Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Алфеев Иларион

2. «Как ты отделяешь Сына от Отца?..»

Чтобы прояснить суть триадологического спора между Симеоном и Стефаном Никомидийским, нужно взглянуть на 21–й Гимн, где Симеон отвечает на поставленный ему митрополитом вопрос:«Как ты отделяешь Сына от Отца, мыслью или делом ?» [769] Термин сразу же привлекает наше внимание: как мы говорили выше, у этого термина была долгая история в святоотеческом словоупотреблении.

Вопрос Стефана, по всей вероятности, отражает терминологическую полемику, которая велась в то время в Константинополе. Но какой ответ ожидался от Симеона? Вопрос поставлен таким образом, что в любом случае, — ответит ли он»мыслью», или ответит»делом», — его можно заподозрить в ереси. Если Симеон признает, что отделяет Сына от Отца»делом», т. е.«в действительности»можно обвинить его в том, что он, подобно арианам, считает Отца и Сына разно–природными. Если же он выскажется за»мысленное»отличие, его можно

обвинить в ереси Савеллия, который учил, что»есть только одно–единственное Существо, именуемое Сыноотец; не Один происходит от Другого, но Сам из Себя, номинально лишь именуемое Отцом и Сыном, смотря по перемене имен» [770] .

769

Житие 75, 16–17,

770

Цитируется по: Ипполит Римский. Опровержение всех ересей, 9, 10, 11 [244–245].

Симеон, однако, дает весьма сбалансированный ответ, указывая на неправильность постановки вопроса. Он отвечает митрополиту в форме молитвы ко Христу, как бы подчеркивая тем самым, что вопрос митрополита даже и не заслуживает прямого ответа:

Ты исполнил Твое домостроительство

И сделал тленного подобным Тебе

Богом, Ты — Бог пребезначальный,

Сопребывающий естеством с Богом собезначальным,

Сыном и Словом, рожденным от Тебя,

Не мыслью отделенным от Тебя,

Но делом неотделимым от Тебя.

Если же и отделяется Он, то не естеством ,

А скорее ипостасью или лицом ;

Ибо делом — свойственно говорить

нечестивым и безбожным, Мыслью же — совершенно омраченным [771] .

Далее Симеон переносит спор в область богословского метода и неоднократно возвращается к положению о том, что различия между Ипостасями Святой Троицы — вне пределов человеческих слов и понимания. Только те, говорит он, кто просвещен благодатью Святого Духа, могут принять откровение от Отца,«что Сын рождается неотделимо, как Он один знает» [772] . Вместо бесполезных дискуссий лучше бы тебе, человек (подразумевается Стефан), молиться Богу в надежде, что тогда»поймешь благодать Духа, что, и отсутствуя, Он присутствует»силой [Своей], и присутствуя, не видится естеством Божественным, но пребывает везде и нигде» [773] . Возвращаясь к традиционным святоотеческим сравнениям, Симеон так говорит о Сыне:

771

Hymn 21.23–34.

772

Hymn 21, 108–110.

773

Hymn 21, 149–152.

Как Он происходит? Как слово из ума.

Как отделяется? Как голос от слова .

Как воплотился? Как слово написанное [774] .

Эти сравнения, впрочем, нужны лишь тем, кто»отыскивает странные примеры, мысли и предметы ( , )», совершенно неадекватные, когда речь идет о Божественной природе [775] . Симеон переходит к теме полной невыразимости Бога, Который»живет во свете неприступном»(1 Тим. 6:16) и Который»мрак сделал покровом Своим»(Пс. 17:12), так что никто не может постичь Его, даже Павел, восхищенный на небо и слышавший там неизреченные Божественные глаголы,«которых человеку нельзя пересказать»(2 Кор. 12:4) [776]

774

Hymn 21, 235–237.

775

Hymn 21, 238–246

776

Hymn 21, 262; 290–291

А»новые еретики», в отличие от Павла, претендуют на то, что постигают Божественную природу:

Кто не содрогнется и кто не восплачет

Об ослеплении и помрачении ныне говорящих

И заново предлагающих поистине странный выбор

,

Который низвергает в одну пропасть всех —

Вопрошающих и вопрошаемых.

