Прекрасный белый снег
Шрифт:
— Ну что, Марусь, пошли, пройдёмся... Воздухом подышим, — она отперла входную дверь и нажала кнопку лифта, Машка же с оглушительным лаем дунула вниз по лестнице: лифтом их умная собачка пользовалась исключительно по пути наверх, вниз она добегала значительно быстрее.
Из своего небольшого зальчика, аппендиксом приткнувшегося к зданию универсама на улице пионера-героя Лени Голикова она вышла уже в седьмом часу. Большой нужды спешить у Светки не было, времени до восьми оставалось предостаточно, она зашла в универсам, немного поразмыслив купила пару огромных марокканских апельсинов, какого-то печенья, сосисок и пару пачек любимого Венькиного Винстона, нулёвки. В лёгком раздумьи постояла недолго у винного отдела взяла ещё пару банок пива, недавно появившегося Велкопоповицкого козела подмосковного разлива: почти такой же когда-то привозил и Венька из своих Германий и Голландий. До оживлённой станции метро, в остановке с небольшим от зала, она дошла пешком: дожидаться троллейбуса смысла не имело. Широкой, в два пролёта лестницей спустилась вниз, села в электричку, уже через полчаса оказалась в Купчино и вскоре подъехала к больнице. В тяжёлых мыслях она вышла из троллейбуса, маленькой калиткой вошла во двор, миновала главный больничный корпус и остановилась ненадолго у въезда в квадратный двор психиатрического отделения, у ворот, сразу за шлагбаумом. Ей захотелось передохнуть немного перед экзекуцией, из сумки она достала пачку сигарет, щёлкнула зажигалкой и нервно закурила...
Глава третья
— Сергей Станиславович, батенька, вы меня слышите? Вы что-то какой-то рассеянный сегодня... — Чиновник из Минздрава, проводивший совещание был, кажется, немного недоволен. — Вы что, батенька, не выспались? Возьмите себя а руки, мы важный вопрос здесь обсуждаем! Так, товарищи, — он оглядел с десятка полтора главврачей различных клиник, специалистов по психиатрии приглашённых в его высокий кабинет, — ко всем присутствующим убедительная просьба: слушаем внимательно и конспектируем. Готовим встречные предложения. Мы здесь не просто так собрались. Тема важная и срочная, так что работаем, товарищи, — он снова остановил свой взгляд на Серёге, — работаем...
Серёга же в тот день, действительно, немного недоспал. Полночи он ворочался, крутился с боку на бок, в который раз вставал, выпил большую румку коньяка и даже покурил на кухне своей холостяцкой, оставшейся от матери двухкомнатной квартиры, что позволял себе не часто. Его не покидали мысли о вчерашней посетительнице, Светлане, отчего-то она прочно засела у Серёги в голове. К чему всё это было и что могло бы означать Серёга не задумывался, лишних в себе копаний он старался избегать, и всё что не имело отношения непосредственно к работе и заработку денег отсекал по возможности, как лишние помехи. И тем не менее, какие-то дурацкие мысли об этой женщине настойчиво лезли и лезли ему в голову, даже и не мысли, странные какие-то, тревожные немного ощущения: ему казалось, он до сих помнит тепло её руки, чувствует запах её кожи, а тонкое печальное её лицо так и стояло перед его глазами. Заснул он только после рюмки коньяка.
Наутро, тем не менее, он встал довольно свежим, получасовая же почти зарядка привела в себя Серёгу окончательно. Он продышался, немного пропотел, постоял под горяченным душем, и окатившись напоследок ледяной водой растёрся жёстким полотенцем. И после завтрака, лёгкого совсем — яичницы из трёх яиц и чашки кофе он вновь почувствовал себя современным, диначимным, полным энергии и позитива человеком, подающим большие надежды и заведующим отделением одной из ведущих клиник Петербурга довольно молодым ещё учёным.
Рабочий день, однако, с самого утра не задался, все сразу пошло наперекосяк. Он даже не успел провести утренний обход, как поступила телефонограмма из Минздрава, со срочным вызовом на какое-то идиотское внеочередное совещание. Подобные вызовы происходили регулярно, примерно раз в квартал, и вечно ломали все его планы на день. Толку от них не было никакого, проводились они исключительно для галочки, присутствие же, тем не менее, было обязательным. Всё это его ужасно раздражало: начальство требовало внимания, приглашённые должны были изучать дурацкие, за километр отдающие полнейшей профанацией инициативы депутатов и правительства и делать свои предложения, встречные, так впрочем и остававшиеся висеть даже без намёка хоть на какое-либо рассмотрение в воздухе залов заседаний и кабинетов чиновников различного калибра.
