Преподобный Сергий Радонежский. Игумен земли Русской

Малахова Нина

Когда пришли на Маковец, небольшой холм, вздымавшийся над ложбиной, в которой мирно журчал небольшой источник, Стефан и Варфоломей по таинственной и неизреченной радости, наполнившей их души, поняли, что дальше идти уже не нужно, что Господь привел их туда, где назначено им подвизаться. Место это располагалось всего в десяти верстах от Радонежа. Со всех сторон его окружали вековые леса, в которые по едва приметным тропам забредали лишь охотники в поисках добычи. Между тем оно издавна имело свое название. Известно оно было в округе загадочными и странными явлениями, которые нередко возбуждали любопытство и благоговейный страх у местных жителей. Случалось им видеть таинственный свет, по временам озарявший Маковец, слышать колокольный звон и дивное пение, доносившиеся оттуда. Но люди там не селились, и место то сберегалось до времени, назначенного Промыслом Божиим…

Сотворив молитву, братья соорудили шалаш, обустроились на скорую руку и принялись рубить лес. Построили келлию и поставили

небольшую «церквицу». Затаив в душе свое заветное, Варфоломей приступил к брату с вопросом: чье имя прославится среди лесной глуши, в честь кого освятят они свой крохотный, своими руками срубленный храм? Стефан ответил, не задумываясь. Он напомнил брату о предсказании крестившего его иерея, нарекшего его служителем Святой Троицы. Варфоломей был несказанно рад, он верил, что Сам Господь исполнял его заветное желание, которое он не решался высказать вслух, во всем подчинившись старшему брату, как подчинялся прежде отцу.

Вскоре Стефан отправился в Москву, чтобы просить разрешения князя монашествовать в радонежском лесу и благословения святителя Феогноста на освящение лесного храма в честь Святой Троицы. Святитель благословил радонежских отшельников и послал вместе со Стефаном иереев со всем необходимым для освящения нового храма и совершения в нем первых богослужений. Так, предположительно в 1337 году началась история Троицкой обители, ставшей впоследствии Лаврой.

Варфоломей с братом Стефаном строят церковь в лесу

До тех пор пустынных обителей на Руси не было, монастыри строили в городах, потому монастырская жизнь шла под сильным влиянием жизни мирской. Юноша Варфоломей мечтал о подлинно монашеской жизни, устроенной по правилам древних подвижников. Не может быть сомнения в том, что он знал писания древних отцов, иначе его стремление к пустынной жизни объяснить было бы весьма затруднительно. Теперь он с радостью приступил к практике отшельнической жизни. Сосредоточенная молитва, богомыслие, труд мерной чередой заполняли время. Безраздельная любовь к Богу наполнила его сердце. Смиренная покорность Божественной воле, полное отсечение собственных желаний и устремлений, как щитом, прикрыли его от нападок злобных и могущественных врагов. Он ни о чем больше не мечтал, ни к чему иному не стремился: он пришел сюда, чтобы всю свою жизнь быть наедине с Господом, приближаясь к Нему по мере своих сил, преодолевая свою духовную немощь дарованной свыше благодатью.

Стефан прожил с братом в лесной глуши недолго. Он оказался не готов к этой жизни, которая так естественна и органична была для Варфоломея, приготовленного к ней почти монашеской жизнью в родительском доме. В монастырских обителях новоначальный брат проходит длительный искус, прежде чем получает постриг, а на отшельничество выходит по благословению духовного отца или игумена после долгих лет жизни в смирении, послушании, посте и молитве. Только достигшим совершенства в этих подвигах доверяют мудрые старцы подвиг пустынного жительства. Стефан пришел на отшельничество из мира, пришел не по велению сердца, а в стремлении избыть свое горе. Страсти кипели в нем, делая его легкой добычей бесовских сил. Искушать сердце новоначального пустынника начинает обычно дух уныния, парализующий волю, наполняющий душу беспричинной тоской, вызывающий неодолимое желание уйти из пустыни, вернуться в привычный мир. Закаленные в подвиге преодолевают искушение постом и молитвой, неопытные и малодушные поддаются лукавому внушению и оставляют начатый труд. Так случилось и со Стефаном. Он ушел в Москву и построил себе келлию в Богоявленском монастыре. Здесь, по свидетельству преподобного Епифания Премудрого, он подвизался по всей строгости монашеских уставов и вскоре обрел духовного друга в иноке Алексии, будущем митрополите Московском. Оба они высотой своего жития привлекали внимание не только монашеской братии, но вскоре стали известны и в миру. Князь Симеон Иоаннович Гордый и многие его ближние бояре избрали их своими духовниками и нередко советовались с ними и по княжеским делам. Здесь пройдет Стефан все ступени монашеского делания, чтобы потом вернуться к брату в его пустынный монастырь, о котором он не смог забыть, несмотря ни на что.

Варфоломей остался на Маковце один, но дух его не смутился. Бесы не раз приступали к нему, но ничего не могли поделать с его не знающим сомнений упованием на благую и совершенную волю Божию. Принимать монашеский постриг он не спешил, отдавая и это в руки Божии, но, когда получил небесное извещение, оставшееся тайной его святой души, призвал на Маковец знакомого ему (может быть, даже по Хотькову) игумена Митрофана и попросил пострига. Игуменами в то время назывались монахи, имевшие право духовничества в миру. Они же имели право постригать в монашество мирян, пожелавших монашествовать в миру. Такое по обычаям того времени не возбранялось.

