Преподобный Симеон Новый Богослов и православное предание

Алфеев Иларион

Наиболее известным и классическим примером развитой апофатической терминологии являются Ареопа–гитики: в них можно найти все упомянутые виды терминологии [846] . Дионисий говорит о Боге в отрицательных и превосходных терминах, называя Его (неведомый, непознаваемый), (непостижимый), (неименуемый), (недоступный), (непричастный), (безымянный), (невидимый), (беспредельный), (сверхблагой), (сверхневедомый), (сверхневыразимый), (сверхсущностный), (сверхсветлый), и даже (сверх–бог) [847] . Дионисий широко использует такие оксимороны, как»сверхсветлый сумрак» [848] ,«сверхсущностная Сущность» [849] , а также парадоксальные утверждения, например,«будучи выражен, остается невыразимым, и будучи постигнут, остается непостижимым» [850] , или»невидением и незнанием увидеть и познать» [851] .

846

Отметим разницу между Ареопагитом и Григорием Богословом в их отношении к апофатическому богословию. Оба признают апофатизм одним из способов уравновесить катафатические богословские утверждения и оба широко используют апофатическую терминологию. Однако Дионисий подчеркивает теоретическое превосходство апофатического богословия, которое он определяет как восхождение от низшего к высшему, считая катафатизм схождением от высшего к низшему: см. О мистическом богословии, 2 [145]. Григорий,

напротив, утверждает, что катафатизм более удобен:«Любопытствующий о природе Сущего не остановится на том, чем Он не является, но к тому, чем Он не является, добавит и то, чем Он является, ведь легче что-то одно постичь, чем все по отдельности отрицать»; Слово 28, 9, 30–32 [118–120]. Ср. Иларион (Алфеев), иеромонах. Жизнь и учение св. Григория, 227–229

847

Полный перечень см. в PTS 36, 269–276; 297–298.

848

О мистическом богословии, 2 [145].

849

О Божественных именах, 5, 1 [180].

850

Письмо 3 [159].

851

О мистическом богословии, 2 [145].

Сопоставляя апофатический словарь Симеона со словарем Дионисия [852] , мы видим, что оба автора пользуются сходной терминологией. Впрочем, язык Симеона значительно богаче, когда дело касается отрицательной терминологии, и более ограничен в употреблении терминов с превосходной степенью. Симеон использует почти все отрицательные термины, встречающиеся в Ареопагитиках, но добавляет к ним термины собственного изобретения, а также такие, которые он заимствует в других, не–ареопагитских, источниках, например (несозерцаемый) [853] , (неуразумеваемый) [854] , (неудерживаемый) [855] , или (неувядающий) [856] , (неизменный) [857] , (невыразимый) [858] , (безгрешный) [859] , –, , , (неизреченный) [860] , а также никогда ранее не встречавшийся термин (негордый) [861] , и многие другие.

852

Ср. aigneau-Julien. Sens, lOOff.

853

Hymn 35, 19. Ср. Григорий Нисский. Против Евномия, 3, 1, 27 [13].

854

Hymn 20, 227; 31, 31; 47, 38 и др. Ср. Григорий Нисский. Большое Огласительное Слово [62].

855

Hymn 23, 118; 26, 38 и др.

856

Соответственно, Мистическая молитва 15 и Hymn 48, 110. Ср. Кирилл Александрийский. Беседы на Евангелие от Луки, 23, 27 [936 С].

857

Мистическая молитва 10; 48; Hymn 22, 60. Ср. Климент Александрийский. Педагог, 1, 9 [140]; Григорий Нисский. О молитве, 2 [23].

858

Обычно (невыразимая красота): ср. Hymn 22, 202; 24, 283; 47, 49; 49, 29; 49, 78.

859

Hymn 36, 13; 36, 54 и др.

860

Соответственно, Hymn 1, 6; Hymn 4, 41; Мистическая Молитва, 5; Hymn 23, 5. Эти четыре термина равнозначны •реопагитскому термину (невыразимый), который мы также находим у Симеона: см. Hymn 1, 6; 20, 242; 36, 59 и др.

861

Euch, l, 158

Среди терминов с приставкой превосходной степени мы находим у Симеона преимущественно термины литургического происхождения, такие как (пребезначальный) [862] , (препрославленный) [863] , (преблагословенный) [864] , – (премилосердный) [865] , (сверхполный) [866] и некоторые другие.

