Предсказанная
Шрифт:
— Нравится? — спросил Серебряный, заметив, с каким вниманием его разглядывает Анна.
— Прикольно, — улыбнулась она.
— Тебе посоветовал бы сделать то же самое.
— Я не умею, — призналась Анна.
Ничего, кроме простого «хвоста» у нее сроду не получалось. Чтобы заплести косу, нужно было вертеться спиной к зеркалу и пытаться увидеть, насколько криво пошел процесс. И чаще всего он шел настолько криво, что Анна пугалась, распускала то, что успела заплести и по привычке завязывала волосы резинкой. Прически, укладки и средства для волос вызывали у нее отвращение. От лака волосы делались
— Позволишь, госпожа моя?
Анна помедлила. Парикмахеров она ненавидела. Голова считалась особой зоной, прикасаться к которой посторонним было запрещено. За поглаживание Анна могла отвесить оплеуху, за шутливое подергивание — едва не убивала на месте. Серебряный уже убедился в этом, хотя его Анна простила быстро. Но ходить с мусоросборником на голове не хотелось.
— Давай…
Все прошло быстро и весьма легко. Мокрые пальцы скользнули по спутанным прядям, несколько движений — и финальное движение, резинка накручивается на конец косы. Анна ощупала результат. Гладко убранные в «колосок» волосы, туго заплетенная от основания черепа косичка. Простая махровая резинка закручена с такой силой, что теперь ее случайно не потеряешь.
— Спасибо…
— Не стоит благодарности… — Ладонь скользит по влажной ткани от шеи к лопаткам, потом ниже. Острое, пугающее ощущение. Человек не может прикоснуться так, что между кожей и его пальцами пробегут мелкие колючие искры.
— Гьял-лиэ, не надо…
— Как скажешь, госпожа моя. — Рука убралась, и на месте, где она только что была, возникло холодное пятно пустоты.
— Слушай, а где мы оказались? Тут хуже, чем раньше.
— Хуже чем здесь, быть уже не может, — ответил Серебряный.
Анна вздрогнула. Сказано все это было без обычного пафоса, вообще без какого-то выражения. Простая констатация факта. В этом и был весь ужас ситуации. Девушка медленно развернулась, уставилась на Гьял-лиэ. Он криво улыбнулся, пожал плечами. Анна заглянула ему в глаза, всмотрелась и через пару ударов сердца зажмурилась. Усталость была лишь фоном. А в черных колодцах зрачков гулял зимний ветер, и имя ему было — обреченность. Отчаяние. Безнадежность.
— В чем дело?! Что с тобой творится?
— Я предчувствую, что не выберусь из этих земель, — после паузы ответил Гьял-лиэ.
— Да с какой стати-то? — Анна уже ничего не понимала.
— Это мне неведомо. Предчувствие — не знание обстоятельств. Но знание своей судьбы.
Девушка отвела глаза и задумалась. Легко и просто было решить, что Серебряный просто дурит ей голову. О приеме «смертельно болен и скоро умру» она слышала. Чаще, конечно, им пользовались глупые девочки. Рано или поздно ложь выплывала на поверхность, и ничего хорошего в результате не случалось. Разумеется, вся драма разыгрывалась с искренней верой и повестись на артистическую игру такой шантажистки было легко и просто. Но — здесь и сейчас… Серебряный на истерика не походил. Скорее уж добился бы своего силой или умелым ухаживанием. Может быть, и стоило отнестись к его словам всерьез. Только не хотелось.
— Гьял-лиэ, где мы?
— Об этом спроси у Флейтиста. Пора возвращаться.
— Но ты знаешь?
— Знаю, но не скажу, госпожа моя. Спроси у Флейтиста. Пойдем отсюда.
Вернулись обратно. Пока дошли до истукана, Анна вновь вспотела и захотела пить — словно и не ходили никуда. Идти было всего-то километра три, но по душной жаре казалось, что впятеро больше. Вадим и Софья спали, Флейтист лениво озирал окрестности. Серебряный описал найденную пещеру, Анна дождалась, пока он закончит, и опустилась на колени рядом с предводителем.
— Где мы оказались?
— На Кладбище Богов.
Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, не нашла ни одного подходящего слова, так и застыла, глядя на Флейтиста. Что представляет из себя место, которое можно назвать «кладбищем богов», она догадалась. Хватило рассказа Серебряного о его печальной участи. Вот только она не знала, что умершие в забвении полуночники оказываются в Безвременье. Еще два кусочка мозаики сложились в элемент картинки.
— Отсюда действительно нельзя выбраться?
— Пока что я не могу об этом судить. И слишком устал, чтобы отправиться на разведку.
— Может, в пещеру перейдем? Там хоть не жарко.
— Чуть позже.
«Чуть позже» затянулось почти на два часа, по ощущению Анны. Пока проснулись Вадим и Софья, пока им рассказали новости о пещере, пока сообщество шумно обсуждало, имеет ли смысл вообще куда-то идти, девушка успела прогуляться вокруг истукана. Вся равнина, до самого горизонта, была уставлена монументами, больше схожими с оплавленными глыбами. В отдельных угадывались очертания людей или животных, другие вообще ни на что похожи не были. Никакой логики в их расположении не было — натыканы как попало, и группами по три-четыре штуки, и в одиночку.
Серо-черные дюны и барханы кое-где отливали багровым. Словно с неба пролилась кровь, но пепел не смог впитать ее, а солнце — высушить. Анна принюхалась. Действительно, с правой стороны, где виднелось ближнее кровавое пятно, пахло смертью и солью. Именно так — нагретая соль и привязчивая смерть.
И так — на сотню километров. Только огромная пустыня, монументы, багровые пятна и жестокие лучи четырех бледных светил. Больше ничего. Ни единой зеленой травинки, ни единой мелкой пустынной зверушки. Да и с настоящей пустыней это вселенское кладбище имело мало общего. Пустыня только кажется мертвой. Там много жизни — мелкие грызуны, змеи, птицы, насекомые. Под каждым камнем, под каждой корягой кишит жизнь. Здесь же не было ничего, кроме смерти.
Анна стояла, чувствуя себя крошечным муравьишкой, придавленным гигантской подошвой дымно-серого неба. Масштабы Кладбища внушали острое ощущение собственной незначительности и неполноценности. Кто она такая в мире, где гибнут даже боги, становясь памятниками самим себе, памятниками, которые никто никогда не увидит?
Легкое движение ветра вдоль щеки Анна приняла за галлюцинацию. Но ветерок проскользнул мимо и вернулся, пощекотал ухо. И прошелестел: «Впусти…».
Опять это слово, опять невнятное жужжание невидимых мошек над ухом. Анна вздрогнула, поежилась. Только что все было хорошо — и вот, началось опять. Нужно было рассказать обо всем Флейтисту. Но не сейчас же? Все уже поднялись и ждали только ее. Девушка пообещала себе сделать это немедленно, в первую же свободную минуту.