда… — пожала плечами Анна.
— Мне сие сомнительно, — ответил Серебряный.
— Что именно тебе сомнительно? Иные варианты? — уточнил Флейтист.
— Их отсутствие.
— Слушаю тебя.
Вадиму казалось, что эта парочка говорит вслух только из уважения к остальным присутствующим. Быстрые короткие реплики, судя по которым, оба полуночника понимали друг друга с полуслова, были только верхушкой айсберга. И еще казалось — человеческая речь для них неудобна. Слишком много слов приходится произносить, чтобы понять друг друга. Два эмигранта, встретившись, говорят на языке своей новой страны, хотя хотели бы перейти на родной…
— Эта крепость не закрыта. Она напоминает собой тонкий пакет, наполненный жидкостью. На его стенки можно надавливать, и он будет менять форму. Но у этого пакета есть отверстие. Оно может быть завязано узлом, но есть… — Объяснение сопровождалось быстрыми жестами, судя по которым, пресловутый «пакет» был похож на ежа-удавленника, подвешенного на веревочке.
— Спасибо, ценно. И где же этот узел?
— Предполагаю, что он совпадает с сердцем крепости…
— Не тяни резину, — посоветовала Софья. — Где это сердце и где этот долбанный выход?
— Если бы я знал, я бы уже поведал, дражайшая, — раздраженно ответил Серебряный.
— Или смылся… — покивала женщина. — Зависит от ситуации, правда, остроухий?
— Я?! Во-первых, у меня… — начал Гьял-лиэ, но его одновременно перебили — Анна смехом, и Флейтист — очередным ударом ладони по столу.
— Мы осведомлены о форме твоих ушей. Равно как и о том, что ты ничего подобного не сделал бы. Софья, милая, я тебя очень прошу… — тяжелые гулкие ноты разнеслись по зале, и Вадим поежился.
— Ну, прости, дорогой, — Софья ядовито улыбнулась Серебряному.
— Почему я обязан все это выслушивать непонятно от кого? — вскинулся Гьял-лиэ.
На этой реплике Анна поднялась из-за стола, встала, опершись на ладони. Уставилась на сидевших в ряд Флейтиста, Софью и Серебряного. Потом покосилась на Вадима, молча сидевшего с краю стола. Взгляд обдал музыканта кипятком, остальные тоже осеклись, внимательно глядя на девушку. Она демонстративно сняла со столешницы пустую тарелку, подняла и шваркнула об пол.
Хриплый обиженный треск. Черно-белые осколки разлетелись по полу.
— Следующую я разобью о голову того, кто будет слишком много болтать. Вы ведете себя, как в поганой комедии. Как сборище придурков! Может, через десять минут явятся эти уроды. Что вы тогда будете делать — вспоминать, кто кому какую гадость не успел ляпнуть?
— Спасибо, Анна, — кивнул Флейтист. — А теперь вернемся к тому, на чем отвлеклись. Гьял-лиэ, ты знаешь, что эта узловая точка есть, но не знаешь, где она. Так?
— Да.
— Ты считаешь, что она является выходом.
— Да.
— Это внутри башни?
— Нет.
— Куда мог бы вести этот выход?
— Не знаю. Не из Безвременья точно…
— Благодарю. Здесь только два сооружения, остальное — мертвый камень. Если не в башне, значит, в складе во дворе. Куда и предлагаю всем проследовать, — поднялся из-за стола Флейтист. — Отставать и разделяться запрещается. В том помещении ни к чему руками не прикасаться, особенно это касается тебя, Вадим, и тебя, милая.
«Анны, значит, не касается?» — удивился музыкант. — «Интересно, с каких пор и почему…»
В заваленном оружием каменном сарае отчетливо пахло свежей гарью. Еще — металлом, прогорклым жиром, пылью. Вадим оглядел небольшое помещение. Светлый шероховатый камень стен. Самые разнообразные средства обороны и нападения — кучами, в художественном беспорядке. Какая-то система, впрочем, наблюдалась: то, что лежало в дальнем углу, выглядело более пригодным. У входа валялся совсем уж мусор, да кое-где еще и покореженный. Вся эта подсобка музея совершенно не сочеталась у Вадима с понятием «сердце крепости».