Игумен Митрофан совершил монашеский постриг боярского сына Варфоломея, уроженца старинного и славного города Ростова, 7 октября, в день, когда Святая Церковь вспоминает мучеников Сергия и Вакха, пострадавших в конце III века в Риме. По обычаю имя новопостриженному иноку нарекалось в честь одного из святых, чья память приходилась на день пострига. Варфоломей был наречен Сергием. Игумен Митрофан пробыл на Маковце неделю. Он ежедневно совершал Божественную литургию и причащал инока Сергия Святых Христовых Таин, наставлял его в монашеской жизни, а по прошествии недели оставил его. Сказав на прощание: «Бог да будет тебе прибежище и сила, еже на врагы, еже противитися кознем его и лаянию» [14] .

14

См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 34.

Пострижение Варфоломея в монахи

В полном одиночестве инок Сергий провел около двух лет. Это были годы напряженнейшей молитвы и борьбы с бесовскими искушениями. Особенно нападали бесовские полчища по ночам. Когда были испробованы все бесовские хитрости, а подвижник остался невозмутимо спокойным и твердым, на святого Сергия восстал сам сатана. В один из вечеров, когда преподобный Сергий вошел в церковь, чтобы петь заутреню, внезапно стена церковная расступилась и явился сатана с многими полчищами сил бесовских в островерхих литовских шапках, скрежещущих зубами, вопящих и грозящих подвижнику смертью. Подобные явления знакомы всем пустынникам: диавол всегда силится разорить святое дело в самом начале, не допустить утверждения подвижника в своей пустыни, чтобы не дать возникнуть обители, которая станет со временем бастионом духа, прибежищем людей, ищущих путей небесных. Вот и на Маковце бесновалась нечистая сила, грозила, шумела, вопила в сотни глоток: «Отиди, отиди от места сего! Что ища пришел еси в пустыню сию? Что хощеши обрести на месте сем? Что требуеши, в лесе сем седя? Жити ли зде начинаеши? Векую зде водворяеши? Не надейся зде жити: не к тому можеши ни часа закоснети. Се бо… место безгодно и не проходно, со все страны до людей далече, и никтоже от человек не присещает зде. Не боиши ли ся, егда от глада умреши зде или душегубци разбойници, обретше, разбьют тя? се бо и зверие мнози, плотоядци, обретаются в пустыни сей, и волци тяжции выюще, стадом происходят сюду… <…> И каа потреба есть тебе, аще зде зверие, нашедшее, снедят тебе, или какою иною безгодною, безлепотною, напрасною умреши смертию? Но без всякого пождания, встав, побежи скорее еже от зде, никако не размышляя, не сумняся, ни озираяся вспять, семо и овамо, – да не тебе еже от зде скорее проженем и умертвим…» [15] .

15

См.: Епифаний Премудрый и Похожий Логофет. Жизнь и житие… С. 35–36.

Каково было молодому иноку слушать это ненастными осенними и лютыми зимними ночами? На этот вопрос может ответить только тот, кто пережил подобное. Невиданное на Руси дело затевал инок Сергий – за ним вслед устремятся сотни учеников. Они понесут свет Христовой веры в лесные дебри бескрайней Руси. Этот свет озарит и освятит безлюдные дотоле места, привлечет сотни и сотни людей. Вокруг убогих деревянных стен возникающих обителей зародятся города и села, крест Христов и молитва изгонят нечистую силу из обжитых ею лесов и болот. Освященная и просвещенная земля процветет дивным цветом и принесет сторичный плод. Прежде чем придут сюда князья со своими дружинами, земли эти приведут под священные стяги смиренные иноки в стареньких, потертых, проверенных на прочность ветрами и дождями рясах. И во главе этого святого воинства суждено было стать безвестному иноку с Маковца, затерянного в радонежских лесах. В этом смысле он был истинным собирателем Руси под священными хоругвями Церкви Христовой.

Простой и ясной представляется жизнь инока Сергия в эти два года. Он ежедневно совершал все положенные церковные службы, кроме литургии, которую не имел права совершать, так как не был облечен священническим саном. Молитвы и псалмы были всегда у него на устах и в сердце, чтение Священного Писания укрепляло его во всех трудах. Ночами подвижник подолгу молился, днем выполнял необходимые работы по хозяйству – летом рубил лес, корчевал пни, копал землю, вел огород, готовил на зиму дрова, запасался лучиной для долгих ночных молитв, правил изгородь, в образцовом порядке содержал свою малую церквицу. Зимой дел по хозяйству меньше, но зато больше времени для молитвы и чтения. Еда – самая простая: хлеб, который приносит кто-то из Радонежа (скорее всего, Пётр, а может быть, кто-то иной по его поручению), овощи со своего огорода, вода из источника, что укрылся под горкой. Одежда – одна и та же летом и зимой, но от холода и зноя радонежского отшельника хранит сердечная молитва, имя Божие становится его покровом и защитой.