Преступный человек (сборник)
Шрифт:
По поводу жестокостей, совершенных коммунарами, Максим дю Кан пишет: «Это были простые разбойники, выдумывавшие предлог для своих злодеяний. Убивая лучших людей страны, они говорили, что устраняют врагов народа; воруя, они говорили, что отнимают национальное имущество; поджигая, они говорили, что воздвигают препятствия для монархической армии. Под этими предлогами они грабили имущества и казенные, и городских касс, и частных людей, а жгли все что могли. Только одни пьяницы были откровенны – они говорили, что хотят пить, и разбивали бочки. Все, одним словом, подчинялись только своим преступным инстинктам, а
В 1789 году толпа не ограничивалась воровством да убийством, она доходила до садизма над телами м-м Ламбалль, Дарю и одной цветочницы из Пале-Рояля. Один бывший солдат, Дамиен, вырезал сердце генерал-адъютанта Лале и ел его, причем «кровь текла у него изо рта по усам».
Во всех этих ужасах большое участие принимали 40 тысяч преступников, толпами бродивших по улицам Парижа в 1793 году. В самом деле, когда в 1750 году в Париже был бунт, вызванный невыносимым деспотизмом полиции, и обозленная толпа бросилась громить полицейскую префектуру, то один из служащих в последней предотвратил погром, приказав отворить все двери, причем толпа сразу успокоилась. Но это может случиться только тогда, когда в толпе нет преступных элементов или их очень мало.
Так, в Риме в 1889 году бунт кончался только битьем стекол, но между арестованными не нашлось ни одного заведомого преступника. Наоборот, если деказвильская стачка 1886 года была особенно кровавой, то это потому, что преступный элемент преобладал среди стачечников.
Глава 15. Индивидуальные факторы (продолжение). Политические преступники по страсти
1) Преступники по страсти. У таких лиц благородные черты физиономии, в предыдущем случае (у преступников случайных) едва намеченные, выступают особенно резко, преувеличенно. Признаков вырождения у них не бывает. Примером может служить Брут.
При взгляде на физические особенности 60 политических мучеников, описанных Айалой, мы найдем, что у 26 из них лицо вполне правильно и красиво; у четверых только выражение несколько ненормально; один бледен и с узким лбом, у некоторых слегка выдаются скулы; 2 – рахитичны; 26 – высокого роста, и только 3 очень малорослы.
Из 30 известных нигилистов 18 отличаются правильностью и красотой физиономий, а именно: Перовская, Гельфман, Бакунин, Лавров, Стефанович, Михайлов, Засулич, Оссинский, Антонов, Иванова, Желябов, Чернышевский, Зунделевич, Фигнер, Пресняков; у 12 имеются некоторые аномалии, но в легкой степени.
Из итальянских революционеров красивыми и правильными физиономиями обладали: Дандоло, Пома, Порро, Шаффицо, Фабрици, Пепе, Паоли, Фабретти, Пизанане и прочие.
Из французских революционеров, обладавших красивыми лицами, надо упомянуть о Демулене, Барра, Бриссо, Карно. Карл Занд был также очень красив, равно как Орсиньи и Ш. Корде.
Вообще итальянские самые крупные революционеры обладали физиономиями, так сказать, антипреступными. Широкие лбы, прекрасные бороды, правильные черепа, мягкий и ясный взгляд обобщают их как бы в одну семью, хотя на самом деле они происходили из самых разнообразных местностей. Признаки вырождения нашлись только у одного – в высшей степени честного Соттокорнолы.
2) Возраст и пол. Женщины и юноши 18–25 лет в этой категории преступников преобладают.
Режи замечает, что почти все цареубийцы были очень молоды: Соловьев, Шатель, и Стопе имели по 18 лет; Занд – 25, Рено – 20, Баррьер и Бут – 27, Алибо – 26, Ш. Корде – 25, Менье – 23, Монкази – 22, Отеро – 19. Между анархистами Чикаго Лингу было 20 лет, Швабу – 23.
Демаре пишет: «Ввиду того что энтузиазм и готовность жертвовать собой суть болезни молодости, наполеоновская полиция особенно следила за юношами 18–20 лет».
3) Соучастники. У цареубийц, даже здравомыслящих, почти никогда не бывает соучастников, в противоположность тому, что наблюдается при убийствах обыкновенных. Их не нашли у Занда, Пассананте, Оливы, Монкази, Нобилинга, Ш. Корде и Равальяка. Последний даже прямо указывает на это в своей предсмертной исповеди. Это не относится, конечно, к заговорам, но заговор есть уже воюющая сторона, в состав которой сумасшедшие и фанатики могут входить только в ограниченном количестве, так как на них нельзя положиться.
4) Наследственность. Многие из политических преступников по страсти унаследовали свой фанатизм, или мистицизм, от родителей (Орсини, Ш. Корде, Бут, Брут, Нобилинг), так что у них страстность натуры наследственная.
Из автобиографий чикагских анархистов мы видим, что отец и мать Пирсона были фанатичными методистами. Более ста лет семья Пирсонов принимала участие во всех революционных движениях Англии и Америки; один генерал Пирсон служил во время революции 1776 года; капитан Пирсон был в сражении при Банкер-Хилле{109}.
Отец Фильдена был рабочим, но отличался ораторским искусством и состоял в числе агитаторов по рабочему вопросу в Англии.
Отец Орсини, как мы увидим ниже, был одним из наших политических мучеников.
Отец, дед и братья Станислава Падлевского, судившегося за убийство генерала Селиверстова, принимали участие в польских восстаниях и почти все были расстреляны или кончили жизнь в тюрьмах.
Бут, Нобилинг и Алибо были детьми самоубийц.
5) Психология. Души преступников по страсти превосходят своею красотой их тела. Этих людей можно назвать гениями чувства и потому-то слишком жестоко было бы смешивать их, почти святых, с вульгарными преступниками. Попытка анализировать их характеры с психиатрической точки зрения сделала бы нас похожими на тех людей, которые пробуют изучать божественные формы Венеры Медицейской при помощи геометрии, не обращая внимания на прелесть целого{110}.
О святые души, посвятившие себя одной идее, простите нас! Мы чувствуем, что одной возможности вашего появления на свет Божий достаточно для того, чтобы сделать род человеческий более достойным уважения и вознаградить его за унижение, которому он подвергается со стороны множества людей, предающихся единственно только грубым наслаждениям!
Но у людей науки есть свой долг; отдав честь прекрасному, они обязаны вернуться к измерениям.
Политические преступники по страсти, как мы уже сказали, могут служить образчиками честности и порядочности.