Ибо мыслью ли они отделяют Слово,

Или делом — зломудренно заблуждаются,

С

обеих сторон впадая в ересь ,

Ведь отделять»делом»значит отсекать Слово [от Отца],

«Мыслью»же — наоборот, сливать Его,

Словно бы Оно вовсе [от Отца] не отделялось [777] .

Итак, Симеон обвиняет Стефана Никомидийского в ереси. В чем, собственно, заключается эта ересь? В том, очевидно, что, как и оппонент Симеона в Богословских Словах, Стефан затевает терминологический спор, который не имеет целью прояснение и уточнение христианской догматики, а лишь направлен на то, чтобы уловить Симеона в сети богословских силлогизмов. Противник Симеона в Богословских Словах откапывал в анналах истории различные термины и формулы, которые, вырванные из того контекста, где они имели смысл, теряли всякое значение. Стефан Никомидийский, оппонент Симеона в 21–м Гимне, тоже жонглирует терминами, лишившимися своего первоначального смысла. Обоих оппонентов Симеона сближает то обстоятельство, что они пытаются рационально объяснить тайну Троицы. И оба предлагают искусственный»выбор»(именно таков первоначальный смысл слова ). Ересь как раз и заключается в том, что человек»выбирает», т. е. изымает из контекста, вырывает из Традиции тот или иной богословский термин и использует его в целях, чуждых Христовой истине.

777

Hymn 21, 302–311. 250

Оставшуюся часть Гимна Симеон посвящает советам своему вопрошателю»познать себя»,«поведать о себе» [778] , вникнуть в себя самого или лучше философствовать о себе самом и о том, что относится к нему самому [779] , чтобы через это, а также через созерцание природы прийти в покаяние и познание Бога. Эти традиционные для аскетической литературы темы [780] автор развивает здесь в выражениях, очень напоминающих»Слова о богословии»Григория Богослова и трактат»О непостижимости Божией»Иоанна Златоуста.

778

Hymn 21, 312–313.

779

Hymn 21, 391–392.

780

Ср. Neyrand. SC 174, 155 (прим. 2).

Анализ триадологической полемики, содержащейся в сочинениях Симеона, показывает, что, во–первых, он хорошо знаком с догматической литературой Восточной Церкви; он обращается к традиционным истолкованиям и триадологическим сравнениям, восходящим к ранним Отцам. Во–вторых, обсуждая вопросы Божественного бытия, он предпочитает апофатические выражения и отказывается от всякой попытки изложить взаимоотношения между Ипостасями Святой Троицы в рациональной форме: ересь, против которой он выступает, есть ничто иное, как богословский рационализм. В–третьих, отстаивая апофатический подход к трини–тарным темам, Симеон фактически защищает традицию таких авторов, как Григорий Богослов, Иоанн Златоуст и Дионисий Ареопагит, которые придавали большое значение теме непостижимости Божией [781] , хотя каждый развивал ее по–своему.

781

См. наши рассуждения в Главе VI.

Нужно также отметить тот факт, что богословская терминология, которой пользуется Симеон для выражения своих мыслей, весьма сбалансирована и точна, даже в Гимнах, где можно было бы ожидать более свободное словоупотребление из-за необходимости вплетать богословские термины в определенный поэтический размер. Как нам кажется, 21–й Гимн и три Богословские Слова — прекрасные примеры того, что Симеон способен выражать догматические идеи и вести полемику со своими оппонентами на высоком богословском уровне.

ГЛАВА ШЕСТАЯ. СВЯТООТЕЧЕСКИЕ ОСНОВЫ БОГОСЛОВИЯ ПРЕПОДОБНОГО СИМЕОНА

В литературном наследии Симеона преобладающее место занимают аскетические и мистические темы; однако он обращается также и ко многим чисто богословским вопросам [782] . В этой главе нам предстоит выявить наиболее очевидные параллели между богословским учением Симеона и учением Отцов более раннего периода. Это исследование поможет нам определить место Симеона в ряду богословов христианского Востока.

782

Здесь и далее в этой главе мы употребляем слово»богословие»в его узком, первоначальном значении:«учение о Боге».