Оксимороны используются Симеоном очень обильно. Он говорит о»животворной мертвости» [867] ,«сверхчувственном чувстве» [868] ,«неподвижно движущемся»уме [869] ,«неощутимом ощущении»,«внетелесном теле» [870] ,«непостижимом постижении»,«невообразимом образе» [871] . Особенно богат оксиморонами язык Гимнов: здесь мы находим такие выражения, как»мера безмерного» [872] ,«достижимо недостижимое» [873] ,«несмешиваемое смешение» [874] ,«начало безначального» [875] ,«неизменно изменяющийся» [876] ,«разделенный без разделения» [877] , «видеть безвидно» [878] , «высказывать неизреченное» [879] и другие.

862

Hymn 23, 10.

863

Hymn 24, 198.

864

Hymn 47, 2.

865

Hymn 50, 90

866

Hymn 31, 70.

867

Cat. 28, заглавие.

868

Cap. 2,2.

869

Cap. 2, 18.

870

Eth. 1,21–22.

871

Cp. Eth. 4, 855–860.

872

Hymn 1, 182.

873

Hymn 23, 77; 23, 80; 23, 104; 23, 154

874

Cp. Hymn 23, 155; 30, 156; 30, 426; 31, 136.

875

Hymn 23, 9.

876

Hymn 26, 45; 51,97.

877

Hymn 18,41; 19,28.

878

Hymn 50, 34.

879

Hymn 21, 295;

Ср. 2 Кор. 12:4.

При чтении Симеона порой встречаешь парадоксальные утверждения, смысл которых раскрывается только в контексте апофатической традиции. Симеон говорит о мысленном солнце, которое»все присутствует везде и все никоим образом нигде» [880] ; о восхождении того, кто превыше всякого знания, к»всецелому незнанию» [881] ; об уме, который»весь покрыт Божественным мраком и светом» [882] ; о Боге, Который»всегда пребывает неподвижным и ежечасно весь движется» [883] . Симеон, подобно Ареопагиту, использует на равных противоположные термины, — такие как знание–незнание, свет–тьма, чувство–бесчувствие, — когда речь идет о Боге или человеческом опыте причастности к Божественному:

880

Сар. 2, 25.

881

Сар. 2, 13–17

882

Сар. 2, 18.

883

Мистическая молитва 11–12.

Умножение познания Бога становится причиной и источником незнания всего другого, и не только всего другого, но и самого Бога. И обилие Его осияния есть совершенное невидение, а сверхчувственное чувство, выходящее за пределы чувств, есть нечувствие всего, что вне его [884] .

Симеон не настаивает на превосходстве апофатического языка над катафатическим, однако, обращаясь к богословским темам, весьма широко пользуется апофатической терминологией. Причина этому, как нам кажется, заключается в мистическом характере его богословия, в его глубоком чувстве непостижимости Бога и в его опыте непосредственной близости с Богом — опыте, передать который в положительных выражениях он подчас оказывался не в силах. В этом смысле Симеон близок таким предшествующим ему мистическим писателям, как Григорий Нисский, Дионисий Ареопагит и Максим Исповедник, хотя прямых заимствований из сочинений этих авторов мы у Симеона не находим.

884

Сар. 2, 2.

5. «Бог есть свет»

Особый интерес Симеона к учению о Боге как свете вызван пережитым им опытом видений света, о котором мы будем подробнее говорить в Главе IX. Здесь же мы ограничимся анализом святоотеческих корней этого богословского учения, которое восходит к Иоанну Богослову [885] и которое было развито многими Отцами Церкви до Симеона, в первую очередь Григорием Богословом. В учении о Боге как свете очевидна прямая связь между тремя авторами, которых Церковь удостоила имени»Богослова»: Иоанном, Григорием и Симеоном.

