Прелестная сумасбродка
Шрифт:
Наконец он поймал губами ее сосок, и волны сладостной муки пробежали по телу Мэри. Она изогнулась, словно лук в руках умелого стрелка.
— Видишь? — воскликнул он. — Ты тоже хочешь меня! Мэри, любимая, как же расстегивается эта проклятая юбка? Сними ее, ради бога!
У Мэри кружилась голова и перехватывало дыхание, но все же ей удалось овладеть собой. Вот и настало время, думала она. Самый подходящий момент, чтобы поговорить о деле. Именно сейчас — потому что потом, когда они, усталые и счастливые, будут
И девушка решительно вырвалась из рук распаленного жениха.
— Сначала послушайте меня, Уэстермир! — громко заговорила она. — Раз уж мы вступили в связь, будет только справедливо, если вы выделите мне крупную сумму!
Рука Уэстермира замерла на застежке пояса.
— Крупную сумму? — повторил он.
— Вы знаете, зачем мне нужны деньги, — задыхаясь, заговорила Мэри. — Я вам уже рассказывала. И, мне кажется, в высших кругах принято выделять содержание женам или… или любовницам.
Обе руки его скользнули под юбку.
— Верно, принято, — спокойно ответил он и, помолчав, спросил: — Скажи же мне, Мэри, сколько денег тебе нужно?
Мэри изумленно уставилась на него. Она никогда не задумывалась о том, сколько фунтов и шиллингов должно содержаться в пресловутой «крупной сумме».
Да и откуда дочери бедного священника, считающей каждое пенни, знать, сколько денег нужно на благоустройство целого города? Отправляясь на свой лондонский подвиг, «неразлучные» даже не подумали о том, сколько именно денег потребовать у герцога!
Юбка соскользнула на пол, но Мэри этого даже не заметила.
«Сколько же потребовать?» — напряженно размышляла она. Очевидно, ее честь стоит дорого — она ведь сама обещала Пенелопе и Софронии, что задешево не продастся!
Но сколько именно? Может быть, пятьсот фунтов? Такого количества денег сразу Мэри никогда не видывала. Или тысячу? Это вообще фантастическая сумма…
— Десять тысяч, — прервал ее размышления герцог. — Солидная сумма, как по-твоему?
Мэри не сразу поняла, о чем он: гибкие и нежные пальцы герцога творили с ней что-то невероятное, потрясающее, она вся трепетала и задыхалась от наслаждения.
Но…
Он, кажется, сказал «десять тысяч фунтов»? Господи боже, да это же целое состояние!
Герцог между тем легко подхватил ее, сжав ладонями нежные белые бедра, и усадил к себе на колени.
— О! — вскрикнула Мэри. — О-о-о… да… десять тысяч… это очень, очень много!
— В год, — уточнил герцог. — Десять тысяч в год.
20.
Герцог Уэстермир с самого начала собирался выделить Мэри десять тысяч в год, но она-то об этом не знала!
И эффект от его слов был велик.
— Уэстермир, вы чудо! — воскликнула девушка, подпрыгнув от восторга (чем едва не довела своего воздыхателя до безумия).
Ник сжал свою добычу в объятиях. Им овладевало удивительное, незнакомое прежде чувство — безумное счастье, от которого кружится голова и замирает сердце. Никто не назвал бы герцога Уэстермира неопытным любовником; однако он и не подозревал, что в постели с женщиной можно испытать такое!
— Мэри, любовь моя, — выдохнул он сдавленным голосом, — о боже!
— Мне тоже очень хорошо, — задыхаясь, прошептала соблазнительница. — Господи, я и не знала, не думала, что может быть так хорошо! Я так соскучилась, я с ума сходила без тебя, хоть это и недостойно здравомыслящей женщины. Была бы здесь Мэри Уоллстонкрафт…
— Какое счастье, что ее здесь нет! — хрипло прошептал Ник. — Мэри, любимая, я…
Но он не успел договорить — в этот миг Мэри сорвала с себя цыганский лифчик, в порыве восторга швырнула его через всю комнату и всем телом прильнула к Уэстермиру, принимая в себя его распаленную плоть.
Ник видел все — ее разметавшиеся волосы, огромные шалые глаза, пухлые, жаждущие поцелуев губы; прямо перед глазами его распутно покачивались полные груди с алыми сосками. Слух его жадно ловил ее хриплые стоны, обоняние наслаждалось пряным запахом духов, а осязание… но об этом все равно не расскажешь словами.
Всю жизнь Доминик полагал, что главное достоинство джентльмена — сдержанность и самообладание в любой ситуации… в том числе и в постели с дамой.
Только теперь он понял, как глубоко ошибался!
Шелковые простыни вихрем взметались вокруг страстно сплетенных тел. Дикая и мятежная цыганская колдунья казалась Доминику античной менадой, воплощением самозабвенной страсти. У всех мужчин бывают эротические фантазии, и герцог Уэстермир не был исключением. И сейчас одна из его фантазий стала явью — удивительной, захватывающей явью!
Но рано или поздно всему приходит конец.
С губ любовников разом сорвался неистовый крик наслаждения. Тела их сплелись, да что там — слились в первобытном восторге страсти. Ногти Мэри глубоко вонзились в спину любовника… но он этого даже не заметил. Они были счастливы, как бывают счастливы дети, звери, дикари… или влюбленные.
— Мэри, любовь моя! — произнес Доминик целую вечность спустя. — Боже мой, дорогая, я не сделал тебе больно? Прости, что мои животные инстинкты…
— Что вы, Уэстермир! — послышался рядом любимый голос. — Все было просто замечательно! И, знаете, оказывается, у меня они тоже есть!
— Кто «они»?
— Животные инстинкты.
— Я боялся, что испугал тебя, — с облегчением произнес Доминик и усталой рукой погладил ее золотистые, влажные от пота кудри. — Никогда бы себе не простил, если бы моя прелестная цыганочка осталась мной недовольна!