Прелести
Шрифт:
Старшина в ответ улыбается, ему нравится…
Вскоре после меня в хату заехал очень странный пассажир. Либо сильно косматил, либо вправду больной. Звали его Анатолием. Ни на один вопрос внятно ответить не мог, лишь трясся и что-то невнятно бормотал. Через десять минут с парня сняли кроссовки и куртку. Козырь подозвал его к себе, принялся расспрашивать о том, о сём… Я только что проснулся и ушёл умываться. Вернувшись, понял, что Толик ещё ничего толком не объяснил. Узнали лишь, что он из такой-то хаты.
Сразу отписал туда и, пока ждали ответ, выяснил — кто снял с нового жильца хаты вещи.
Вскоре пришёл ответ на мой запрос. В нём пространно говорилось о том, что Толян раньше был нормальным пацаном, пользовался уважением сокамерников, но в один прекрасный день у него вдруг поехала крыша. Косматил ли он сам, или менты напичкали какими-то препаратами, никто не знал.
Мы также не добились от него ничего внятного и решили просто не вмешиваться — пусть косматит. Или болеет?..
В понедельник на проверке собралась вся тюремная гвардия. Усатый майор, заместитель начальника тюрьмы по режиму, обошёл строй, выдавая какие-то общие фразы, и в конце стандартно поинтересовался насчёт жалоб и «прочих предложений». Я стоял с краю, возле открытой фрезы, и, разумеется, войдя в роль «в бочке затычки», не мог не выступить:
— Гражданин начальник, разрешите поинтересоваться, почему нам не каждый день дают белый хлеб? Или вышло какое-то новое постановление, с которым подследственных не ознакомили?
— А вы радуйтесь, что вам ещё чёрный дают, — усатый подошёл вплотную и поглядел на «наглеца». — На воле сейчас не каждый и такой ест. Я бы на месте государства вообще вас не кормил. Спасибо скажите, что хоть это дают.
— Кому конкретно, гражданин майор?
— Что конкретно?
— Спасибо сказать. Может быть, в письменном виде прокурору по надзору?
— Ишь ты, умный какой выискался. Прокурору… Да пишите, сколько хотите. Напугал… Плевать хотел прокурор на ваши жалобы. Если бы он всю галиматью, что вы ему посылаете, читал… Фамилия как?
— Чья, прокурора?
— Какого ещё прокурора?! Прокурора…. Твоя.
— Школин Андрей Григорьевич, восемьдесят девятая, часть третья.
— Вот, вот… Часть третья… — режимник опять прошёлся вдоль ряда. — Ещё вопросы есть?
— А как насчёт шлёмок? — опять влез я. — Не каждый имеет возможность получать посуду из дома, в камере половина иногородних.
— Каких ещё шлёмок? — он сделал вид, что не понял.
— Чашек для еды.
— А что много не хватает?
— Ну, штук пятнадцать точно. А ещё постельное бельё.
— Постельное бельё вы сами на дрова переводите. Где на вас напасёшься столько?
— А медицинское обслуживание, — жал на газ до последнего, какая уж разница. — В камере чесотка и, кстати, вчера привели психически больного. Если он кого-нибудь убьёт, то неприятностей все не оберутся. Тем более, врач свидетель, я предупреждал.
Лепило кашлянул и потоптался на месте. Строй также недовольно загудел…
— Тихо! — недовольно поморщился режимник. — Кто такой?
— Да вот он, — я указал на Толяна. — Его лечить надо, а не в тюрьме держать.
— Ладно, разберёмся, — майор кивнул головой медику. — Займись им.
— А что это ты за всех отвечаешь? — молодой рыжий старлей стоял чуть сбоку от меня. — Сам ведь в камере лишь несколько дней?
Пожал плечами и не ответил. Действительно, чего это я? Психопатия, наверное…
— Заходим по одному, — скомандовал режимник. — А ты задержись… Откуда такой выискался? — спросил, дыша в лицо. Все в это время уже вошли в камеру.
— Из Красноярска.
— Ну, так работал я в Красноярске. Там ещё хуже.
Ни шлёмок, ни белья нам конечно не дали. Но вот белый хлеб с того дня стали носить регулярно. А Толяна отправили на обследование в вольную больницу. Правда, через некоторое время привезли назад в тюрьму. «Вылечили»…
У Новосиба интересная история. Его взяли на станции Лиски, Воронежской области, когда он пытался спихнуть украденную в поезде кожаную куртку. Следователям назвал вымышленное имя и год рождения и превратился в девятнадцатилетнего Вадика. Но придумал он не только это, а ещё и новую биографию, судя по которой, проживал до девятилетнего возраста в глухой деревушке под Новосибирском у «добрых людей». Мать, отца и родственников не помнил. Когда «добрые люди» не то умерли, не то куда-то исчезли, «Вадика» подобрали цыгане, с табором которых он и кочевал до недавнего времени. В школе не учился, на учёте не состоял, документов не имел, отпечатков пальцев у него до сих пор не брали. Так что, теперь ждал суда и рассчитывал по окончании срока получить новые документы. Запрос, конечно, посылали, но выяснили только, что подобная деревушка в далёкой Сибири действительно существует. Кто станет разбираться в подобных мелочах, когда ежедневно в стране совершаются сотни тяжких преступлений.
В тюрьме он сидел уже полгода. Настоящую фамилию и имя я так и не узнал, да и не пытался узнать. Мы с ним каждый день переписывались и старались оказать друг другу посильную помощь чаем и куревом. Воочию мы так никогда и не встретились.
В хате много солдат. В основном дезертиры. Интересно наблюдать за их поведением.
Как-то ночью проснулся и, отказавшись есть специально для меня оставленную баланду, решил просто попить чай. Кузнец играл с Эдиком Курским, на шконке последнего, в карты. Оба чаёвничать не захотели. Я, дабы не сидеть за столом одному, пригласил составить компанию молодого восемнадцатилетнего солдата Димку, а также спортсмена-боксёра, чуть постарше Димки — Лёху. Взял из нашего семейного сидора печенье, конфеты, бросил всё на стол и перелил свежезаваренный чай в свою кружку. Пацаны сделали то же самое. Откусил печенюшку и не успел глазом моргнуть — всё, что лежало на столе, в один миг оказалось в руках сначала Димки, а потом Лёхи. Я, ничего не понимая, мотнул головой и посмотрел сначала на одного пацана, потом на другого. Те, как ни в чём не бывало, уминали сладости.
— Не понял, это что такое было?
— Это закон, — набив полный рот, ответил молодой боец. — В большой семье е. ом не щёлкай!
— И где тебя этому закону научили?
— В армии.
Кузнец заржал, а Эдик Курский выронил карты из рук. Правда, выронил, почему-то, точно в отбой…
— Вот так-то, пацаны, — повернулся я в сторону играющих. — Сидим тут, заморозились совсем, а законов умных не знаем. Щёлкаем, щёлкаем…
— Ага, — согласился Эдик. — Ты это, воин… Слушай сюда. Ты эти армейские заморочки для своей тупорылой армии оставь. Человек тебя за стол пригласил, а ты что делаешь?