885

Ср. 1 Ин. 1:5 и др. Анализ учения Иоанна Богослова о Боге как о свете см. в: Dodd. Gospel, 201–206, 345–361. О патристическом учении о Боге как свете см., в частности: Pelikan. Light, 21–36

Для Григория тема Божественного света имела очень большое значение: самую природу Божию он, преимущественно перед любым другим термином, определяет как»свет». Григорий выработал специальную»терминологию света», которая присутствует в большинстве его литературных произведений [886] . С наибольшее полнотой и ясностью учение о Божественном свете выражено Григорием в Словах 38–40, которые особенно ценил Симеон Новый Богослов; он ссылается на них более двадцати раз [887] . Вот отрывок из Слова 40–го, который может служить кратким суммарным изложением учения Григория о Боге как свете:

886

Moreschini. SC 356, 63; Idem. Luce, 535–542. Подробнее о раскрытии данной темы Григорием Богословом см.: Ила рион (Алфеев), иеромонах. Жизнь и учение св. Григория, 355–362.

887

Turner. Fatherhood, 47.

Бог есть свет высочайший, недоступный, несказанный, ни умом не постигаемый, ни словом не изрекаемый, просвещающий всякую разумную природу. Он — то же в духовном мире, что солнце в чувственном. По мере нашего очищения он представляется нами, по мере представления возбуждает к Себе любовь, по мере любви нашей вновь умопредставляется; Он созерцаем только Сам Собою и постижим лишь для Самого Себя, изливаясь лишь в малой степени на то, что вне его. Я говорю о свете, созерцаемом в Отце, Сыне и Святом Духе… [888]

888

Слово 40, 5, 1–8 (204].

Далее Григорий говорит, что второй после Бога свет — это ангел [889] , а третий свет — человек; существует также свет тварного мира. Светом является заповедь Божия (Быт. 2:16–17), синайский Закон (Исх. 34:29–35), купина неопалимая (Исх. 3:2), столп огненный для Израиля (Исх. 13:21); свет восхитил Илию на огненной колеснице (4 Цар. 2:11) и озарил пастухов при рождении Христа (Лк. 2:9); свет — звезда, ведшая волхвов в Вифлеем (Мф. 2:9); свет — Божество, открывшееся апостолам в Преображении (Мф. 17:2); свет озарил Павла на пути в Дамаск (Деян. 9:3); свет — сияние будущего века, когда»праведники воссияют, как солнце (Мф. 3:43), и станет Бог посреди их, богов и царей». Крещение также есть свет,«в котором заключается таинство нашего спасения» [890] .

889

Ср. также Слово 38, 9, 7 (120].

890

Слово 40. 5, 10 — 6. 28 (204–208].

Сходство между этим учением и тем, что говорит Симеон о Боге как свете, разительно. В 3–м Богословском Слове мы читаем:

Бог есть свет, и свет беспредельный и непостижимый… Отец есть свет, Сын есть свет, Дух Святой — свет. Они — единый свет [891] , простой, несложный, вневременный, совечный, равночестный, равнославный. Также и то, что от Него, есть свет как от Света нам подаваемое. Жизнь — свет; бессмертие — свет; источник жизни — свет; вода живая — свет; любовь, мир, истина, дверь Царства Небесного, само Царство Небесное — свет. Брачный чертог — свет, дворец, рай, наслаждение рая, земля кротких, венцы жизни, сами одеяния святых — свет. Христос Иисус, Спаситель и Царь всего — свет. Хлеб пречистой Плоти Его — свет, вино честной Крови Его — свет; воскресение Его — свет, лик Его — свет; рука, перст, уста Его — свет, очи Его — свет. Господь — свет, голос Его словно свет от света; Утешитель — свет; жемчужина, зерно горчичное, истинный виноградник, закваска, надежда, вера — свет… Ибо един Бог во Отце, Сыне и Духе Святом — свет неприступный и предвечный… как научен я самим опытом этому наученными… [892]

891

Ср, Максим Исповедник. Вопросоответы, 8, 15–18 [77]:«Свет есть Бог и Отец, [пребывающий] в Свете, то есть в Сыне и Святом Духе… как Единый и Тот же самый по сущности, а по образу бытия — Трисиянный ».

892

Theol. 3, 137–166. Упоминание о людях, опытно познавших Божественный свет, может относиться к Симеону Сту дату или, в более широком плане, ко всем богословам, которые, подобно Григорию Богослову, развивали тему»Бог есть свет». Симеон подчеркивает, что богословие света основано на личном опыте людей, удостоившихся видения света.