Прекрасный белый снег
Шрифт:
— Привет, — немного растерянно, виновато улыбнулся он. — Ну привет...
Он быстро, не спрашивая ничего, написал свою расписку, коротким рукопожатием попрощался с Сергеем Станиславовичем, и в трениках, футболке и шлёпанцах, как был на босу ногу, пошёл за ней на выход. Уже у самой двери, будто вспомнив что-то остановился и посмотрел на Светку:
— Слушай, а ты сигарет не догадалась принести?
— Вот, — она протянула ему сумку. Здесь две пачки. И шёпотом уже добавила: — и пиво. Пару банок...
— Вот это здорово! Спасибо, Светка, — как-то неожиданно счастливо улыбнулся он ей в ответ. — Давай сюда. Будет психам праздник... Я быстро, подожди минутку... — И с этими словами, с сумкой в руках двинулся к своей палате.
— Ну что, Костян, принимай подарочек, — он со счастливой мордой выгрузил из сумки пиво и две пачки Винстона нулёвки. — Только смотри, убирай давай, подальше. Говорил же, бухнём ещё. Прости уж, сегодня без меня! Давай, братан... Держись...
Они подали друг другу руки и обнялись на прощанье.
— Давай, Витамин-Вениамин, — улыбнулся грустно Костя. — Радуйся свободе. И смотри, — добавил он, — сюда не возвращайся! Нормальному человеку здесь не место...
На лифте они спустились вниз, она пошла ловить такси, а он остался, в широком вестибюле на скамейке. Выглядела Светка как обычно позитивно, только, подумал Венька, как-то необычайно деловито, немного суетилась, говорила какие-то, ничего не значащие слова, и несмотря на то, что на него она старалась не смотреть, однако же, он всё-таки заметил. Её глаза, его поразили её глаза. Обычно весёлые, с какой-то чёртовой смешинкой, сегодня они выглядели совсем иначе. Родные до боли, теперь уже не серо-голубые, а просто серые, больные и усталые... Даже и намёка на смешинку он в них теперь не видел...
Вернулась она довольно скоро, не прошло и получаса, сняла пальто, накинула ему на плечи. Взглянула на его босые, в больничных шлёпках ноги, грустно усмехнулась:
— Ничего, как-нибудь дойдёшь. Тут недалеко.
У выхода из ворот больницы их поджидала полуубитая шестёрка, мотор водитель не глушил. Оба уселись на заднее сиденье, машина тронулась. Какое-то время они молчали, Светка взяла Веньку за руку и долго смотрела в его глаза не произнеся ни слова. Потом вздохнула тяжело, придвинулась к нему всем телом, и прижавшись плотно, прошептала прямо в ухо:
— Прости...
Солёная крупная слеза внезапно выкатилась из Венькиного глаза, он всхлипнул громко, обнял её двумя руками и прошептал ей, тоже прямо в ухо:
— И ты меня прости...
И здесь, на этом самом месте, да простит автора читатель этих многословных строк, автору опять захотелось вдруг остановиться, ненадолго, буквально на минутку, вздохнуть свободно и сказать от себя лично пару слов любезному читателю.
Всё дело в том, что как задумывалось изначально, здесь же сия история должна была бы и закончится. Вот именно здесь, на этом финальном, счастливом эпизоде воссоединения двух любящих сердец. И лишь потом, по прошедствии довольно большого отрезка тяжкого сего пути, автору стало вдруг ясно: остановиться здесь, свою историю на этом и закончить он просто не способен. Хотя казалось бы, чего же более? Помучились наши герои уже достаточно, любовь свою и верность доказали, так может и оставить их в покое? С таможней они уж как-нибудь да разберутся, предполагает автор, неразрешимых проблем, по крайней мере в мире бизнеса на этом свете не бывает.
Венька найдёт себе другую, действительно достойную работу, к примеру, машиниста поезда метро, или на худой конец, водителя троллейбуса, а может быть, даст Бог, и в спорт вернётся, растить олимпийских чемпионов. Светка откроет собственную школу танцев, и всё у неё получится — энергии её хватит и на десяток всевозможных школ, родит-таки ему ребёнка — крепенького розовощёкого малыша трёх с половиной килограмм, будущего чемпиона в среднем весе, зимой они будут ездить в свою Индию, и в Красную Поляну, непременно: прокатиться по склону где-то рядом с президентом, летом же, как все приличные люди, патриоты родной страны — в Крым и в Сочи, и позабудут они вскоре о печалях, и будет у них всё как у людей, как говорила Светка верной своей подруге Машке.
Возможно, кстати, в чьей-то жизни всё так бы и случилось, чего только в этой странной жизни не бывает, хотя... По наблюдению автора, чаще происходит как раз наоборот. Да спору нет, всякое случается, правда не у всех, и уж не у наших героев точно.
Так что, придётся, видимо, читателю ещё немного потерпеть, помучится вместе с Веничкой и Светкой. И не ждите от автора счастливого конца, счастливые истории автор писать ещё не научился, да и вряд ли научится теперь: на подобные чудеса его талантов просто не хватает. Тому же, кто ждёт счастливого финала, здесь предлагаю и остановиться. Счастливого финала в грустной этой повести не будет. Хотя... Как знать, как знать? Смотря что, по мнению читателя, есть счастье.
По глубокому же убеждению автора сих строк, счастье только издали кажется для всех одним, эдаким лубком, красивой позолоченной картинкой, в полном отрыве от мира людей обыкновенных парящей где-то между мозжечком и пахом, некоей светлой зыбкой пеленой на золотом песке у голубого океана. В представление о счастье у человека обыкновенного входит, как правило, вполне стандартный набор штампов и стереотипов: свеженькая двух-, а лучше трёхкомнатная квартира, желательно не совсем уж на окраине (либо кирпичный, в три этажа домишко в Репино), новенькая Шкода, само-собой кредитная (Роллс-Ройсса Платинум, ну или хотя бы Бентли, как возможный вариант), отдых зимой в Египте (или в Куршевеле), пара румяных детишек-ангелочков, и конечно же красавица жёна. С великим писателем Львом Николаевичем Толстым автор, с позволения читателя в этом вопросе вряд ли согласится, счастье, по его глубокому убеждению для всех имеет разное лицо. Одному место на продавленном диване, в теплом подвале у трубы уже почти за счастье, другому же и дома в Ницце маловато. Кто-то живёт мечтами о повышении зарплаты, до пары тысяч долларов, хотя бы, и без этого несчастен совершенно, другой же какой-то сумасшедший, почти бесплатно в полуподвальном клубе играет на гитаре, и счастлив при этом абсолютно.
А для кого-то, по сию пору встречаются и такие, счастье — это просто возможность успокоиться, забыться под белым снежным одеялом, похоронить свои печали, боли и обиды, сбежать, исчезнуть навсегда из этого жестокого мира людей обыкновенных. Увы, счастье для всех разное, но узнаём мы об этом зачастую слишком поздно...
Глава четвёртая
С неделю Венька приходил в себя, спал чуть не до двенадцати, какими-то, приготовленными Светкой отварами из трав полоскал своё больное горло, по квартире передвигался в одних трусах и шлёпанцах и выходить из дому не хотел. Светка его не напрягала, словно чувствовала: ему нужно немного отлежаться и подумать, попусту не дёргала и вопросов никаких не задавала.
Думать, однако, Веньке тоже не хотелось, о ближайшем будущем уж точно. На предстоящий вскоре вызов в управление таможни, или куда-нибудь ещё подальше, в ОБЭП к примеру, теперь он смотрел несколько иначе. Ну хорошо, — казалось Веньке, — придёт очередное какое-то письмо с повесткой. И что с того? Официально он находится в дурдоме, в психиатрической лечебнице, явиться по вызову не может, а если бы и смог, ответственности за свои поступки, на данный момент по-крайней мере, ввиду острого психического криза вряд ли подлежит. Ну дёрнут они его разок-другой, и что? Получат в итоге справку из дурдома: человек лежит в психиатрическом стационаре, а что там с ним, никто конечно, вот так сразу выяснять не станет. Как знать, может он буйный псих, а вовсе не суицидник-неудачка... А там что-нибудь придумаем, — казалось Веньке.