Прекрасная пастушка
Шрифт:
Саша вздохнул. А с какой стати все это лезет ему в голову? Ведь он. на самом деле купил печку и на самом деле его больше не мучают никакие кухонные ужасы. Правда, позднее он узнал из какой-то статьи, что подобное беспокойство указывает на сильный стресс, в котором пребывает человек.
И у него был стресс, это ясно. Избавление от него обошлось в весьма приличную сумму, потому что он купил печку с грилем. Но если, думал Решетников, прочитав семь признаков стресса, освобождение от каждого из них влетает в такую копеечку, то лучше сразу начать обливаться холодной водой по утрам и
А тогда он освободился от всех признаков стресса разом и кардинально. Другим, причем очень мужским способом.
Вспоминая о том времени, Саша расслабился — ему все по силам, никаких сомнений нет и быть не может. Да, он такой, Александр Игнатьевич Решетников, таким он был, есть и будет.
Наконец Саша догадался об источнике собственного беспокойства.
Этот источник по кличке Макуха стоял рядом с ним, тихо, безмолвно. Все, кто вешался ему на шею, бросали на Риту недоуменные взгляды, в которых можно было прочесть: «Не такая уж я дура — или дурак, — чтобы вот так ошибиться».
Странные люди, они не узнали Макееву, потому что не могли поверить, что Макуха может стать вот такой, какая сейчас, усмехался Решетников. Они думали, что это просто его женщина, отдаленно похожая на Макееву. Тот же типаж.
Решетникову стало совсем весело.
— А почему ты не поцелуешь мою подругу? — спросил он школьного медалиста, а ныне профессора физики, который подошел обняться и похлопать приятеля по спине.
— А… ты разрешаешь? — низким вибрирующим голосом спросил он, глядя на Макееву, которая бесстрастно смотрела на того, кто никогда не замечал ее в классе.
— Макушка? Как, разрешим ему? — Саша подмигнул, призывая ее включиться в игру.
— Если только он хорошо пахнет… теперь.
Одноклассник открыл рот, щеки порозовели, пухлые и белые, как прежде: оказывается, он не утратил способности краснеть. В десятом классе этот парень был сущим наказанием для всех — он страшно потел, и девчонки воротили от него нос.
Не помогало.
Они дарили ему мыло на мужской день, дезодоранты на Новый год, но он не пользовался ими, потому что где-то прочел, будто мужской запах — это и есть самый что ни на есть запах мужественности. Так тянулось до тех пор, пока школьная медичка — выпускница медучилища — не совратила его и не заставила перемениться.
Увидев, как краска заливает его лицо, Рита улыбнулась:
— Я хотела, чтобы ты хотя бы сейчас обратил на меня внимание. Ты хорошо пахнешь, Сорокин. — Она шагнула к нему и обняла, легонько прикоснувшись губами к его щеке. — Привет.
— Ма… Маку… Макеева? — Мужчина оторопело смотрел на нее. — Но… такого не…
— Бывает, Сорока, — покровительственно похлопала его по плечу Рита.
— Ребята! Только сегодня! Только за деньги! Кто хочет удивиться — подходи… — завопил Сорокин.
— Половина моя, — не растерявшись, бросила Рита и засмеялась.
— Ты еще и ловкая штучка, — тихо заметил Решетников. Она толкнула его локтем в бок. Локоток оказался острым, но Решетников рассмеялся, как от щекотки.
Одноклассники подходили и все теснее обступали троицу.
— Макеева! — охнула первая красавица. — Ты!
— Макуха, ты потрясающе изменилась.
— Итак, за что будем брать плату? За удивление, высказанное словами, или за возможность потрогать? — Сорокин скосил глаза на Риту и, кажется, помолодел на двадцать лет. Вот так он смотрел на того, кто просил у него списать алгебру. Вначале смотрел, а потом давал. Макеева никогда ничего не просила. Мышка сама грызла все науки — понемножку, но настойчиво.
— Я думаю, подойдем избирательно.
Решетников с изумлением наблюдал за Ритой. Свободная, уверенная в себе женщина, в ней нет ничего от робкой девочки, которую он… ну взял он ее, взял, тогда, через пять лет после выпуска. Потому, что знал, что она ему не откажет? Да нет, ему было наплевать на ее желание или нежелание. Ему надо было, и он взял. Он испытывал какое-то странное влечение, будто шел… на запах, который влек его неудержимо, ему хотелось вдыхать и вдыхать тот странный, не ароматный, но какой-то беспредельно зовущий запах. Он будоражил его так, как ничто прежде.
Макеева оказалась нетронутой девушкой, что ничуть не озадачило его. К тому времени Решетников собрал, можно сказать, целую коллекцию невинностей, проехав по всему миру. Он добрался даже до Южной Африки, куда укатил на стажировку после четвертого курса университета.
С тех пор он не видел Риту.
Господи, а может… у нее его ребенок?
Решетников дернулся и в ужасе посмотрел на нее. Она стояла и спокойно улыбалась, в ее лице не было ничего хищного, угрожающего. Они о чем-то говорили с Сорокиным, наверное, делили доход… Решетников почувствовал, как пульс успокаивается. Если бы на самом деле произошло нечто такое, о чем он сейчас подумал, то… Наверняка Рита Макеева Держалась бы с ним иначе.
Не как сейчас.
А как она держится с ним сейчас? Никак. По-товарищески. Он усмехнулся. Нашел себе товарища — женщину. Это же обман, даже малыши знают, что не бывает девочек-товарищей, не бывает девочек-друзей, это заманка такая, чтобы скрутить и повязать мужчину — большого или маленького!
Саша снова вынул носовой платок и вытер брови. Внезапно он вспомнил свою детскую, которую мать сохранила в первозданном виде. На стенах, на полках комнаты-пенала, остались следы его взросления. Там до сих пор детские выцветшие картинки с изображением Короля-льва, портреты рок-музыкантов, велосипедная шина под самым потолком…
Налетел теплый ветерок на школьный двор, он принес с собой сладковатый запах дрожжей, значит, местный биохимический комбинат выбросил в атмосферу какую-то гадость. Он наморщил нос.
А… все-таки, может, спросить ее?
Ну да, прямо сейчас… Спросить: «Милая Макеева, а после той ночи нет ли у нас ребеночка?»
Он почувствовал, как по спине заструился пот. Надо же, он-то думал, что тут будет скука смертная, а вон как все обернулось,
А разве уже обернулось? Это же все у него в голове крутится, а наяву ничего не происходит. Люди стоят, разговаривают, обмениваются телефонами. Все нормально, все как всегда…