Преступление победителя
Шрифт:
— Они испортили одежду!
Одна из служанок стала хлопать ладонями в воздухе, пытаясь сбить моль в полете. Один мотылек упал на ковер и больше не шевельнулся. Его крылышки покраснели и приобрели белую окантовку, в точности повторяя расцветку ковра. Маскировочная моль имела свойство сливаться с фоном даже после смерти.
Кестрел наклонилась и подняла маленький трупик. Пушистые безжизненные лапки уцепились за ее палец. Крылья окрасились в цвет ее кожи.
Горничные стали яростно охотиться за мотыльками. В столице маскировочная моль была распространенным домашним вредителем, и далеко не в первый
— Уходите, все вы, — приказала Кестрел горничным. — Позовите слуг, чтобы они вычистили шкаф.
Ни одна горничная не подумала спросить, почему уйти должны они все. Ни одна не поинтересовалась, почему Кестрел не могла позвать слугу, позвонив в колокольчик. Они лишь удовлетворенно взглянули на усеянное пыльными крылышками поле сражения и вышли.
Оставшись одна, Кестрел открыла дверцы шкафа шире и обнаружила накидку на меху, по которой ползали личинки моли. Воспользовавшись кинжалом, она вырезала тот кусок ткани, который был покрыт вредителями наиболее густо. Лоскут она отнесла на свой туалетный столик, где стояли флаконы с духами и маслами и баночки с кремами. Кестрел взяла баночку с солью для ванн и опустошила ее за окно, а затем опустила в нее ткань с личинками и заткнула горлышко пробкой, но не слишком плотно, чтобы внутрь проникал воздух. Чтобы не сомневаться, она сделала острием кинжала в центре пробки крестообразный надрез. Затем Кестрел поставила баночку в задней части туалетного столика, спрятав ее за другими флаконами.
Она уселась в кресло перед зеркалом, думая о насекомых, которые сейчас в баночке кормились мехом. Личинки были уже толстенькими. Скоро они превратятся в молей.
А когда это произойдет, она использует их для осуществления своего плана.
Кестрел прошла в кабинет и написала письмо геранскому министру земледелия.
Глава 11
Кестрел опустила чашку на поднос.
— Я тебя не приглашала, — сказала она.
— Очень жаль.
Невыносимо знакомым жестом Арин отодвинул от стола Кестрел стул и уселся напротив нее с таким видом, будто стул всегда принадлежал ему.
Он облокотился на спинку, запрокинул голову и посмотрел на Кестрел из-под опущенных век. Утренний свет четко очертил его профиль.
— Вы обеспокоены, леди Кестрел? — Он говорил по-валорианкски, и из-за акцента его голос становился более грубым. Он всегда произносил звук «р» немного гортанно, поэтому, когда он говорил на ее языке, создавалось впечатление, будто его слова сопровождаются низким рыком. — Боитесь, что же я скажу... или сделаю? — Он быстро и мрачно усмехнулся. — Не стоит. Я буду истинным джентльменом.
Он одернул манжеты, и Кестрел только сейчас заметила, что его рукава были слишком короткими и не прикрывали запястья.
Ей было больно видеть его неловкость, то, как его смущение внезапно выступило на поверхность. В утреннем свете его серые глаза были совершенно ясными. Поза — уверенной. Слова — язвительными. Но во взгляде скрывалось сомнение. Арин снова одернул манжеты, будто с ними — и с ним самим — было что-то не так. «Нет», — хотела сказать Кестрел. «Ты безупречен», — мысленно говорила она. Она представляла, как протягивает руку и касается оголенного запястья Арина.
Однако это не привело бы ни к чему хорошему.
Она нервничала, и ей было холодно. Ее внутренности превратились в снежную взвесь.
Она опустила руки на колени.
— Здесь все равно никого нет, — заметил Арин. — А библиотекари сейчас в книгохранилище. Тебе ничего не угрожает.
Было еще слишком рано, чтобы в библиотеке сидели придворные. Кестрел рассчитывала на это и на тот факт, что, если кто-нибудь все-таки появится и увидит ее с министром земледелия Герана, эта встреча никого не заинтересует.
Однако то, что сейчас напротив нее сидел Арин, было совершенно другим делом. Она досадовала на то, как он мог столь непостижимым образом вмешиваться в ее планы — и в ее душевный покой. Кестрел сказала:
— Похоже, являться без приглашения стало уже твоей дурной привычкой.
— А твоя дурная привычка — постоянно ставить людей на место. Но люди не фигуры в настольной игре. Ты не сможешь двигать ими по своей воле.
Раздался кашель библиотекаря.
— Говори тише, — прошипела Кестрел Арину. — И хватит вести себя так...
— Неудобно для тебя?
— Честно говоря, да.
На его губах неожиданно для него самого мелькнула быстрая искренняя улыбка, а затем медленно сползла.
— Могло быть и хуже.
— Не сомневаюсь.
— Могу рассказать тебе, каким образом.
— Арин, как ты чувствуешь себя здесь, в столице?
Он не отвел взгляда.
— Я бы предпочел продолжить прежнюю тему.
Кестрел поставила пальцы на кнопки, которыми к поверхности стола была прибита зеленая кожа. Она ощущала прохладу шляпки каждого небольшого гвоздика. Тишина внутри нее чем-то напоминала эти кнопки: она тоже сдерживала кое-что — напоминающее тонкий шелк чувство, которое она испытала при звуке его голоса.
Если они с Арином продолжат говорить о том, о чем говорили, то этот шелк вырвется на свободу и взметнется ввысь. Он окажется на свету и отбросит цветную тень.
Кестрел гадала, какого цвета были шелка ее чувств.
Каково это будет — раскинуть их над собой, словно балдахин?
— Это был не пустой вопрос, — тихо произнесла она. — По-моему, столица должна казаться тебе странной.
Арин задумчиво на нее посмотрел.
— Тебе она такой и кажется?
— Это неправильно.
— Ты выросла в Геране. Твой дом не здесь.
— Это моя страна.
Лицо Арина знакомым Кестрел образом утратило всякое выражение. Он едва заметно дернул плечами и налил себе чая.
Кестрел неуверенно спросила:
— К тебе здесь хорошо относятся?
Лицо Арина начали обволакивать вьющиеся ленты пара. Он сделал глоток и опустил чашку естественным жестом, достойным любого придворного кавалера. Однако его рука принадлежала рабочему, и расписанная цветами фарфоровая чашка с золотой каемкой выглядела в ней неуместно. Арин нахмурился, глядя в чашку.