Но как известно, начальство есть начальство, начальству отказывать не принято, как-то даже неудобно, приходилось ездить. На рабочем месте, как это частенько бывало в подобных ситуациях, Серёгу подменил его коллега, главврач второго отделения, и ровно в десять он сел в свой, тёмной вишни, хоть и слегка подержаный, но очень ещё приличный Мерседес и уехал в город.
В действительности, ничего особенного, из ряда вон выходящего не происходило. "Ну совещание, — про себя рассуждал Серёга, — зато перед начальством засвечусь, с коллегами хоть пообщаюсь." Немного беспокоили мысли о Светлане, его вчерашней гостье, чей образ лишил его покоя на полночи. И несмотря на то, что он прекрасно помнил: звонить её он просил после обеда, даже ближе к вечеру, он всё же слегка переживал. Как и положено на подобном мероприятии ему пришлось выключить звонок, время от времени он доставал свой телефон из нагрудного кармана — проверял, есть ли сеть, всё ли в порядке со связью, не пропустил ли он какой-нибудь звонок...
Вечера, однако, она не дождалась, звонок раздался во время небольшого перерыва, и как обычно неожиданно. Они с коллегами направились в буфет, выпить кофейку, съесть по бутерброду и поделиться последними новостяи. Он даже трубку не убрал ещё в карман, она словно ждала, когда же он наконец прибавит звук. Серёга даже вздрогнул от неожиданности: телефон вдруг загудел в руке настойчивым жуком, и следом раздались знакомые призывчатые трели. И странное у него возникло ощущение: этого звонка он ждал и просто даже слышать её голос ему было приятно, и в то же время, с неожиданной и тёмной какой-то остротой он вдруг поймал себя на совершенно новых, не очень приятных и тревожных, незнакомых ему доселе чувствах.
Нет, слово ревность было знакомо ему не только из романов: он ревновал своих более удачливых коллег к их, как ему представлялось, немного более престижным и выгодным местам под скупым на милость солнцем родной психиатрии, и это была не зависть, точно нет, сжигающая сердце страсть по достойному его усилий месту в том зыбком, и в том же время тесном мире психиатрической науки, где волею судеб он оказался. Ревности же любовной, как ни странно, к своим тридцати с большим хвостом Серёга познать так и не успел. И это новое, тревожной колючкой откуда ни возьмись засевшее где-то под сердцем чувство, хотя, рассудительно говорил сам себе Серёга, какая ревность, откуда ей тут взяться, они же и знакомы всего-то день, и тем не менее, новое и беспокойное это чувство тревожило Серёгу не на шутку.
Поговорить спокойно со Светланой в окружении коллег ему представлялось совершенно невозможным, Серёга притормозил немного в коридоре, у дверей в буфет, отошёл в сторонку, и несмотря на то, что здесь такое не приветствовалось, присел на широкий подоконник.
Обратилась она к нему, как и вчера на Вы, что сразу неприятно резануло слух. Пришлось мягко, ненавязчиво её поправить. В таких вещах, поправить мягко собеседника, Сергей, надо сказать вполне заслуженно, считал себя специалистом, сказывалась школа психиатрии. Он просто пошутил легко на эту тему, Светлана же, что понравилось ему чрезвычайно, шутку сразу подхватила, но ненадолго, буквально тут же вернулась к своему Вениамину, что нравилось Серёге уже меньше. Вот здесь её пришлось немного осадить, поставить так сказать на место. Она, в понимании Серёги, должна была высказать свою просьбу прямо и недвусмысленно, чтобы он имел возможность не ответить ничего определённого, сначала, затем же, потратив своё драгоценное время и максимум усилий, вовремя прийти на помощь. Всё именно так и получилось: свидание с Вениамином он пообещал ей твёрдо, на что-то же большее оставил только слабую надежду.
Этим своим, коротким разговором со Светланой Серёга остался вполне удовлетворён...
Того же дня, вечером, часов около восьми, тёмно-вишнёвый мерседес остановился перед въездом во двор корпуса психоневрологии огромной питерской больницы в Купчино, у будки охраны, перед шлагбаумом. Пожилой охранник на водителя даже не взгянул, поднял шлагбаум сразу. Всего в паре метров от него, сразу за постом охраны стояла девушка, худенькая и стройная, в сапожках на невысоком каблучке, из-под вязаной её шапочки, поверх воротника пухового пальто лежал пшенично-белый хвост, в руке виднелся красный уголёчек сигареты. С тихим урчанием машина въехала во двор и тут же остановилась. Беззвучно опустилось боковое, затонированное в ночь переднее стекло, голос изнутри негромко произнёс: