Прелюдия беды. Мрак под солнцем. Четвертая и пятая книги
Шрифт:
— Надо пожрать. Сегодня ты все равно уже никуда не поедешь. Сейчас пожрем, потом найдем тебе место на ночь.
— Спасибо, сэр.
— Брось, какой я тебе, сэр. Я даже не военный, в армии не служил. Доброволец, волонтер, раньше тут, в отеле работал. Садись…
На ужин — оказался рис с бараниной. Специи были удивительно жгучими — но этот рис явно были приготовлен из местных продуктов, и не индусами, а настоящими бедуинами. И барашек — свежий, а не мороженный. Николай питался в Ираке в столовках для военных и миротворцев — и их стряпню теперь смог бы отличить даже по запаху.
— Меня кстати Жан Бертран зовут. Жан — Бертран, Жан-Бертран — зачем-то повторил негр. Выглядел он жизнерадостным, не пришибленным обстоятельствами.
— Николай. Ник.
— Русский?
— Так точно.
— Ты куда-то конкретно назначен? Я имею в виду — приписка уже есть?
— Миссия безопасности ООН. Я из России. Больше ничего
— Наши решат, да…
Жан-Бертран почесал ручкой ложки голову.
— Просись в Сирт — решил он — не самое худшее для тебя. Там жалование идет в двойном размере, плюс еще кое-какие льготы. Послужишь там три месяца, потом подавай рапорт на перевод. Так и скажи — хочу в Сирт.
Николай пожал плечами.
— Я не против.
Негр взглянул на него с удивлением из-под съехавших на нос очков.
— Ты что, не знаешь, что там делается?
— Ну… то же что и во всей стране.
— Да как сказать… Там с одной стороны племенные боевики, а с другой стороны… эти гребаные исламисты. Я почему посылаю тебя туда, парень. Если ты и вправду русский — племенные вожди тебя не тронут. А любого из нас — там на куски разорвут. Отстал от конвоя, от патруля — и все…
— А исламисты?
— Ну… с этими вообще бесполезно разговаривать. Если увидишь зеленый флаг — кричи по-русски, тогда не тронут. Если черный, тогда… тогда молись, парень.
— Все так серьезно?
Жан Бертран подался вперед.
— Все более чем серьезно, парень — сказал он — местные совсем охамели. При Каддафи никто из них не работал, работали мы. Каддафи нанимал работать таких как я, со всей Африки. Без прав, безо всего. А местные — только по магазинам ходили, на пляжах купались и от безделья опухали. Каждому бесплатно квартира… да у меня в стране даже в городе чтобы накопить на хорошую квартиру надо лет двадцать пахать. А тут бесплатно квартира и сразу. Подарки семьям, медицина… все такое. Все суды любые дела решали в пользу местных, Каддафи говорил, что арабы — высшая раса. Поэтому местные — они всех остальных за скотов держали и держат. Даже американцев. Тут кого убить или запытать — плевое дело…
— Фашисты?
Негр серьезно кивнул.
— Вот именно, парень. Фашисты…
Жан Бертран оказался неплохим в сущности мужиком. Сам поднялся от поломойщика до менеджера отеля — а фактически этим отелем и заведовал, директором там был ливиец, который появлялся на месте в день зарплаты. Когда все началось — пришлось бежать, уже тогда многие повстанцы, которые пошли против Каддафи — захватывали беженцев, особенно чернокожих, гастарбайтеров, у которых в Ливии не было никаких прав и отправляли на земли своего племени, чтобы они были рабами. Благодаря сметливости и организаторским способностям — Жану Бертрану удалось смотаться из Ливии не с пустыми руками. Потом, как только началась операция ООН «Новая надежда [86] » — он написал письмо, его пригласили на собеседование. Черный, знающий страну, с хорошим английским — для ООН такой человек был просто находкой, сейчас Жан-Бертран был главным карго-менеджером на военной базе и одновременно — неофициально занимался снабжением. Николай из своего опыта знал — одна из грубейших ошибок американцев в миротворческих операциях то, что американцам запрещено покупать продукты и вещи у местных. Благими намерениями вымощена дорога в ад, как известно. На самом деле — не только можно, но и нужно покупать продукты и вещи у местных, встраиваться в бесхитростную местную экономику. Опасения того, что отравят, понятны — но, во-первых, еду можно и проверять, а во-вторых — у арабов торговля в крови, ни один лавочник не отравит мясо, зная, что больше к нему никто не придет. Надо общаться с местными, торговаться, платить им и менять деньги, надо есть то же что и они, надо учиться ходовым местным словам, надо узнавать новости — а где это сделаешь как не на базаре? Тогда в тебе перестанут видеть просто ублюдка с автоматом — а будут видеть покупателя с деньгами, веселого парня, парня который придет завтра. Та десятка, которую ты отдал за кусок мяса или местный глиняный горшок ручной лепки — в некоторых местах даст возможность целой семье существовать целую неделю. И когда кто-то из этой семьи узнает про планирующееся нападение на американский патруль — они задумаются — а стоит ли терять выгодных покупателей с долларами в кармане. И не стоит ли шепнуть кому-то из американцев, чтобы поостереглись. И когда мулла будет говорить про варваров — перед глазами тоже будет образ того самого светлокожего парня, который покупал мясо на базаре и передал детям в подарок простенькую игрушку. Так и завоевываются сердца — медленно, шаг за шагом…
86
Перекликается с сомалийской «Возрождение надежды», верно?
Конвой — больше тридцати машин, в основном китайского производства формировался в аэропортовой зоне на наскоро положенных на землю бетонных плитах. Сопровождение, на взгляд Николая было совсем недостаточным, он привык к другому сопровождению. Оно было смешанным — два Бастиона [87] сил ООН, четыре пикапа с самодельным бронированием. Это были «Тойоты»… очень популярная в таких местах машина, Каддафи проиграл войну, ставшую потом известной как «Война «Тойот» — имея огромные запасы советской техники. Сейчас, на четвертый год мастера, те кто делал бронированные «Тойоты» еще для повстанцев НПС [88] — уже научились работать, их техника получалась не хуже, чем в фильме «Безумный Макс». Одна «Тойота» даже имела полностью бронированный кузов с рациональными наклонами брони, как на бронетранспортерах. Но любая такая машина — поджигалась РПГ-7 на-раз.
87
Небольшой пикап с огневой установкой в кузове, стрелок закрыт со всех сторон, как в последних моделях Хаммеров.
88
Национальный переходный совет. К описываемому периоду — по сути, совет лидеров племенных бандформирований, о единстве речи уже не шло, шел вопрос о том, как остановить раскол страны на трех частях и не допустить дальнейшего деления по родам и племенам.
Николай прошел рядом машин, постучал в дверь одной из них — но рожа высунувшегося водителя ему не понравилась и он молча пошел дальше. Повезло ему в третий раз — водитель был хотя и смуглым, но явно из цивилизованной страны. Николай молча показал ему несколько бумажек по десять евро, и он приглашающе махнул — садись, мол.
Тронулись не сразу, все что-то задерживалось — то ли ждали груз, то ли были какие-то проблемы с проводкой конвоя. Мимо машины бегали люди, некоторые с оружием, некоторые без, все изображали страшную занятость и озабоченность — но наметанный взгляд русского военного запросто определил, что перед ним ни кто иной, как гасилы [89] . В Ираке он такого полно видел… по сравнению с иракцами русские призывники были образцом деловитости, иракцев, если не пинать, они могут лежать весь день и ничего не делать, просто жесть какая-то. Но тут — разбираться с гасилами было не его задачей и поэтому, он спокойно сидел в кабине знакомого по Ираку турецкого Мерседеса с бронированной кабиной и ждал отправления.
89
На сленге — люди, которые уклоняются от несения службы, выполнения каких-то обязанностей в воинской части, физической подготовки за счет каких-то симуляций.
Водитель — выдержал ровно до того, как тронулись. Даже ворота не прошли — было видно, как его распирает от желания потрепать языком. Николай даже мимоходом пожалел, что заплатил столько — наверное, и так бы доехал.
— Гард, да?
— ООН.
— ООН… — водитель с презрением бросил что-то на незнакомом языке. Николай разобрал arruso — на сицилийском диалекте это означало пассивный педераст. За время работы в Ираке — он узнал много ругательств на самых разных зыках мира.
— Ты итальянец?
— Я — сицилиец! — гордо ответил водитель.
Сицилия — это круто. Николай слышал о том, что многие сицилийцы наряду с калабрийцами и прочими крутыми парнями — переправились сюда и занимаются не совсем законными делами, а на юге Италии — появились боевики мафии с автоматами Калашникова и РПГ-7, нападающие на полицейские участки и взрывающие неугодных карабинеров, прокуроров и судей. Дестабилизация Ливии — как ударная волна прошлась по всему региону, во многих местах срывая к чертовой матери хрупкое, очень хрупкое спокойствие.
— Палермо — хорошо! — Николай показал большой палец. Водитель просиял, оттого что похвалили родной город.
— Бывал, да?
— Проездом. Я в Ираке работал.
— А сам откуда.
— Я — русский.
— О, русский. Это хорошо — русский! Хорошо! — убежденно сказал водитель.
Несмотря на все неурядицы — почему-то русские пользовались до сих пор очень большим авторитетом во многих странах. Даже в Италии — в то время как американцев откровенно не любили, к русским относились хорошо. Конечно, до тех пор, пока в какой-то местности не появлялись в большом количестве русские туристы — отрывающиеся на отдыхе русские способны были вызвать межнациональную ненависть в течение одного туристического сезона.